Манфреду не нравится, что у Риты намечается какая-то самостоятельная жизнь — он ревнуетее к институту, но еще более к вагоностроительному заводу, на котором она решает поработать перед поступлением, чтобы набраться жизненного опыта.
Тем временем Рита осваивается на заводе; ее увлекает процесс социалистического соревнования, которое предлагает один из рабочих, Рольф Метернагель. Вскоре она узнает, что когда-то он работал мастером на том же заводе, но бригадир давал ему подписывать «липовые» наряды, и в результате проверки, вскрывшей серьезные финансовые нарушения, Метернагедь был отстранен от должности. Но он свято верит в социалистические идеалы ив то, что только благодаря упорному и бескорыстному труду можно догнать и перегнать ФРГ. Рита очень симпатизирует этому человеку.
Постепенно из разговоров с Манфредом она выясняет, что ее возлюбленному, напротив, чужды социалистические идеалы. Как-то, раздраженный разговором с родителями, которых не уважает и даже ненавидит, Манфред рассказывает Рите о своем детстве, пришедшемся на военные годы. После войны мальчишки их поколения «собственными глазами видели, что за короткий срок наворочали взрослые». Их призывали жить по-новому, но Манфреда неизменно мучил вопрос: «С кем? С теми же людьми?» После этого разговора у Риты впервые появляется чувство, что их отношениям угрожает опасность.
Все это происходит на фоне экономических трудностей и усиливающейся конфронтации с ФРГ. Становится известно, что директор завода, где работает Рита, не вернулся из командировки в Западный Берлин. Он заявил, что «давным-давно знал, что дело у них безнадежно». Директором становится молодой, энергичный инженер Эрнст Вендланд. В семье Герфуртов царит беспокойство: отец Манфреда служит на вагоностроительном коммерческим директором и боится, что в результате проверки вскроются какие-то недостатки. Мать Манфреда с чисто женской интуицией чувствует, что перемены на заводе означают укрепление позиций социализма, и, всегда ненавидевшая новый строй, она списывается с сестрой, живущей в Западном Берлине.
Вендланд устраивает собрание, на котором призывает рабочих работать на совесть. Рита взволнована: она верит, что призыв директора и социалистическая идея могут привести к выполнению плана, но Манфред скептически встречает ее рассказ: «Ты в самом деле думаешь, что после собрания дело пойдет лучше? Вдруг появится сырье? <…> Неспособные руководители окажутся способными? <…> Рабочие станут думать о великих преобразованиях, а не о собственном кармане?» Он боится, что увлеченность невесты общественной жизнью может их разлучить.
Лежа на койке санатория, Рита вновь и вновь переживает счастливые минуты с Манфредом: вот они обкатывают новую машину, вот участвуют в карнавале в городке с «видом на Западную Германию»…
Во время карнавала они встречают Вендланда и Руди Швабе, активиста Союза немецкой молодежи. Выясняется, что у Манфреда с ними давние счеты-^На идейные разногласия между Манфредом и Вендландом накладывается ревность: последний недвусмысленно ухаживает за Ритой. К томуже Вендланда и Риту связывают общие интересы.
На заводе Метернагедь берет на себя обязательство повысить норму выработки — вставлять в вагоны не восемь, а десять окон за смену. Члены бригады скептически относятся к его идеям. Многие считают, что он просто хочет снова стать мастером или «подлизаться к зятю-директору». Рита узнает, что Вендланд был женат на старшей дочери Метернагеля, но та изменила ему, они развелись, и теперь Вендланд один воспитывает сына.
