Александр справился о здоровье, поинтересовался жизнью. Егор ответил: мол, все потихоньку. Слава богу, жив и на воле! Чего еще желать?

— Мельчают теперь мужики. То ли дело раньше! Нынче поймают пацана, какой залез в карман, и скорей его в легашку! Сами даже подзатыльника отвесить не могут! Здоровенных мужиков «зелень» на улицах тыздит! Во дожили! — смеялся Егор.

— Теперь подростки пошли иные. Жестокие, бессердечные! — отозвался Потапов.

— Они всегда такие были! В зонах! Знаешь, где самая высокая смертность была? У «зелени».

— Не выдерживали условий?

— Хрен там! От пыток откидывались. Они любую разборку переплюнут по свирепости!

— Не удивительно. Знаешь, кто в Орле у нас занимался подростками в последнее время? Братья Быковы. А они кем были до милиции? Младший — бандитствовал все время. Чему он ребят научит? И что от них ждать после таких учителей?

— Быковы? Слыхал. Доходило про них. Оба брательника в легашах приморились. Падлы редкостные! Они доставали всех! И если бы не откинулись сами, им бы помогли!

— Не умерли… И даже не убили их.

— Как? Их схоронили!

— Оказалось, не Быковы это были! Другие. Шоферы! Им милицейскую форму подкинули. Вот и подумали, что Быковы. А потом рэкетиров поймали. Они и сказали, мол, шоферов закопали. Быковых не знают.

— А легавое барахло откуда взялось? — удивился Егор.

— Ответили, что не было его. Голяком зарыли.

— Пусть лапшу на уши не вешают. Это вам трандят. Я бы с них вытряс. На что жмуров легавым тряпьем испозорили? За бабки? Зачем мусоров отмыливали от дела? Такое дарма не делают. Уж если устроили «подкидыша», то явно не на ханшу, либо за обязанку! Не иначе. Мои кенты такое не утворили бы, ни за какие башли не сфаловались бы ментов отмывать.

— Егор, а ты сам знал Быковых?

— Слыхал про них много. Всякое. Видел мельком. Тыздить не доводилось, мокрить тоже. Ни они в моих клешнях, ни я в их лапах, не канали. Но доведись — разборки им не миновать.

— Живы они, Егор! Хотя и могила, и памятник на кладбище имеются. Розыск не знает, где их теперь найти, под какой фамилией прячутся. Оба бывшие милиционеры. Конечно, документами запаслись. Возможность была.

— А зачем они тебе нужны? — хитровато прищурился Егор.

— Человека они убили. Завладели его машиной, деньгами. Сбежали из Орла. Теперь скрываются от правосудия. Но жить надо. А за счет чего? Конечно, будут убивать и грабить. Сколько крови прольется, кто погибнет от их рук? — говорил Потапов.

— Быковы… Средь моих не прикипятся. Это верняк. Мои легавых не отмахнут ни от кого. А вот серед нынешних, этих, как их теперь зовут — крутые, еще рэкетиры, пошмонать стоит. Слыхал я, Саня, что в Подмосковье сколотилась своя легавая «малина». Там в ней одни мусора прикипелись. Все, кого с ментовки вышибли, кто сам слинял. В той «малине» не без отбору. Тех, у кого клешни пудовые либо колган светлый. Кто про всех все секет. Кого тряхнуть, кого зажать. Там дарма никто не харчит. Ну и дышат они файно. Всех подмяли под себя. Может, и эти, кого шмонаешь, тоже там дышат? Куда им деваться? Называют все их Люберцы. Сам я с ними дела не имел. В отколе, ты про то секешь. Но от своих знаю, что кто той «малине» на пути стал, живому не быть, в порошок сотрут.

— Спасибо за подсказку, — запомнил Александр и решил узнать о коллекции.

О ней сказал Егор вот что:

— Много было всякой вони и дыму. Кто только не пытался надыбать ее, но никому не обломалось. Как заговоренная. Сколько фартовых и шпаны на ней накололись, сколько душ забрала — счету нет. А в руки не далась. Никто ее не видел. Может, и не было никогда, одни брехи, сплошная темнуха! Вот и крутые на ней сгорели. Решили завязать. И фартовые послали подальше брехунов. А шпане и вовсе не по кайфу. Неведомое шарить все равно, что голыми клешнями сокола в небе ловить. Не стали время дарма изводить. Треп это все! Нету этих монет!

