— Ты шутишь, — недоверчиво прошептала Марла.
Кэтрин показала ей левую руку, на которой не было бриллиантового кольца.
Марла опустила голову.
— Если ты станешь презирать меня, я не обижусь.
— Господи, как же глупа я была, — произнесла Кэтрин. — Л теперь все понятно… Ведь Элиот появился в моей жизни сразу после того, как опубликовали твою фотографию — «Чарлстонская русалка». Если бы не это, советник Рейнолдс и не взглянул бы на какую-то там Кэтрин Уинслоу. Он использовал нас обеих! Меня — как проводника к славе, а тебя — как… — Она замялась.
— Как шлюху, — подсказала Марла. — Не тушуйся. Нет такого дурного слова, каким я сама не назвала бы себя.
— Я бы скорее назвала тебя жертвой, — заметила Кэтрин. — Потому что все это устроил мерзавец по имени Элиот. Я сразу же поняла, что он стремится к превосходству, но мне и в голову не приходило, как далеко заводит его это стремление. Марла, а ты не думала призвать его к ответу?
Журналистка невесело усмехнулась.
— Кого, Элиота? Бог с тобой! Ты представляешь, какие у него связи? Я бы чувствовала себя мышью, желающей вступить в схватку со львом.
— Женщины иногда побеждают.
— Только не таких мужчин, как Элиот Рейнолдс. Да он бы мигом восстановил всех против меня. Во-первых, меня бы тут же лишили моей рубрики. И кто знает, чем бы кончилось дело. Уж совершенно точно не в мою пользу. Нет. Я должна сама расхлебывать эту кашу.
— По тебе не скажешь, что у тебя остались силы на это, — вымолвила Кэтрин. — Ты не обращалась к врачу?
— Элиот сам обо мне заботится. Ведь чем я лучше себя чувствую физически, тем больше он может издеваться надо мной.
По коже Кэтрин пошел мороз.
— Давай я помогу тебе. Мы вместе обратимся к властям, и я расскажу, на какие «поздние встречи» он ходил.
Марла отвернулась, но Кэтрин успела заметить, что глаза ее заблестели от слез.
— Я постою за тебя, Марла, — продолжала Кэтрин, — и, возможно, вдвоем нам удастся возбудить против него дело…
— Дело? — перебила ее Марла, поднимая полные слез глаза. — Спасибо за поддержку, Кэтрин, но на Элиота Рейнолдса нельзя завести «дело». Кстати, я даже не представляю, где находится эта его «хижина развлечений». Он завязывает мне глаза, когда возит туда. Не сомневайся, все кончится тем, что он выступит против меня, и это обернется для меня крахом.
Смахнув слезы, Марла вскинула голову.
— Ты хочешь помочь мне? — спросила она. — Тогда оставь меня, а я сама со всем справлюсь. Сегодня в восемь у меня свидание с этим дьяволом, и я не хочу, чтобы ты поколебала мою решимость. — И, выйдя из ванной, Марла быстрыми шагами направилась к двери.
Кэтрин поспешила вслед за ней.
— Вы должны увидеться в восемь?
— Угу, — буркнула Марла. — И теперь, когда ты развязала ему руки, он наверняка в «чудесном» настроении…
— Нет, Марла! Не ходи!
Отворив дверь, Марла повернулась к Кэтрин и тяжело вздохнула.
— Но что, черт возьми, мне делать, Кэтрин?
— Исчезни! Хочешь — оставайся здесь. Только не ходи.
— А что потом? Ведь завтра ночью, если я не пойду, все будет еще хуже.
— Нет, — помотала головой Кэтрин. — Не ходи к нему и завтра ночью! Вообще не встречайся с ним больше!
— Ты сделала свой выбор, Кэтрин. А я — свой.
Марла шагнула за дверь, но Кэтрин загородила ей дорогу.
— Не позволяй ему издеваться над тобой, Марла!
— Я уже давно совершеннолетняя, детка, — пробормотала Марла, избегая смотреть Кэтрин в глаза. — Позволь же мне самой принимать решения.
— Пожалуйста, — настаивала Кэтрин. — Должен же быть какой-то выход! Нам просто нужно немного времени…
— Я подумаю об этом, ладно? — перебила ее журналистка и, оттолкнув Кэтрин, побежала вниз по ступенькам.
Таким образом, первый чудесный день, когда Кэтрин почувствовала себя по-настоящему свободной, был омрачен. Даже открыв пляж, который тут же наполнился отдыхающими с детьми и завсегдатаями клиники, Кэтрин думала о Марле, вспоминала ее затравленные глаза и израненную спину.
