Как-то он позвонил мне рано утром и спросил, знаю ли я Эльмер, я сразу понял, кто его интересует. Назначил мне встречу в кафе, а при встрече сказал, что интересуется этой особой, и попросил достать ее адрес. Я знать ничего не знал про его дела и пообещал достать. А вчера опять встретились, и он велел мне спрятать ее.

А как вы передали ее адрес?

Он оставил телефон и велел спросить Густава.

Какой номер?

Земба вытащил замусоленную записную книжку н принялся ее листать. Потом вяло пробурчал:

—В общем, номер вам даже не нужен, звонпте в ресторан «Столичный», который на Праге...

После ухода Зембы майор посмотрел на Герсона:

— Новое задание, поручик. Желаю успехов.

Ничего, выдержу. Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. