А что он от родного видел? Срам?
То было! Нынче он в твоих руках! И коль сможешь удержать, выправишь человека, сохранишь семью и свою жизнь не искалечишь. Помяни мое слово: всякому свое испытание надо выдержать.
О Сашке слышать не хочу!
То покуда! Дай памяти остыть по прошлому. Сама увидишь, коль захочешь, как человек на твоих глазах поменяется. То непритворное, то истинное его проявится.
Не верю! — хмыкнула Любка.
Ты сколько лет прожила с ним? И поверь, ни хрена его не знала.
И не хочу! Мне б Сережку найти. А что Дамочка? Дурной сон!
Вовсе задубело сердце твое, бабонька. Слова слушаешь, а не слышишь. Не приведись большей беды. Если нынче сыщем Сережку, он вдругоряд удерет от тебя. А когда-то и навсегда. Хорошо, коль не сойдется с лихими людьми, а если судьба не пощадит и в наказанье за блядство и норов отнимет сына?
Кончай срать на душу! — взвилась баба, потеряв терпение, и, ускорив шаг, обогнала Кузьмича, пошла к бомжам, уже свернувшим к реке.
Вот их костерок! Гляди, угли еще тлеют, а палатку не видно. Да и где ее теперь сыщешь? Ушли подальше от реки и комарья в кусты. Там тихо и прохладно. По утру сыщется твой Сергей, — заглядывали под кусты и деревья, не верили в собственные слова бомжи.
Любка всю ночь не спала. Все ждала, прислушивалась к каждому шороху и плакала, дрожа от страха за сына.
Но Сергей не появился и утром. Городские мальчишки сказали, что он не был с ними и не подходил.
Любка металась по берегу реки. Она боялась, что сын, решив искупаться, мог утонуть. Мальчишки из города уверяли, что никого на реке не было.
Бомжи еще многократно проверили всю свалку, но пусто. Любка не раз билась в истерике, проклинала себя, что пришла к бомжам. Ведь если бы не это, Сережка и теперь находился бы с нею. Когда страх бабы достиг предела, на свалке внезапно появились трое: Колька-Чирий, Червонец и Сережка.
Забирайте своего гниду. Взяли мы его у вас вчера, хотели посмотреть, на что он годен? Так вот, он — полный лопух!
Тут же получил Чирий в ухо от Кузьмича:
Стервец! Как посмел, не спросясь?
Чего бочку катишь, плесень? Я тоже могу наехать вкрутую! — обиделся Колька и добавил: — Подумаешь, на день сопляка сняли! Мы ж его харчили. Он даже не отпахал. Думали, вы с него навар снимаете, а этот хрен только хавать умеет. Нет! Мы о вас лучше думали! — поспешили быстро убраться от бомжей, бравших их в кольцо.
Любка ни на- секунду не отпускала от себя сына. Он рассказал бомжам, как пацановская кодла учила его воровать, побираться. Но ничего не получилось, и его вернули. А сманили его, пообещав велик, если он поможет пацанам. Но вернулся на своих двоих. Сергей весь день до вечера был в центре внимания, а когда стало темнеть, на свалку пришел Дамочка.
Ну, что? Нашли Серегу? — не смог скрыть тревогу в глазах.
Боялся за него, — признался тихо и пошел к Любкиной хижине неуверенно, вздрагивая всем телом. На пороге постучал в дверь. Вошел боком и, увидев сына, присел около него.
Где ты был, сынок? — спросил внезапно осипшим голосом.
У пацанов. Мы играли во взрослых.
Зачем? Не спеши с этим. Оставайся в детстве подольше, — глянул на Любку и спросил: — Не надоело в гостях?
А что взамен предложишь? — усмехнулась баба
ехидно.
Домой вернуться…
Нет у нас дома. Туда, где ты живешь, мы не пойдем. С нас хватит! Сыты по горло. Да и зачем мы тебе? Сегодня тебе не на что выпить, пропивать стало нечего. Вот и пришел. Не то б забыл, как нас зовут. Иди к себе! Худо ли, горько ли, живем без тебя, и, поверь, куда как лучше дышится! Повидался с сыном и будет. Не мешай нам!
Значит, полная отставка? А ведь я тебе помириться предложил.
Не хочу. Все к тебе отгорело.
А сын? Давай его спросим.
Отстань от нас! Сережка мал! А я ненавижу тебя! Слышишь, уходи! — начала злиться Любка.
С чего это ты так загордилась?
Надоело жить со сволочью! Ты не муж и не отец, законченный алкаш!
