– Соседка?! – изумилась мать, опустив журнал на плотно обтянутые темным шелком халата колени.

– Да нет, почему соседка? Бабушка! В общем, дай побольше, сколько сможешь.

Мать отложила журнал и поплыла в спальню, где у нее хранились деньги.

Игорь тем временем на скорую руку настрогал на кухне бутербродов, побросал их в пакет, сунул туда еще два больших яблока и несколько шоколадных конфет, которые мать всегда приберегала для себя к чаю. Мать тем временем выплыла из спальни.

– Игорек, столько хватит?

Он не глядя схватил деньги, на ходу чмокнул мать в благоухающую кремом и духами щеку – привычный поцелуй, слегка отдающий маминым любимым мылом, – крикнул «Спасибо!» и вылетел на площадку.

Мужичок по-прежнему затравленно топтался возле подъезда рядом с караулившей его незнакомкой.

– Вот! – Игорь сунул ему пакет и деньги. – Что сумел добыть… Хватит?

Мужичонка поспешно закивал.

– У меня ведь и паспорта пока нет… Тут мне дали добрые люди денег немного, я сестре позвонил в Саратов… Она пообещала помочь, денег подкопить, у нее тоже жизнь несладкая. Детей двое…

– А других родственников у вас нет? – спросил Игорь.

Мужичок помотал головой:

– Нет. Мне тридцать семь уже стукнуло, а семьи не завел…

Девушка презрительно фыркнула.

– Одна сестра да племянники, – бормотал мужичок. – Она сама тоже не очень процветает финансово… Мне лишь бы до дома добраться…

Он жадно смотрел на пакет, из которого так вкусно пахло бутербродами.

– Да вы ешьте, не стесняйтесь, – предложил Игорь. – Это я вам принес.

Мужичок схватил немытой рукой бутерброд и отхватил от него огромный кусок. Как только не подавился…

Игорь отвернулся. Спокойно видеть такое он не мог. Зато девица рассматривала бедолагу без всякого стеснения. Тот стремительно проглотил бутерброд и принялся за второй, уже помедленнее.

– Вот вам мой телефон, – сказал Игорь. – Вы позвоните завтра, если не уедете. Я вам найду подработку в одной больнице, тут недалеко. Там можно и без паспорта подработать, заодно и накормят.

Мужичок кивал и кивал… Девица смотрела насмешливо. Задравшийся рукав грязной, занюханной одежонки мужичка – он его слегка засучил, доставая бутерброды, – внезапно открыл взгляду Игоря четыре довольно свежих, еще плохо затянувшихся надреза. Мужичонка поймал этот взгляд.

– Да я уж за эти три дня совсем отчаялся, пытался раз и навсегда со всем покончить, люди увидели, остановили… – забормотал он. – Девушка та, что тапочки мне купила… Теперь вот раскаиваюсь… Не дело, конечно, это, все равно надо жить… Спасибо вам… Человек вы такой… – он не сразу нашел слово, – необыкновенный вы человек…

И поспешил прочь, торопливо на ходу вытаскивая из пакета третий бутерброд.

– Ну вы и альтруист! – иронично протянула девушка. – Как это такой воспитался среди нашей суровой действительности?

– А только суровая и воспитывает, – улыбнулся Игорь. – Всякие там тра-ля-ля здесь лишние.

– Может быть, – продолжала девушка. – В общем, помогли человеку, который буквально на самой грани стоял. Даже если он и соврал – а я убеждена, что так оно и есть! – это уж на его совести. А вы врач? Почему вы сказали про больницу?

– Учусь в медицинском, – объяснил Игорь. – Заканчиваю первый курс. Я не сразу поступил, несколько лет потерял, теперь вот наверстываю. Но все равно не похоже, что у этого человека ничего не произошло. По одному его виду ясно: случилась беда. Только, наверное, в разговоре он заменил одно горе другим, постеснявшись чего-то. Ну да ладно. И что он не пьяница – тоже понятно. А ближнему, если он просит о помощи, надо помогать. Вот ведь действительно страшная ситуация – одиночество среди большого города, среди тысяч людей. В сущности, каждый из нас очень одинок…

Девушка пристально осмотрела его с ног до головы.

– А я учусь в полиграфическом. На редакторском факультете. Меня Майей зовут. А вас Игорем, я знаю.

