Когда Потапов приехал из Одессы, он тоже ночевал у Баргилова. Тот слушал Сашку до трех ночи. Смеялся и вздрагивал от услышанного:
— Выходит, во все тяжкие пошли, лишь бы тебя обломать? Ну и дела! Нельзя тебя забирать из Одессы! Это очевидно. Не я это решаю! Но ведь и дураку понятно: после твоего отъезда там снова все вернется на круги своя…
— Значит, я и впрямь не нужен!
— Не в тебе дело. Видно, оттуда упросили. Иначе, с чего через несколько месяцев — перевод?
— Знаешь, может, все к лучшему!
— Жаль сил твоих, — вздохнул Баргилов. И, словно вспомнив, обронил: — А Петьку Щелокова я недавно видел. В Подмосковье зацепился. Купил дом с участком. Работают вместе с женой. Все у них в порядке. Он даже счастлив, что не в органах теперь. По своей специальности устроился. Заработок, хвалился, вдвое больше, чем у нас. Радуется, что под суд не попал тогда. И тебе благодарен: мол, помог покой обрести.
— Случайный человек! — обронил тогда Сашка.
— Такие и в аппарате имеются! — буркнул глухо Юрий. И добавил: — Зачем тебя по перифериям швыряют? Не пойму! Проверить тебя? Так одесские результаты все доказали. Может, опасаются? Скорее всего!
Потапов успокоил друга, сказав, что работать в Москве он и не хотел бы…
— Это в старости хорошо сидеть на одном месте. Пока молод — нужно набраться опыта.
— Везде нужны честные люди. Вот это ни годами работы, ни опытом не получишь. Это либо есть, либо нет. А в нашем деле качество — главное!
— В свое время, по юности, казалось, что все люди хорошие. Недостатков замечать не хотелось. Да вот пришлось. От прежнего доверия ничего не осталось, — сознался тогда Потапов.
— Я тоже доверял. Да видишь, что из того получилось? Теперь ни на одну не смотрю.
— Вот это — зря! Женщин одинаковых не бывает. Пригляделся бы! Все ж нужна хозяйка в доме. А то могу из Одессы какую–нибудь прихватить. Там бабы — огонь! Цепкие! Коль приметила — не отвяжется!
— Иль любовницу завел? — ахнул Баргилов.
— Это не для меня! Я Люське своей не изменяю. Хотя возможностей хватало, — усмехнулся Сашка и рассказал: — Стояло на рейде торговое судно. Свое. Вернулось из загранки. Без проверки их к швартовке не допускают. Ну а морякам домой поскорее хотелось. К семьям, детям. У меня, как на грех, — времени в обрез. Помимо еще пароход осмотреть надо. Испанский. Он раньше пришел. А у одесситов нетерпенье. Решили выманить меня от испанцев любыми путями, — рассмеялся Сашка.
— И что отмочили? Свою повариху подбросили в голом виде?
— Нет! Не угадал! Они оригиналами оказались.
— Значит, на абордаж испанцев взяли. И закинули к ним на борт батальон портовых сучонок!
— Нет. Они действительно подошли вплотную к испанскому судну. Стали с левого борта. Пришвартовались. И на всю катушку включили ламбаду. У меня в ушах заломило. Не могу сосредоточиться. Оглушают динамики. Невозможно стало работать. Тут и попросил испанцев, чтоб музыку выключили. Думал, они решили повеселиться. Ну, пошел глянуть: что, откуда? Вижу, испанские моряки куда–то с судна своего исчезли. На проверку забили. Я — на палубу. Глянул, а на одесском судне вся испанская команда и наши под ламбаду танцуют. Увидели меня, за руки, за ноги и поставили среди двух девчат. Они ко мне впритирку. И подбадривают — пляши! А сами отчалили от испанца, но с их моряками уходить стали. Те и не заметили. Азартные, озорные ребята. Ну и наши им спуску не дали. Так плясали, словно где–то в Испании родились. Откуда такие навыки? Меня оттерли к самой рубке, где и не видно, что судно отошло. Словно на карнавале оказался.
— Ты хоть не упустил свое? — смеялся Юрий.
— Знаешь, я тогда впервые растерялся по–настоящему. Ситуация оказалась необычной. Куда ни повернись — улыбки от уха до уха. Все пляшут, хохочут, жмутся друг к другу. Меня затискали те девчата. Пришлось испанцам уступить. Взяли верх одесситы. А девчата и после проверки, когда уже разрешение на швартовку подписал, глазки строили. Мол, давай еще потанцуем! Но уж куда? Я бегом с судна! На что выдержки не занимать, но та ламбада мне долго помниться будет…
— А судно это нормально прошло проверку? — поинтересовался Юрий.
