Шустрые ребята! Едва ступив на землю, они тут же приступают к делу. Патронов зря не тратят. Длинными штыками они прикалывают обалдевших от взрыва, камней и пыли полицейских, гвардейцев и «охотников». А те даже не делают попытки защититься, дать отпор. Каратели группируются в пятерки и начинают двигаться в разных направлениях. На ходу они вершат свои карательные функции. Делают они это равнодушно, механически, не пропуская никого, кто попадается им на пути.

Три пятёрки направляются в нашу сторону. Зря вы сюда пошли, бравые ребята. Вижу, что в каждой пятёрке один из карателей вооружен ручным пулемётом. Пришедшие в себя полицейские и гвардейцы пытаются скрыться, но пулемётчики быстро укладывают их. Далеко никто убежать не может. Ну, хватит глазеть на этих молодцев, как кроликам на удава. Они еще толком не знают, на кого нарвались.

Пулеметную очередь тут же поддерживают четыре автомата. Дружно и густо стреляют дауны. Прикрытые плотным огнём, переползают к нам в магазин уцелевшие полицейские и гвардейцы. Еще несколько минут назад мы стояли насмерть друг против друга, а сейчас перед нами явился общий враг. Враг серьёзный и страшный. Для него нет никакой разницы между даунами и горожанами. Они стреляют во всё, что движется. Но на этот раз им не повезло.

Те пятёрки, что направлялись к нам, быстро тают под убийственным огнём. Но те, кто уцелел, отступать не думают. Они занимают позиции между обломков и открывают ответный огонь. Им на помощь подтягиваются пятерки, которые пошли было в других направлениях. Сразу становится видно, что это не полиция, не гвардейцы, и уж тем более не дауны. Каратели быстро поняли, кто представляет для них главную опасность, и бьют по нам сосредоточенным огнём.

Но и мы тоже не любители. Дав две-три очереди, мы тут же меняем позиции, чтобы с другого места выбивать и выбивать карателей. Бой затягивается, время уходит. Надо что-то предпринимать. Но что? Идти на прорыв? Глупо. Нас перестреляют как перепелов.

Среди присоединившихся к нам полицейских я вижу лейтенанта и обращаюсь к нему:

—

Есть ли здесь какой-нибудь проход, чтобы мы смогли зайти к ним в тыл?

—

Есть, — отвечает он. — Склад этого магазина выходит в переулок. А переулок через сто метров выходит на эту улицу.

—

Тогда держите их здесь, сколько сможете. Я со своими товарищами обойду их.

Через несколько минут мы выходим на улицу в тылу у карателей. Можно было бы послать всё в Схлопку и идти прямо к особняку Мирбаха, но я решаю покончить с той группой карателей, что сейчас находится позади нас. Опасно оставлять их в тылу. И потом, каратели наверняка уже добрались до особняка Мирбаха и взяли его под охрану. Впятером атаковать их глупо. Нужно, чтобы кто-то отвлёк их на себя.

Приняв такое решение, мы возвращаемся назад и с пятидесяти метров открываем кинжальный огонь по карателям. Они быстро соображают, в чем дело, и часть из них разворачивается в нашу сторону. Но в этот момент из развалин магазина с яростными криками на карателей устремляются дауны, гвардейцы и полицейские. Завязывается рукопашная.

—

Сергей, Димка! — кричу я. — Назад! В драку не лезьте! Поддерживайте нас огнём!

Нам тоже никак не миновать схватки. Хотя каратели и хорошо обучены, их намного меньше, чем атакующих, и они пытаются прорваться в нашу сторону. Мы успеваем дать по ним несколько очередей и тоже схватываемся врукопашную. Короткая, но страшная схватка. Дауны и гвардейцы с полицией просто задавили карателей массой. А каратели, в свою очередь, задавили нас. Около десятка врагов мы удержать в мешке не смогли, и они скрылись в разных направлениях. Придётся посматривать назад.

И снова мы не можем добраться до цели. Из боковой улицы валит толпа вооруженных даунов. Эти-то откуда здесь взялись? Неожиданно замечаю среди бегущих Иеремию. Что за черт? Они же должны быть совсем в другой стороне.

