Подпольщиков, однако, поражало обстоятельство, что Орлов как будто действовал открыто — записавшиеся в отряд говорили о захвате власти, власть и контрразведка были об этом информированы. Однако ничего против отряда не предпринималось. Желая использовать обстановку, подпольщики «сочли себя вынужденными поддерживать сношения с отрядом» (Шафир).
Ближайшим помощником Орлова был Марковского пехотного полка капитан Дубинин. Будучи раненным, Дубинин был эвакуирован в Крым, и в Симферополе он присоединился к Орлову еще до начала формирования, а с началом формирования отряда он стал помощником Орлова по строевой части. Князь Романовский, которому капитан Дубинин был подчинен, как помощник Орлова, на вопрос о личности Дубинина сообщает: «Дубинин несомненно очень сильная личность, причем точно мыслящая и отлично знающая, «чего хочет». Он импонировал всем своим существом, но его «осторожность» в разговорах со мной навела меня на мысль быть начеку». Другими помощниками Орлова, которые играли какую‑то роль в отряде, были: князь Памулов и подпоручики Гетман и Денисов. Гетман был личным адъютантом Орлова и, между прочим, вел переговоры и поддерживал связь с подпольщиками (Шафир).
Формирование отряда, вернее, вербовка в отряд шла довольно успешно, и к половине января в нем числилось более 300 человек. Состав его, как было указано выше, был весьма разнообразный не только по своему прошлому, но и по политическим взглядам и взглядам на свое будущее и на будущее вообще Белого дела.
Политическая обстановка в Симферополе и вообще в Крыму в январе была сложная. Тяжелое экономическое положение населения Крыма, отрезанного от Северной Таврии, являлось хорошей почвой для пропаганды и действий левых элементов и, в частности, большевиков. Неустойчивое военное положение усугубляло обстановку. В Симферополе большевики, видя какие‑то перспективы в связи с отрядом Орлова, проявляли большую активность, тем более что в симферопольской тюрьме в это время было заключено более сотни политических, эвакуированных из Харькова и других мест. В Севастополе большевики проявляли также активность, где севастопольский ревком во главе с В. Макаровым подготовлял на 23 января восстание и захват власти в Севастополе.
Крым был на вулкане событий. 9 — 11 января на перешейках красные заняли Перекоп и Армянский Базар, продвинулись к Юшуни, заняв Карт–Казак, но нашей контратакой отброшены в исходное положение. 18 января красные вновь атакуют там же, но неуспешно. В Севастополе морская контрразведка в ночь с 20 на 21 января арестовывает городской комитет большевиков во главе с В. Макаровым, подготовлявшим захват власти. Контрразведка в Симферополе не оставляла отряд Орлова без наблюдения, зная настроение многих чинов отряда и его руководства, но, по–видимому, никаких мер не принимала.
Для некоторой иллюстрации создавшейся обстановки князь Романовский сообщает несколько интересных «показательных» для того времени моментов и разговоров. В связи с назначением князя всполошились, по–видимому, в Ялте монархисты, и «из Ялты нагрянул ко мне, — пишет князь, — председатель ялтинской думы граф Апраксин; [165] причем нагрянул ночью и заявил мне, что ни Ялта, ни Крым не потерпят моих «бонапартических» (!) затей, что «они», монархисты, этого не допустят». Весьма удивленный всем этим, я ответил графу, что мы здесь стремимся победить большевиков, что о монархии рано думать и никто о ней не думает и что я очень сожалею, что его прислали сюда с подобной ерундой; после чего я не препятствовал ему стремительно скрыться за дверью, понятно, соблюдая все правила вежливости». Затем князь имел разговор с лейтенантом Гомейером, начальником отряда из немецких колонистов, и при этом Гомейер задал неожиданно вопрос: «Доверяет ли князь Орлову?» На вопрос князя: «В чем дело?» — Гомейер ответил «полууклончиво: мол, на Орлова влияют, его шантажируют… неясна позиция Дубинина…». И еще об одном моменте говорит князь: «Мой адъютант де Конор, друг детства, вдруг стал дружить с Орловым, и отношение ко мне, как будто, изменилось. На мой совет: «Будь осторожен с Орловым» — последовал ответ: «Почему? Он очень симпатичен… я у него бываю»… Я не стал спорить». (Позже, после первого выступления Орлова, де Конор скрылся и князь его больше не видел.) Эти разговоры и моменты, действительно, показательны для того времени: «монархисты» беспокоятся о «бонапартизме», когда все горит, а князь, окруженный людьми, на которых не может положиться, по–видимому, не в курсе происходящего вокруг него.
