— Тогда пойдём правее. Веди, гуляка.

Еще около трёх часов Лем ведёт нас в выбранном направлении. Он часто останавливается, прислушивается и принюхивается. Не обнаружив ничего подозрительного, снова идёт вперёд. Он молчит, но я вижу, что он явно не в своей тарелке. Весь его опыт гуляки протестует против того, чтобы идти вот так, наудачу. В конце концов, дойдя до какого-то ручья, он останавливается, усаживается на землю и говорит нам:

— Эту воду можно пить. Она не очень вкусная, но совсем не вредная. Можете обедать, а я пока подумаю.

Думает он долго. Механически съедает обед, который предлагает ему Наташа, и продолжает думать. Он явно пытается что-то вспомнить. Выкурив две сигареты, я подсаживаюсь к нему.

— Ну, брат Лем, в чем опять проблемы?

— Знаешь, брат Андрей, Ведьмовская Топь никогда не откочевывает на то место, где она была раньше. Пусть даже много лет назад. Насколько я помню, когда старый Бутс водил меня здесь и учил всему, Ведьмовская Топь была вон там.

Лем показывает направление немного левее того, которым мы шли до этого.

— Логично, — соглашаюсь я. — Это уже что-то. Значит, пойдём туда? А в Мёртвое Озеро мы не упрёмся?

— Возможно, и не упрёмся. Оно потому Мёртвым и называется, что смердит так, что издалека учуешь.

Мы идём еще какое-то время. Внезапно Лем останавливается и принюхивается. Он бледнеет и тревожно оглядывается по сторонам.

— Что, Мёртвое Озеро? — спрашиваю я.

— Хуже, — сдавленным шепотом отвечает Лем. — Топь, будь она неладна! Смотри.

Приглядевшись, я замечаю, что виднеющиеся в двухстах шагах группы деревьев вроде как колеблются или расплываются. А между этими деревьями и ниже пространство подёрнуто желтоватой дымкой или лёгким туманом, который, если приглядеться еще внимательней, исходит из земли, струится из неё. Разумеется, такое мог заметить только опытный глаз Лема.

— Слушай, — шепчет Лем.

Я ничего не слышу и вынужден включить акустические усилители, встроенные в шлем. Теперь и я отчетливо слышу чавкающие, ухающие и ахающие звуки. Мои товарищи стоят на тех местах, где их застала внезапная остановка Лема, и ни о чем не спрашивают. Зато спрашиваю я:

— Что будем делать?

— Идти назад. Даже не идти, а бежать, пока нас не учуяли ростки. Хотя это, может быть, уже поздно. Впрочем, стоп! Без паники. Бежать нельзя. На бегу как раз в росток и вляпаешься. Все — крутом! Идём, как шли. Только назад.

Теперь первым идёт Анатолий. Мы с Лемом замыкаем колонну. Лем крутит головой из стороны в сторону, внимательно осматривает окрестности.

— Стой! — внезапно командует он. — Росток! — и показывает налево.

Отчетливо видно, как трава колышется в двухстах метрах от нас. Там словно волна движется. Причем правый фронт волны движется быстрее. Он как бы стремится отрезать нам путь к отступлению. Лем напряженно всматривается в противоположную от волны сторону.

— Второго ростка пока не видно. Но это ничего не значит. Вот теперь бежим, и как можно быстрее. Я впереди, а то Анатолий может прямо в росток забежать.

Пот заливает глаза. Мы бежим уже полчаса, а проклятый росток не желает отставать. Эта волна движется с той же скоростью, что и мы, всё время отжимая нас вправо. Явно навстречу другому ростку, который, наверное, уже охватывает нас с другой стороны. И если бы группу вёл я, мы бы точно влетели прямо в этот росток. Лем внезапно меняет направление бега и хрипло каркает:

— Быстрее! Быстрее!

Справа набегает такая же волна. Она еще далеко, но её левый фронт намного впереди нас и уже загибается нам навстречу. Концы ростков радостно устремляются навстречу друг другу. Они сомкнутся где-то в двухстах метрах впереди нас. Если мы не успеем выскочить из этого кольца…

Теперь после стайерской гонки нас ждёт хороший спринт. И призом здесь будет не кубок и не медаль, а жизнь. Мне кажется, что я кричу, а на самом деле мои слова еле слышны мне самому.

— Быстрее! Быстрее! — вырывается из моего горла с каждым хриплым выдохом.