—

Иеремия! Стой! Что случилось? Как вы сюда попали? Вы же должны были отходить к энергоцентру.

Лицо вождя даунов искажено страхом. Его бьёт нервная дрожь, он едва переводит дыхание. Глаза дикие. Только когда я встряхиваю его за плечи, он обретает способность говорить более или менее связно.

—

Каратели! Каратели со всех сторон! Милорд, они гонят нас как стадо! Они стреляют отовсюду! Смерть! Всюду смерть!

—

Иеремия, опомнись! У вас же в руках оружие! Что же вы бежите как бараны? Дайте им отпор, всыпьте как следует! Здесь тоже были каратели, теперь их нет. Где Соломон?

—

Он остался на одном из перекрёстков. С ним пятьдесят человек.

—

А ты бросил его! Бежишь! Там твои товарищи гибнут, а вы удираете как мыши от кота! Останови своё стадо! Собери кого сможешь. Пойдём на помощь Соломону.

Анатолий берёт меня за рукав и неодобрительно качает головой.

—

Андрей, мы теряем время. Этот крюк уведёт нас еще дальше от цели.

—

Пойми, Толя, Соломон — один из руководителей восстания. Надо попытаться сохранить его.

Ко мне подходит лейтенант, который указал мне путь в тыл карателям через склад и переулок.

—

Сэр! Это мой участок. Я слышу, где идёт бой, и знаю, как зайти карателям сзади.

—

Отлично, лейтенант! Бери с собой полсотни человек и — вперёд! Пётр, Дима, идите с лейтенантом. Ваши автоматы там лишними не будут.

Лейтенант явно обрадован таким подкреплением. Быстро формируется отряд, причем лейтенант не делает различия между полицейскими, гвардейцами, «охотниками» и даунами. Перед лицом общего врага все они уже стали братьями по оружию. Отряд уходит в переулок.

Звуки боя всё ближе. По моей команде отряд разбивается на три колонны. Одну веду я с пулемётом в руках, две другие — Анатолий с Сергеем. В развалинах здания, рухнувшего в момент, когда каратели пробивали дыру в перекрытии, мы видим группу даунов и национальных гвардейцев. Они сдерживают два отряда карателей.

Карателям приходится хуже. Они наступают по открытой местности. Но выучка берёт своё. Одна пятерка ведёт огонь, другая в это время перебегает вперёд метров на десть, потом они меняются ролями. Потери довольно большие и с той, и с другой стороны. Но обороняющиеся, видимо, уже приняли решение стоять насмерть. А каратели… Что ж, на то они и каратели. Хотя что-то мне не приходилось наблюдать среди наёмников такого наступательного порыва при таких потерях. Что-то здесь нечисто. Похоже на массовую психологическую обработку или что-нибудь еще в этом же духе.

Но даже и эти сорвиголовы, наткнувшись на пулемётный и автоматный огонь, останавливаются и начинают пятиться. А когда начинает пальбу весь приведённый мной отряд, каратели уже откровенно отходят. Но в этот момент их с тыла атакует отряд полицейского лейтенанта. Начинается избиение. Уйти умудряются не более пяти человек.

Я ищу Соломона. Он ранен в левое плечо, и его перевязывает санитар национальной гвардии. На камне сидит пожилой гвардейский майор и курит сигарету. Я присаживаюсь рядом с ним.

—

Вы хорошо держались, майор.

—

Лучше всех держался этот парень, — майор указывает на Соломона. — Если бы он не остановился и не занял здесь оборону, нас бы всех перестреляли как кроликов.

—

Но, оставаясь здесь, вы тоже рисковали своей головой.

—

Это — моя работа. Зато остальные спаслись бы.

—

В том числе и дауны? Ведь их-то больше, чем других. Майор, прищурившись, смотрит на меня. Он выплёвывает

окурок и прикуривает новую сигарету.

—

Я понимаю, что вы хотите сказать, сэр. Еще час назад мы избивали даунов, очищали от них город. А сейчас воюем в одном строю против общего противника, — он пожимает плечами. — Допустим, это превратности судьбы. Но вот что я скажу, сэр. Если выбирать между даунами и карателями, то с сегодняшнего дня я выбираю даунов. С ними вообще можно было бы нормально ужиться, если бы они не были людоедами.