Фартовые Черной совы сидели молча. Капка обработала раны, залила их водкой. Перевязала. Глыба помог девчонке с порезанной спиной.
— Нельзя линять, а надо! — нарушил тишину Шакал и грустно оглядел в который раз поредевшую малину.
На сердце тяжесть. Но снова надо брать себя в руки. Иначе нельзя.
Малина двинулась в путь ночью. И вскоре приехала в Минск.
Капка сразу попросила Шакала остановиться на прежней хазе. Но… Шакал не согласился, сказав, что никогда не входит дважды в одну дверь. И нашел хазу на окраине — в зеленом районе города, названном Черемушками.
— Тут от силы с неделю проканаем. Если все тихо обойдется. И, айда, на юг, одыбаться, шрамы залечить-. А ты, Задрыга, если хочешь, смотайся в Брянск к Сивучу. Подкинь грев старику. Пора уж! И вякни про Паленого. Но не слишком. Не бередь старого! Пусть его сердце не ноет по чужим детям. Им свое не вставить. Пусть не переживает. Я не в обиде на него!..
— Отпусти меня с Капкой! — попросился Король. Шакал ждал этой просьбы. И тут же отпустил обоих, щедро снабдив деньгами.
— Не больше трех дней даю вам! Не тяните резину. Поддержите плесень и в обрат! — заметил Шакал, что и сам стал стареть. Научился брюзжать без повода, придираться к мелочам.
Пахан невольно смутился. Но, посмотрев на Задрыгу и Короля, торопливо собиравшихся в путь, улыбнулся светло. Подумав невольное, что эти двое сумеют у слепой фортуны вырвать свое счастье. Вон как воркуют! Фраерам поучиться у них! Глаз не сводят друг с друга. Всем законникам малины давно известна их любовь. Закон запрещает? Но и он бессилен перед жизнью и не может оборвать то, что согревает людей, держит друг возле друга.
Едва вышли за порог Капка и Король, Шакал заспешил к Медведю. Вместе е Глыбой. Так оно и вернее, и надежнее, решили оба.
Маэстро встретил их у двери. Улыбался внешне. Но в душе все сжалось.
— С чем возник, Шакал? Этот на холяву не рисуется. Кто на этот раз лажанулся? — пытался предугадать Медведь.
Едва ступив на порог, Шакал отдал маэстро его долю.
— Твое здесь! Возьми!
Медведь взял не удивившись, знал, Шакал никогда его не оставит без доли.
Маэстро позвал Шакала в комнату. Поинтересовался, куда он намеревается поехать?
Шакал рассказал Медведю о Калининграде, Лангусте и малинах, о Паленом. Маэстро слушал молча. Смотрел на Шакала и Глыбу, взвешивал каждое слово. Потом, покачав лохматой головой, заговорил неспешно.
— Ботаешь, Паленый бабки любил? А с чего б иначе вором стал? Иль ты ими брезгуешь? Любой кент из-за башлей в малине возник. Чему ж ты удивляешься? Иль сам не такой?
— За бабки закон и кентов не продал. Не закладывал малину!
— За бабки жмурятся твои кенты! Сколько их посеял? Больше всех у тебя откинулось! — взревел Медведь.
— В делах накрылись!
— Другие малины тоже в дела ходят! Не морятся! Делами дышим! Кенты до плесени канают у других паханов! К тебе не хотят возникать!
— Сам надыбаю себе кентов в малину! Тебя не прошу!
— Каждый кент — дороже любых башлей! За всякого спрошу! Я Паленого с пацанов держал! Фартовал он файно. Сивуч учил. Удачлив был с пацанов. В большие дела с «зелени» его брали. Почему не приволок Мишку сюда? Я сам с ним потрехал бы! Он у меня не один год канал в малине и никого не высвечивал!
— Лангуста поспрошай! Тряхни гада, как он сумел? И сам с ментами снюхался! Засаду на нас устроил! Расколи, какой навар он от лягавых и чекистов снял за нас? Шпану сфаловал на мою малину! Это по закону? Блатари загробили Чувырлу и Жилу! Нас всех мылились «на перья» взять!
— Остынь, пахан! Сегодня вытащу Лангуста! И если не стемнил ты, проведу разборку сам! Тебе мое слово! Пока не тряхну Лангуста, из Минска не сваливай! Допер?
— Усек!
— Ну, а теперь ботай, что там с лесными у тебя не склеилось? Из-за чего заваруха поднялась?
Пахан рассказал о багажном вагоне, музейных ценностях, какие Черная сова увела из-под носа чекистов.
Шакал не сразу заметил, как потемнело лицо Медведя и напряглись его громадные, волосатые кулаки.
Он задышал тяжело, прерывисто. Глаза налились кровью. — Заметив эту перемену, Глыба незаметно толкнул Шакала локтем в бок. Маэстро уловил это легкое движение и опередил, грохнул по столу кулаком так, что с него со звоном полетело все.