Эх, Любка! Вспомнишь ты этот день. Не раз за жопу будешь рада укусить себя, да будет поздно. Сын тебя не простит.
Выметайся вон! — открыла двери баба. Дамочка встал и тихо сказал Сергею: — Мужай, сынок! Тебе и впрямь пора уходить из детства, — вышел из лачуги, и вскоре его шагов не стало слышно.
Любка постаралась скорее забыть о визите Сашки. И хотя вспоминала свой разговор с Кузьмичом, никак не могла согласиться с ним. Она не могла представить себе примирение с Дамочкой. Слишком много пережито и выстрадано. Отгорело к Сашке все. Она не верила ни одному его слову и презирала.
«Помириться, вернуться! Ни за что! Лучше сдохнуть, чем лечь с ним в одну постель, жить в одной квартире. Да это хуже пытки! Он даже сомневается, что Сергей его сын! Как жить с ним после этого?» — нервничает баба.
Люб! К тебе можно? — послышался за дверью голос Павла.
Входи!
Все нормально обошлось? Не обидел тебя Дамочка?
Помириться предлагал. Домой звал! — поняла, что Павел знает о том. Видно, неподалеку стоял, все слышал.
Размечтался! Да кто ж его простит?
А Кузьмич советует помириться! Мол, пусть подумает о сыне, своей старости!
Совсем крыша едет у деда! Чего ж сам не помирился со своими? Он свою старость уже в портках носит. Какого хрена суется не в свои дела? И тебе скажу, последней дурой будешь, если вернешься к нему! Сам мужик, но скажу правду: таких мудаков как Дамочка к бабам на пушечный выстрел нельзя подпускать. Его ничто и никто не исправит. И Кузьмич зря болтает, мол, если в бомжихи влетела, считай, пропала. Наши бабы — не пропащие. Сколько их — не гляди, что бездомные — замуж повыходило? И живут поныне семьями светло и счастливо. Нашли свою судьбу. И на твою долю солнце сыщется. Всему свое время. Никого не слушай, кроме собственного сердца. А что касается Сережки, то и ему такой Дамочка не в радость. От вашей жизни он больше всех страдал. Чем такой отец, уж лучше б его не было совсем. С Сашкой ты, в первую очередь, теряла Сергея. И уж если б ушел, ты никогда не вернула б сына в дом.
Да и не думаю мириться! Хватило с меня лиха! — усмехнулась Любка.
На следующий день она пошла на работу, принарядившись, и вдруг услышала:
Люба! Подожди! — к ней со всех ног бежал Степан. Тот самый, полузабытый, с каким познакомилась в кафе. — Я так долго разыскиваю тебя по всему городу! — подошел, улыбаясь, как давнишний приятель.
Зачем искал? Не стоит, — нахмурилась баба.
Почему?
Степан покраснел. Потом, словно решившись, выпалил одним духом:
Понравилась ты мне! В сердце, в самую душу запала. Веришь?
Степан! Отведи душу с другой! Ищи по себе. Мне не до приключений. Я все уже пережила. Не хочу новых бед ни с тобой и ни с кем другим. Забудь. И прости, мне нужно на работу, — хотела уйти, но Степан придержал.
Нам нужно поговорить. Давай после работы увидимся. Я подожду! Я слишком много думал о тебе и Сергее! Не откажи в малости. Ведь я — не нахал! Честное слово, эта встреча нужна. Выслушай меня, пожалуйста! Если и после этого откажешь, даю слово, оставлю в покое!
Не надо! Не о чем нам с тобою говорить!
Прошу! Я не задержу надолго!
Ладно. Тогда в пять вечера в том же кафе! — бросила на ходу и заторопилась, даже не увидев, что Степан шел следом.
«Значит, на почте работаешь? А я-то тебя по магазинам искал! Эх, дурак!», — ругал себя человек и решил заглянуть на почту, купить конвертов. Он обошел все. Заглянул в каждое окно, но Любу не увидел.
В пять вечера он пришел в кафе и испугался лишь одного, чтобы не забыла она о своем обещании. Но Любка пришла.
Спасибо тебе! — глянул на бабу и пригласил за стол. — Давай поедим! — предложил запросто.
Меня сын ждет.
Пойдем к нему.
Нет! Тебе нельзя. Сережка меня не поймет. Я не хочу, чтобы он видел меня с чужими, — и рассказала, как сын недавно исчез на целый день, как искали его, как он нашелся. О Сашке рассказала.
Помириться предложил. И это после всего! Как язык повернулся?
