В Риге уже, случалось, не раз ловили воров, сбывающих бесценные иконы и картины, украденные и вывезенные из России. Рынок там налажен. Не зря таможня с ног сбивается именно на этом участке границы. Хотя и окольных путей полно. На каждой тропинке посты не выставишь. Нужно срочно связываться со своими. Они пусть проследят. Если приедут из Риги, поездка Быкова туда была неслучайной, — Александр решил сразу связаться с информатором, работающим в милиции.

Вадим тем временем разговаривал со своим другом. Валерий Горбунов искренне обрадовался приходу Соколова, без умолку рассказывал, как жили они с матерью все эти годы, и не замечал, что друг нетерпеливо ждет, когда к их разговору присоединится мать Валерия. Она уединилась в своей комнате с какой–то женщиной и оттуда доносились лишь приглушенные голоса, слов невозможно было разобрать.

Валерка рассказывал о пережитом, о прошедшем.

— Поначалу я думал — не переживу всего случившегося со мной. Пенсии даже на хлеб не хватало. Мать все успокаивала. Мол, не в том счастье. Слава Богу, жив. А я сколько раз жалел, что живой остался. Думал, вот если бы погиб, сам бы не мучился и мать бы не изводилась. Получала бы за меня пенсию. Одной ей на жизнь хватило бы. Вот я это и высказал ей вслух однажды. Она как заплакала. И сказала, что без меня ей жизнь не нужна. А тут вечером приходит к ней знакомая. Мать ей на карты кинула. Та не поверила.

Но через неделю подруга двоих привела. Попросила погадать. Мать уважила. Те, уходя, деньги оставили. А вскоре снова пришли. Привели своих знакомых. Тоже не задарма. Так и завертелось колесо. Матери неловко было деньги брать, но куда денешься? Нужда за горло взяла. Другого выхода не было. Поначалу мы с мамкой радовались, что на жратву стало хватать. Потом и обновки появились. Люди в очередь к ней стоят. Случается, с утра до вечера ждут, чтобы попасть. И вот как–то один приехал из другого города. С Брянска. Там о ней услышали. Попросил погадать. Мать кивнула и говорит ему: «Сегодня домой не поезжай. Беда будет— разобьешься насмерть…» Мужик не поверил. Но то ли засомневался, а может, решил проверить мать. Послал водителя в Брянск сказать жене, чтобы не беспокоилась, мол, у сестры в Орле заночую. И впрямь к ней, только пешком. А на следующий день пришел и сказал, что водитель его не приехал. Жена звонила. Разбился он. Прямо на трассе… Насмерть сразу. И машина вдребезги. Зато этот человек живой остался. Кучу денег дал матери, что уберегла. Она их отложила на квартиру Стали копить. Собрали. И, видишь, купили, обустроились. Все наладилось понемногу. Протез мне сделали. Хожу, привыкаю к нему.

— С соседями познакомился? — спросил Вадим.

— С некоторыми. Через мать.

— Хорошие люди?

— Всякие есть. Но я с ними дела не имею. Не сближаюсь особо.

— У вас в подъезде Быковы живут. Он сам в милиции работает. Может, слышал о его брате, говорят, бандюгой был!

— Это ты про легавого? Так он над нами живет. Я с ним не корефаню. Сам знаешь, с детства ментов не терпел. Не верю, что среди них люди бывают.

— Его жена, наверное, к матери приходит погадать? — поинтересовался Вадим.

— Конечно! Тоська с собой всю почту приволокла. И сейчас она с матерью сидит, секретничают. Она у нас каждый день. Мать поначалу боялась ее, не доверяла. Не хотела впускать. А все из–за мужика. Кто ж поверит семье легавого? Что от них завтра ждать? Вот и гнала за двери. Но за Тоську маманю упросили. Оказалась — путевая баба! Повезло мусоряге! Ну да меня их заботы не чешут. Она к матери почти всегда в слезах приходит.

— Чего же ей реветь? Такую квартиру купили, видно, не последние истратили. Ее муж на рынке дежурный. Уж наслышался о нем! — поделился Вадим.

— Это точно! У него одна болезнь — конский геморрой! — рассмеялся Валерка и продолжил: — От обжорства и сумок, какие не всякий конь поднял бы по лестнице! Он, когда их волокет, пороги и перила на лестнице дрожат. А сам, как скотина, воняет. На площадку не выйти. Всякий день у них попойки были. Недавно угомонился. Да и то потому, что Тоська пригрозила к своей матери с детьми уйти от него насовсем.