— Ты, что? Мозги просрал? Иль запасной кентель стыздил? Кто на чекистов залупается?! Кентов загробил зачем? Кто позволял врубаться в багажник? Тебя туда тянули? Иль хочешь, чтоб с живого шкуру сдернули? Иль опаскудело в законе дышать? Зачем влип в это дело?!
Шакал, не ожидая такой вспышки, удивился:
— Банки трясем! Это не то же самое? Рыжуха она и есть рыжуха!
— В банках — башли! Их печатают! И не худеют сейфы! Музейное — не смей! Сколько кентов просрал! И секи, до погоста не отвяжешься от чекистов! До смерти «на хвосте» висеть будут. Сколько фартовых замокрят, но рыжуху свою они у тебя выдавят. Помяни мое слово! Вот ты Паленого размазал. За наводку. Тот за башли сфаловался? Но ты — чем файнее? Тоже кентов просрал — за рыжуху! И сколько кайфовых законников посеял?! Почти всех! А сколько еще уложат? Свой кентель не удержишь, пока у чекистов На крючке. Сорвись с него!
— Мои — в деле ожмурились! Не засвеченные!
— А как же вас надыбали у лесных?
— Наверное, Паленый!
— Не вешай на уши мне темнуху! Я — Мишку с голожопого знал. Он никогда лесных не заложит! Не тяни пух на жмура, не лажай! — не верил Медведь.
Шакал видел, настроение у маэстро вконец испорчено. Решил Не затягивать визит.
А через день Медведь через стремачей сам позвал Шакала, велев не тянуть резину и возникнуть шустро.
Шакал пытался узнать у стремача, что случилось? Но тот руками развел, прикинулся, а может и впрямь — ничего не знал.
Пахан едва вошел в хазу маэстро, вмиг увидел Лангуста. Тот, заметив Шакала, побледнел, вскочил со стула, но собравшиеся на разборку паханы удержали.
— Ты тут не в притоне! И не в кабаке! Станешь дергаться, вломим по кентелю без трепа. Мало не покажется! — прикрикнул Медведь так, что Лангуст голову вобрал в плечи.
— Давай сюда хиляй! — бросил Шакалу злое, сквозь зубы выдавленное приглашение.
Пахан оглядел собравшихся. Подметил, что собрались наспех, лишь паханы ближних малин. Значит, не сход, разборка ожидается, прошел мороз по спине, не зная, над кем ее учинят.
— Ты трехал мне, что Лангуст высветил твою малину лягавым и чекистам! Поставил капкан на кентов Черной совы и вдобавок натравил на вас шпану, всех блатарей? Что выдавили из предела, не глядя на слово схода и мое? — повернулся Медведь к Шакалу.
— Так, маэстро! И моего кента сманил за башли на подлянку! — добавил коротко.
— Лангуста мы «кололи» сами! С ментами он не лажанулся. Это верняк! Пустив по городу «утку», не врубился, что темнуха дойдет до лопухов лягавых, чекистов. Те никогда раньше на это не клевали. Тут врубились. Но прокололись все. Теперь о шпане! Он узнал, что ты размазал его законников и мылился сберечь кентов руками блатарей. И неспроста. У Лангуста в пределе всего десяток корефанов остался! Ты замокрил слишком много кентов. А как дышать теперь Лангусту? Нет наваров! Кому в дела идти? Все лягавые — на рогах! Их вчетверо прибавилось! От чекистов проходу нет. Шмонают все притоны — вас дыбают! Все дороги перекрыты! А все — Черная сова! Сегодня ты привез мою долю! Ну, а завтра? Иль одним днем дышишь?
— Послушай, Медведь! Я не пацан, чтоб ты лажал меня перед паханами! Я — закон держу во всем! И не фаршманулся нигде! Трехнул все, как было! Но почему ты Лангуста отмазываешь от его гавна, врубиться не могу! Иль потрафил тебе порхато?
— Не гоношись, Шакал! Я лажи не спущу! — предупредил Медведь.
— Я тоже! — вскочил пахан Черной совы, бледнея с лица.,
— Кенты, угомонитесь! Тихо на поворотах! Будет наезжать друг на друга! — встали паханы.
— Иль сам не фартовал? Не тряс ювелирки и антиквар? Посмотрел бы я на тебя в моей шкуре, если б на тебя ментов подкинули, с чекистами и шпаной. А потом случайностью назвали! Почему его законников в тот день не замели лягавые? Хотя были рядом, ближе плевка? Откуда пронюхали, что не я «липу» пустил, а Лангуст? Вякни мне они, что на хазу к нему возникают, или он к ним? Если нет, то почему самого не взяли за жопу? Она у него из-за киоска всем фраерам города была видна? Его кенты у ментов на ходулях висели. С хрена всех отмазываешь? Не Они ли закон наш по хрену пустили?