– Откуда? – удивился недогадливый Лазарев. Девушка усмехнулась:

– Ну как же… Слышала, как вас в музее называли. Вы там часто бываете?

– В детстве часто бегал. Тут близко… А сегодня забрел просто так, случайно…

– Нет, не случайно! – торжественно объявила Майя. – Это чтобы мы с вами познакомились. Я ведь тоже заглянула туда просто так. Шла себе мимо и зашла… Словно что-то потянуло. А вообще, сегодня магнитная буря. Вы верите в судьбу?

Игорь пожал плечами:

– Я верю в доброе человеческое начало.

Майя опять иронично усмехнулась, поправив на себе курточку, и повернулась боком, пряча глаза от солнца, внезапно вынырнувшего из-за стены дома и резко ударившего ей в лицо. И тут Игорь вдруг понял, что она так упорно скрывала – у нее был небольшой горб, под одеждой почти незаметный.

– Папахен, – небрежно бросил на ходу вечером сын, – ты вроде мечтал сходить в палеонтологический музей. Я собираюсь с ребятами. Присоединяйся! По поводу креационизма тебе не вредно послушать, герр профессор!

Антон нагло фыркнул. Игорь глянул на него. Сын учился на биофаке, но, по мнению Лазарева-старшего, даром там штаны просиживал.

– А когда?

– В субботу с утра. Прямо завтра.

По дороге сын поведал, что экскурсовод сам из общества креационной науки, палеонтолог, на раскопки много ездил и пришел именно к креационной, а не к эволюционной теории. Заинтриговал. Очень интересно.

С некоторых пор, когда они остались вдвоем, Антон считал своим долгом развлекать отца.

Игорь долго склонялся к эволюционизму. Рассуждал так: какая разница, из чего Бог сделал человека – из глины или из обезьяны? А почему Он делал так, а не иначе – это уж Его тайны, за пределами нашего разума.

Но с возрастом Лазарев-старший все более скептично смотрел на теорию эволюции. Где доказательство, что человек произошел от обезьяны? Ну да, сходство поведения и рефлексов на примитивном уровне… Да, шимпанзе может и задачу с переставленными кубиками решить. Или вот известная схема, как обезьяна поэтапно превращалась в человека… Но ведь этот рисунок подстроен под гипотезу! А если решить, что человек произошел, ну, скажем, от свиньи? Взять хорошего художника… Так он нарисует точно такую же замечательную и гармоничную схему – свинья сначала встала на задние ноги, а потом морда у нее начала изменяться в направлении человеческой. И все выйдет так же ладно и складно. А тот факт, что у свиньи пищеварительный аппарат, как известно, почти тождествен человеческому, – ну так это симптом, как говорит Сазонов. И сомневаться нечего – от свиньи произошел человек!

Всех нас учили, что, если ребенок родился с хвостиком, сие явно свидетельствует о нашем происхождении от обезьяны. Или если с шестью сосками – тоже. О-ля-ля… А вон где-то появился на свет малыш с двумя головами. Значит, мы от Змея Горыныча произошли? А кто-то горбатым родился – стало быть, мы свой род ведем от верблюда? Игорь печально вспомнил Майю. Но ведь логика та же.

Что касается сомнительности данных об эволюции – то это объективно. В молодости Игорь сам был свидетелем, как советский ученый, причем ярый атеист, заявил: «Вся эта археология – это еще бабушка надвое сказала! Ты думаешь, что находят целые скелеты и по ним определяют, что обезьяна в человека превращалась? Да с тех времен хорошо если одну ступню где откопают. Или руку. И поди определяй, что это вообще такое!»

Сие объявил атеистически настроенный советский ученый. Что весьма показательно в плане объективности. И не будем думать за собаку…

Антон, посматривая в окно, небрежно тянул из банки пиво. Мода теперь у молодежи пошла такая, без пива никуда. Возле музея, когда сын выскочил из машины, тотчас появились девушки. Одна такая хорошенькая, круглолицая… Похожа на Верочку.

Ве-роч-ка… Три слога и вся жизнь…

Игорь загляделся на девушку, запирая авто. Так и светится… И вторая сияет. Какие милые! Умеет этот прохвост выбирать себе барышень.