В такой атмосфере 20 января, как пишет генерал Деникин, генерал Слащев потребовал выход отряда Орлова на фронт. Чем руководствовался генерал Слащев, вызывая отряд на фронт? Положение ли на фронте вызвало эту меру? Подозревал ли Слащев о предполагаемом выступлении Орлова? Было ли это в связи с предполагавшимся выступлением в Севастополе и настроением отряда в Симферополе? На эти вопросы сейчас трудно ответить, так как в имеющихся материалах нет точных указаний на это. Однако после этого требования началось в Симферополе быстрое развитие событий, о которых имеющиеся сведения несколько не совпадают. Генерал Деникин пишет: «Орлов, при поддержке герцога Лейхтенбергского, уклонился от выполнения приказа (генерала Слащева) под предлогом неготовности отряда. Требование было повторено в категорической форме, герцог уехал объясняться в штаб Слащева». С другой же стороны, князь С. Романовский (герцог Лейхтенбергский) сообщает, что «о требованиях Слащева — Орлову выступать на фронт — ничего не знал и не знаю. Я напросился на «визит» в Джанкой, а не был вызван Слащевым туда». В ночь на 22 января князь выехал в Джанкой.
В это время Орлов, имея уже в своих руках силу, со своим окружением, по–видимому, учитывая обстановку, пришли к заключению, что настало благоприятное положение для осуществления его мыслей, с которыми он носился в течение нескольких месяцев, и в ночь с 21 на 22 января они приступили к проведению их в жизнь. Орловское «действо» — «орловщина» — началось.
В ночь с 21 на 22 января (на рассвете) чинами орловского отряда на Симферопольском вокзале были арестованы: комендант Севастопольской крепости генерал Субботин, начальник штаба Новороссийской области генерал Чернавин, возвращавшиеся из Джанкоя в Севастополь после совещания с генералом Слащевым. В городе были произведены аресты многих высших гражданских и военных властей, арестованы многие штаб–офицеры, и все арестованные препровождены в гостиницу «Европейская», где помещался штаб Орлова. Утром 22–го появился приказ № 1 капитана Орлова, который гласил: «Приказ № 1 по городу Симферополю. Исполняя долг перед нашей измученной Родиной и приказы Комкора генерал Слащева о восстановлении порядка в тылу, я признал необходимым произвести аресты лиц командного состава гарнизона гор. Симферополя, систематически разлагавших тыл. Создавая армию порядка, приглашаю всех к честной объединенной работе на общую пользу. Вступая в исполнение обязанностей начальника гарнизона гор. Симферополя, предупреждаю всех, что всякое насилие над личностью, имуществом граждан, продажа спиртных напитков и факты очевидной спекуляции будут караться мною по законам военного времени. Начальник гарнизона г. Симферополя, командир 1–го полка Добровольцев, капитан Орлов».
Вот как вспоминает утро 22 января один из офицеров (капитан И.): «Идя утром в штаб (7–го уланского Ольвиопольского полка), я был удивлен присутствием на улицах довольно многочисленных офицерских пикетов. Дошел благополучно; как позже выяснилось — спасли обер–офицерские погоны. В штабе только адъютант шт. — ротмистр Непперт, писаря и никого из штаб–офицеров. Соединились с командиром полка. Под домашним арестом по приказу захватившего город капитана Орлова. Выясняется, что все штаб–офицеры арестованы. Орлов объявил себя комендантом города и захватил «Европейскую» гостиницу. Чтобы выяснить обстановку, мы — я и Непперт — отправились к Орлову. Он принял нас в присутствии какого‑то капитана в форме Марковского полка… Орлов, не без театральности, произнес речь о засилье штаб–офицеров, о захвате ими командных постов, о том, что мы, обер–офицеры, остаемся в черном теле на ролях пушечного мяса… Но, конечно, с его способом борьбы мы не могли никак согласиться. И мы мирно разошлись. Придя в Штаб, узнали, что нам звонил Крымский конный полк. Соединились. Полковник Бако [166] организовывает сопротивление и сзывает в казармы полка. Мы отдали распоряжение эскадронам пробираться к Крымчакам. В казармах Крымского конного полка узнали, что из Севастополя идет на фронт тяжелая батарея. Соединились с командиром и поставили его в известность о происходящем. Командир батареи поставил в известность Орлова, что «Европейская» гостиница находится под его обстрелом».