Я бегу замыкающим, чтобы видеть всех своих товарищей. Сергей начинает отставать. Сдаёт парень. Оно и понятно, у него за плечами нет ни армейской службы, ни школы хроноагентов. Наташа ворчала, когда я мучил её с Анатолием кроссами с полной выкладкой. Сейчас, поди, с благодарностью вспоминает то время. Забираю у Сергея автомат и подсумок с патронами.

— Петро! Толя! — кричу я товарищам.

Мужики молча, сил на слова уже не хватает, разгружают Сергея, забирают себе его ранец и снаряжение. Но это мало помогает. Силы у парня уже почти иссякли.

— Беги, Серёга, беги! — умоляю я. — Отстанем — погибнем. Хватит с нас. Димку потеряли, но тебя я вытащу! Беги! Мать твою всю в саже!..

— Оставьте меня… Зачем и вам погибать? — бормочет парень.

— Ну уж нет! Петро!

Пётр подхватывает Сергея под левую руку, я — под правую, и мы тащим парня со всей скоростью, на какую способны. Анатолий забирает у меня пулемёт и один из автоматов. Мы бежим вчетвером. Вернее, тащимся. Наши женщины останавливаются и поджидают нас.

— Лена! — кричу я. — Вперёд! Только вперёд! Не ждите нас! Ты должна дойти, если у меня не получится! Толя! Установка у тебя, беги! Беги за ними. Иначе они отсюда не выйдут. Не думай о нас, беги!

До Анатолия и Лены доходит весь трагизм положения, и они прибавляют скорости. А мы с Петром тащим Сергея. Я вижу, что Лем, за ним Лена с Наташей, а за ними и Анатолий уже миновали опасную зону. Ростки движутся навстречу друг другу уже позади них. Но мы почти в кольце. Остаётся узенький коридор, не более пятнадцати метров. Я не знаю, что здесь будет, когда ростки встретятся, но знаю точно: Лем зря путать меня не стал бы.

Сергей скис окончательно. Его ноги уже не переступают, а просто тащатся по земле. Меня словно взрывает. Да есть ли у этого парня злость, воля, любовь к жизни?! Нет уж,

Парень!

Я или вытащу тебя, или погибну вместе с тобой! Мне одного Димки достаточно, чтобы он снился мне в кошмарах до конца жизни.

— Оставь нас, Петро! Беги!

Вместо ответа Пётр подхватывает Сергея за ноги и кричит:

— Ну-ка, взяли!

Я подхватываю парня за плечи, и мы со всей возможной скоростью устремляемся к быстро сужающемуся выходу из смертного кольца. А по ту сторону прохода стоят Лем и наши товарищи и с ужасом смотрят на нас и на стремительно сдвигающиеся концы ростков. Между ними уже десять метров. Успеем или…

— Прибавили! — хрипло выдыхаю я.

В минуту смертельной опасности человеческий организм способен на такое, чего никогда не сможет в нормальной обстановке. Вроде бы уже некуда, но мы прибавляем.

Между ростками восемь метров, шесть, пять… Всё! Не успеваем! Вдруг Лем прыжками устремляется к нам навстречу, подхватывает Сергея, и мы все вчетвером проскакиваем в каких-то десятках сантиметров от бегущих к нам под ноги ростков. Они смыкаются уже позади нас с каким-то мерзким чавканьем. Пробежав еще с десяток метров, Лем останавливается и опускается на землю.

— Я так близко этого никогда не видел! — тяжело дыша, говорит он. — Смотрите!

Земля внутри кольца ходит волнами. Проваливается, вспухает, а затем на месте земли образуется бурлящая зеленовато-желтая жижа. Сначала это полоса вдоль внутренней стороны замкнувшегося кольца. Но полоса эта стремительно расширяется внутрь и поглощает траву, мхи и редкие кустики. Всё это сопровождается зловещим и плотоядным уханьем и бульканьем. В воздухе распространяется запах смеси аммиака и сероводорода. Лем неожиданно смеётся несколько истерическим смехом:

— А главная-то добыча ускользнула! Ха-ха-ха! Мы-то вот они где!

Он исполняет радостный торжествующий танец. Это даже не танец, а сумасшедшие прыжки и присядки. А я с опаской смотрю на внешнюю границу кольца, из которого мы только что чудом вырвались. Она колеблется и медленно-медленно, почти незаметно движется в нашу сторону. Даже не движется, а крадётся. Я останавливаю пляску Лема и обращаю его внимание на это движение.