— Чисто! Все по декларации… Сам проверял. Да и команде скрывать было нечего! Просто у кэпа сын родился, пока он был в плаванье. Малыша хотел увидеть поскорее. Вот и пошел на мелкую хитрость, чтобы ускорить встречу.
— А у меня еще смешней получилось. Сел в электричку. Народу, как всегда утром, битком. Еле втиснулся. Не то повернуться, дышать нечем, так сдавили. А мне очки вздумалось протереть. Запотели, ничего и никого, вокруг не вижу. Кое–как выдернул руку, полез в карман за платком, шарю, вдруг слышу: «Нахал!». Не подумал, что это ко мне относится. Но и не пойму, что в руках у меня оказалось, где платок? Не вижу ни хрена. Тут — остановка. Но не моя. Народ как хлынул в двери, я и потерял равновесие. Плюх! И… Прямо на колени. И слышу: «Вначале за грудь хватал, теперь и вовсе на колени сел. Ну и мужики пошли нынче!» Люди в электричке смехом зашлись. Я извиняюсь перед женщиной. А она и говорит: «Я–то думала, что ты с серьезными намерениями!» Тут все мужики за животы похватались. А я — дай бог ноги. От стыда сгорел. Другой электричкой на работу добирался. И теперь боюсь с той женщиной встретиться. Вот так опозорит ни за что на весь город…
… — Уважаемые пассажиры! Через пятнадцать минут наш состав прибывает… — загремел в динамике голос проводника.
— Слава Богу! Приехали домой! Прощай, Кавказ! Уже больше никогда не вернусь к тебе, ни сердцем, ни памятью! — вздохнул старик–попутчик.
— Глаза б его не видели! — буркнул его сын зло. И полез помочь Ирине достать чемоданы. Та смотрела в окно, по щекам покатились крупные слезы.
— Что с вами? — участливо спросил Сашка.
— Не обращайте внимания. Это снова память осечку дала. Сколько времени прошло. А все не верится, что я дома — в России. И никто не назовет нас захватчиками, оккупантами, не станет бомбить и стрелять. Не скажет: вон отсюда! Я дома! Это счастье — самое большое на свете…
— Вот меня встречают! Муж и дочка! — спешно вытерла слезы со щек.
Потапов пропустил ее вперед. Пусть побыстрее забудется прошлое. Ведь и сегодняшней ночью Ирина опять кричала во сне: «Ребята, сюда! Скорее! Там «духи»!» А потом завизжала, застонала и просила невидимых: «Оставьте, прошу вас! Не убивайте! Федя, беги! Я прикрою тебя!»
Потапов проснулся от ее криков. И больше не смог заснуть. Утром, когда Ирина спросила, мешала ли она попутчикам, Потапов ответил не сморгнув:
— Нет. Вы спали спокойно…
Он пощадил Ирину, чтобы та не чувствовала себя неловко. Зачем ей извиняться перед ним и попутчиками? Разве виновата, что выпала ей нелегкая, неженская судьба. Там, где она была, умирали мужчины. Такое и солдатам не забыть. А женщине — до смерти не забудется пережитое…
Поезд слегка дернулся, остановился у платформы. Потапов взялся за чемодан, ступил на перрон. И, пройдя всего несколько шагов, услышал:
— Сашок! Милый! — это была Люся.
— Я узнала, когда ты выехал, и специально приехала в Москву, чтобы встретить! — прижалась к Сашке, как когда–то давным–давно…
— Поехали к Юрке! Переночуем. А завтра пойду в комитет. Узнаю, куда нас распределят. Обещали оставить в России, — сказал задумчиво.
— Я у Баргилова эту ночь была. Он нас ждет.
— Как дети? — глянул Сашка на жену.
— С матерью. Они уже давно сдружились. Бабка — в доме голова!
Через пару часов давки в электричках Потаповы были у Юрия Баргилова.
Пока Люся накрывала на стол, хозяин позвал Сашку в дальнюю комнату, предупредительно закрыв за собою двери.
— Я вот о чем хотел поговорить. В комитете сейчас чистка началась. Кадровая… Понимаешь? Не в самое удачное время приехал. Хотя, может быть, и наоборот. Но выпихнули уже многих. Даже генералов. Ни на звания, ни на стаж не смотрят. На награды внимания не обращают. Если у кого был малейший прокол — вон из органов! Такие вот дела! Интересуются жизнью каждого. По средствам ли живешь? Как обставлена квартира? Имеешь ли дачу, машину?