На вечере в честь пятнадцатилетия завода Вендланд открыто ухаживает за Ритой. Ревность вспыхивает в Манфреде с новой силой. Он вступает в перепалку с Вендландом. Из их ничего не значащих на первый взгляд фраз становится понятно, что Манфред не верит в бескорыстный, социалистический труд. Воспитанный в семье приспособленца, он «уверен, что надо принять защитную окраску, чтобы тебя не нашли и не уничтожили». К тому же Манфреда мучает вопрос, почему на Западе наука быстрее внедряется в жизнь, чем в ГДР. Но Вендланд, которого он открыто спрашивает об этом, отделывается общими фразами…
Рита поступает в институт. И хотя учеба дается ей легко, она трудно переживает новую обстановку, знакомство с новыми людьми. Особенно ее возмущают демагоги вроде Мангольда, который то и дело норовит обвинить всех в политической близорукости и измене социалистическим идеалам, добиваясь тем самым своекорыстных целей. Чтобы как-то развеятьее мрачное состояние, Манфред знакомитее со своим другом Мартином Юнгом, которому помогает делать машину под смешным названием «Дженни-пряха» для завода синтетического волокна. Но на Рождество, оказавшись в гостях у профессора, своего научного руководителя, Манфред узнает, что их «Дженни-пряху с усовершенствованным прибором для отсоса газов» отклонили в пользу менее зрелого проекта, подготовленного на самом заводе. Впоследствии выясняется, что во всем виноват некто Браун, перебежавший на Запад (намекается, что он сознательно занимался вредительством и саботажем), но дела уже не поправишь: Манфред уверен, что «в нем не нуждаются». В этот момент он принимает окончательное решение, и Рита понимает это. Но в ее взгляде он читает ответ: «Никогда в жизни (Гатим не соглашусь».
А перебежчиков становится все больше (до 1961 г. граница с Западным Берлином была открыта). уходят на Запад родители одной из однокурсниц Риты, Зигрид. Она долго скрывает это, но в конце концов вынуждена все рассказать. Выясняется, что Рита знала обо всем, но молчала. Намечается персональное дело. Мангольд ведет к исключению из института, но Риту угнетает не это, а страх того, что демагогия может погубить социалистические идеалы, и тогда «Герфурты (читай: мещане) захлестнут мир». Рите хочется общаться с Венддандом, Метернагелем, Шварценбахом — с людьми, чьи жизненные принципы ей близки. К счастью для нее, на собрании группы Шварценбах все ставит на свои места. «Позаботились бы лучше, — говорит он, — чтобы такой человека, как Зигрид, чувствовала, что партия существует для нее, какая бы беда с ней ни случилась». Впоследствии Рита узнает от Манфреда, что в свое время он тоже верил в идеалы, однако демагогия мангольдов развеяла их, превратив его в скептика…
Но социалистические идеалы торжествуют вопреки скептикам. Как-то в апреле Вендланд приглашает Риту с Манфредом принять участие в испытании нового, облегченного вагона, и во время поездки на составленном из таких вагонов поезде они узнают, что Советский Союз запустил человека в космос. Рита искренне радуется сообщению, но Манфред не разделяетее радости. В этот же день Манфред узнает, что отец понижен в должности и теперь работает бухгалтером. Новость больно ранит его.
Манфред уходит в свои обиды, а в их доме с легкой руки фрау Герфурт все звучит и звучит «свободный голос свободного мира». Последней каплей, переполнившей чашу терпения Манфреда, становится поездка Риты с Вендландом за город, случайным свидетелем которой он становится. И как-то вечером фрау Герфурт, страшно чем-то довольная, протягивает Рите письмо от Манфреда: «Наконец-то он образумился и остался там…» Манфред пишет: «Я живу ожиданием того дня, когда ты снова будешь со мной», — но Рита воспринимает его уход как разрыв. Ей было бы легче, если бы он ушел к другой женщине.
В попытке уговорить мужа последовать примеру сына умирает от сердечного приступа фрау Герфурт, но Манфред даже не приезжает попрощаться с нею.
Наконец Манфред приглашаетее к себе: он нашел работу и теперь может обеспечить жизнь семьи. Они встречаются в Западном Берлине, но ничто не привлекает Риту в этом чужом городе. «В конце концов все у них сводится к еде, питью, нарядам и сну, — скажет она позже Шварценбаху. — Я задавала себе вопрос: зачем они едят? Что делают в своих сказочно роскошных квартирах? Куда ездят в таких широченных автомобилях? И о чем в этом городе думают перед сном?» Девушка не может предать свои идеалы и работать только ради денег. И в поступке Манфреда она видит не силу, а слабость, не протест, а желание бежать от временных, как ей кажется, трудностей. Ее больно ранит фраза: «Небо они, слава Богу, расколоть не могут!» Ужаснувшись его меркантильности, она возвращается в ГДР, где бригада Метернагеля резко повысила производительность труда, вставляя теперь по четырнадцать окон за смену вместо прежних восьми. Сам же Метернагель окончательно подорвал Здоровье на работе. Когда Рита приходит его навестить, жена, измученная полунищенским существованием, рассказывает, что он копит деньги, желая вернуть три тысячи марок, составившие допущенную по его вине недостачу.