— А сама не пьет?

— Нет. И детей от этого бережет. Хочет их людьми вырастить. К бабке с дедом возит в Зеленый Ров каждый выходной. Так она матери говорила.

— Выходит, не очень ладит с мужем?

— Черт их маму знает! — отмахнулся Валерка.

И завел разговор о девчонке, с какою недавно познакомился.

— А вот и я! — внезапно вошла в комнату Варвара Михайловна, и Валерка, увидев мать, сразу умолк о своей девушке.

— Здравствуй, Вадим! — подошла к гостю. — Совсем взрослый стал. И уже седина на висках. А я тебя еще мальчонкой помню.

— Уже сам отец. Четверо детей есть!

— Вот как! Счастливый! А мой только в госпитале четыре года пролежал. Потом в пансионате для инвалидов, опять в больнице. Три раза гангрена начиналась. Чуть не потеряла я своего мальчонку. Когда привезла его в нашу коммуналку, он руки на себя хотел наложить. Спасибо соседям — вовремя вошли. Помешали. Вытащили из петли. Я после этого из дома выйти боялась. В коммуналке мы много лет вместе прожили. Все как одна семья. Ты же был у нас там. Сам знаешь: чихни — сосед здоровья пожелает, — рассмеялась Варвара Михайловна.

Мало–помалу разговор зашел о гадании, о клиентах, о соседях, какие навещают семью Горбуновых каждый день.

— Уж как я боялась Тоськи Быковой! Один Бог знает. Впускать не хотела. Оказалось, женщина душевная, хорошая.

— Зато у нее мужик говно! — не выдержал сын.

— Какое нам дело до него. Мы с ним не видимся. Только здороваемся иногда, когда в подъезде сталкиваемся. Что делать? Сосед!

— Как же так? Она хорошая, а он — дерьмо! Одна же семья! Непрочно у них! — обронил Вадим.

— Между нами говоря, ты же ее все равно не знаешь, у Тоськи поклонник завелся. Это ей на картах выпало. Ну, я и сказала. Она вспыхнула вся.

И говорит мне: «Ничего меж нами не было!» Я ей в ответ: мол, не назвала же я его твоим любовником. А поклонников может много быть. Это не унижает, не позорит.

— Знаю, что приглянулась ему. Да только что толку с того? Муж просил этого человека встретить получше. Он приезжий. Из Риги. К мужу по делам наведался. Ненадолго. Скоро уедет и забудет меня.

— Ну я ей сказала: мол, ошибаешься, девонька. Не забудет, свидеться еще доведется. Не зарекайся ни от чего. Тоська вся покраснела, в комок сжалась: «Меня Кешка убьет, если что». Не стала я ей ничего говорить про мужа. Его плохая судьба ждет. Очень плохая.

— Да что с легавыми может случиться? Ну, измолотят его на базаре. Так ему к тому не привыкать, как на собаке заживает! Через неделю он отловит тех. Так оно и крутится. Такие беды у всех. Выживают сильные. А Быковы теперь в их числе. Из седла кулаком не вышибешь! Задница толще, чем круп кобылы. Таким все по хрену! — отмахивался Валерий.

— Не скажи, сынок! Случается такой поворот, что и крепких седоков выкидывает из саней.

И головы сворачивает. Быковы тоже не заговоренные. Жаль, что из–за них другим худо придется.

— Ты ж на Тоську гадала. При чем тут ее муж?

— Ох, сынок! Они же покуда одной семьей живут. И карта падает общая. Ты уж извини, Вадим, мы все время спорим. Давайте же чаю попьем, — предложила Варвара Михайловна.

— А мне интересно вас послушать, — отказался Соколов от чая.

— Да брось ты, Вадька! Ну их к черту, эти бабьи забобоны! — запротестовал Валерий, соскучившийся по общению с другом. Но Вадиму хотелось получить как можно больше информации о Быкове.

— Не бабьи забобоны, сынок! Вот ты что думаешь? Познакомился с женщиной, а я про то не знаю? — усмехнулась Варвара Михайловна. У Валерия беззвучно открылся рот. — Знаю, только у нее ребенок имеется. Она с мужем разошлась. Мальчонке лет пять. Не больше. Отца ему ищет. Свой кобель был. Пил. Колотил ее. Она теперь серьезной стала. И тебе не враз поверит. Хотя видеться будете. Но если поженитесь, то не скоро.

— Варвара Михайловна! А почему жене Быкова не сказали, что ее мужа ждет? Или нельзя говорить? такое? — заинтересовался Соколов.