И все это было делом рук Элиота Рейнолдса. Он бросил ей приманку, поймал ее и держал в своих сетях. Он изуродовал не только тело, но и душу Марлы. И, вспоминая его ласки, Кэтрин вздрагивала от отвращения.
В два часа она увидела его. Элиот шел прямо к ней. На нем был строгий костюм, свидетельствующий о том, что он недавно был в церкви, а затем заходил на ленч в клуб. На дороге рядом со своим «роллс-ройсом» стояли его знаменитые родители и глазели на нее. Лицемер! Кэтрин едва не закричала, когда он посмотрел на нее с обычным высокомерным выражением. Господи, как она пожалела о том, что пообещала Марле молчать! Ей так хотелось ударить по этой самодовольной физиономии, а потом ткнуть ее в песок!
— Я заехал, чтобы узнать, не пришла ли ты в себя, — проговорил он.
— Конечно, пришла, — кивнула Кэтрин.
Его лицо тут же расплылось в дежурной улыбке. Каким же гадким он казался ей теперь. Элиот поднял руку — видимо, для того, чтобы положить ее на плечо девушке.
— Не притрагивайся ко мне! — вскричала она.
Его рука застыла в воздухе.
— Никогда больше не притрагивайся ко мне, — добавила она.
Он опустил руку; улыбка исчезла с его лица.
— Стало быть, ты по-прежнему одержима безумной идеей расстроить помолвку?
— Это не идея, а свершившийся факт, — поправила его Кэтрин. — Все кончено.
Его глаза прищурились.
— Когда-нибудь ты очень пожалеешь об этом, Кэтрин.
— Я жалею только о том, что кодекс чести не позволяет мне сказать все, что я о тебе думаю.
— Господи! — усмехнулся Элиот. — А я и не подозревал, что в этой маленькой девственнице столько огня. Почему ты его все время прятала? Нам было бы гораздо приятнее проводить время.
Кэтрин испытывала такое отвращение к нему, что ненадолго лишилась дара речи. Повернувшись к Элиоту спиной, Кэтрин пошла к детям. Когда она через несколько минут покосилась на дорогу, «роллс-ройса» там уже не было.
Оставшееся до закрытия клиники время Кэтрин думала лишь о том, что Элиот сделал с Марлой, и о том, чем кончится для несчастной журналистки грядущая ночь.
Наверняка есть способ остановить Элиота. Он ведь не был непобедимым… Или она ошибается? Кэтрин стала вспоминать его друзей. Одним из них был комиссар полиции. Она представила, как старая гвардия Чарлстона, подстегиваемая родителями Элиота, поднимет шум из-за того, что какая-то «падшая» женщина опорочила их «невинного чистого мальчика».
Чем больше Кэтрин думала обо всем этом, тем мрачнее становилась. Похоже, Марла права и положение действительно безвыходное. Что бы они ни сделали, сила окажется на стороне власть имущих, на стороне Элиота.
И когда настала пора закрывать клинику, Кэтрин неожиданно осенила потрясающая идея. А что, если обратиться не к власть имущим?
Ровно в четыре Кэтрин, как обычно, обошла пляж, попросила всех уйти и «выловила» Кенни из воды. Но несмотря на то, что она очень спешила, было уже пять часов, когда она вошла в «Пиратское логово», где Бобби (или это был Артуро?) сказал ей, что надо подождать. Джино был в задней комнате с «друзьями».
Прошла четверть часа. Кэтрин едва замечала немногочисленных посетителей бара, одетых в кожу и джинсы, которые сторонились ее, потому что ее собственный костюм — теннисные тапочки, шорты и куртка, натянутые поверх мокрого купальника, — никак не вязался с этим заведением. Девушка нервничала и была в состоянии лишь считать минуты да думать о том, что драгоценное время уходит. До встречи Элиота с Марлой осталось меньше трех часов. А Элиот никогда не опаздывал.
Кэтрин вспоминала вечер, когда Джино пришел к ней и предложил обращаться к «пиратам», если ей понадобится их помощь. Что, если он сказал это для красного словца? Может, ему вовсе не захочется выступать против одного из самых известных политиков Чарлстона.
Только в половине шестого Джино наконец появился в баре, выйдя из задней комнаты в сопровождении трех потасканных личностей. Его дружки с любопытством покосилась на нее, а Джино подошел к Кэтрин, когда они ушли. Бар почти опустел. Джино был одет так же, как и в первый раз, когда девушка увидела его, — красная бандана, очки, белая футболка, узкие джинсы.