Потапов где–то в глубине души уже согласился с Егором. Ведь и впрямь, если воры, с их опытом и навыками, не сумели взять коллекцию, ну как бы справился с таким делом Попов? Слабый, трусливый человек, он боялся собственной тени…

Но, войдя в кабинет, увидел Вадима. Тот тщательно проверял каждого абонента, означенного в записной книжке Попова.

— Корпишь? Что–нибудь нашел? — спросил без особого интереса.

— Пока лишь одного на заметку взял. Но и то… Старикашка. Ему скоро семьдесят. Живет на улице Маяковского в частном доме. Скоро его сносят. Старика зовут Иосифом. Его в честь Сталина так назвали. Всю жизнь сапожничал. Работал на обувной фабрике. Когда вышел на пенсию, подрабатывал на редких заказах починкой обуви.

— А какое отношение имеет к монетам? — удивился Потапов.

— Его телефон записан у Попова.

— Ну и что? Может, ботинки чинил у старика.

— Возможно. Но к чему? Напротив дома Поповых комбинат бытовых услуг. Там и ремонт обуви. Быстрый и недорогой, — удивился Вадим.

— Верно! — вспомнил Потапов. И спросил: — Этот Иосиф один живет?

— Нет. У него есть сын. Но он имеет свою квартиру и живет всей семьей на Пушкарной. В пятиэтажке. Но прописан у отца.

— Кто этот сын? Нумизмат? — поторопил Потапов.

— Нет. В обществе официальных коллекционеров не значится. Работает санитаром на «скорой помощи». Но странно, его телефона не было у Попова. Только Иосифа — старика.

— Значит, Петр поддерживал отношения только с сапожником. Странно. Запись о нем старая?

— Номер телефона Иосифа записан особо. Не на странице, а под обложкой. Чтобы никому не бросилось в глаза. Сама запись не старая. Но и не из свежих. Правда, не пойму, как дряхлый старик и недомерок Попов могли вдвоем вынести сейф из квартиры Карпова?

— Постой, погоди, Вадим! Кажется, ты нашел разгадку! — подскочил Потапов возбужденно.

— Какую?

— «Неотложка»! Только на нее обратил внимание сторож из магазина, что рядом на углу, в правом крыле дома Карпова. И пропустил бы без проволочек. Именно «неотложка» часто приезжала по вызову к соседям–пенсионерам, и на нее никто не обращал внимания. А сын старика–сапожника работает санитаром на «неотложке». Уж не на ней ли увезли сейф? С помощью этого санитара и, возможно, водителя. На носилках. Просто и быстро! Среди ночи…

— Надо навестить Иосифа! — загорелся Вадим.

— Не забыть и сына! Этот в стороне не остался.

— Естественно, Петра он знал. И все остальное не было для него тайной.

Чекисты решили завтра нанести визит сапожнику и проверить на месте свои предположения…

Эта ночь показалась Вадиму Соколову самой длинной. Он обдумывал предстоящий визит до последней мелочи, чтобы не допустить ни одной ошибки и промаха.

Утром Александр все же решил рассказать своему руководству о новых обстоятельствах дела. Не хотел самовольно рисковать. И пошел с докладом. Вадим ждал, нервничая, считая каждую минуту Он был уверен, что они с Потаповым вышли на верный путь к коллекции.

Генерал внимательно слушал Александра. Не перебивал, вслушивался в каждый довод. И потом сказал:

— Версия с «неотложкой» действительно интересна и заслуживает внимания. Все прочее — фантазия. Старый человек, проработавший всю жизнь на производстве, имевший неплохие заработки и пенсию, не пойдет на аферу. Да и не связался бы с Поповым. Сами говорили, что запись недавняя. Значит, недолго знакомы. А старики, да будет вам известно, люди осторожные, бережливые. Они копят на гроб. На достойные похороны. Сомневаюсь, что все свои сбережения он отдаст на коллекцию, да еще украденную. Какую практически не применить. Да и Попов не столь глуп, чтобы доверить дряхлому старику свое сокровище без всяких гарантий. Умри Иосиф в любой день, с кого спросил бы Попов коллекцию или деньги?

— У него сын!

— Я о том помню! Но сами взвесьте! Где санитар «неотложки», где коллекция? Это абсурд!

— Хотя бы проверить версию!

— Вас шарахает из стороны в сторону. От братьев Быковых к старику–пенсионеру! Уверен, что и здесь будет промах.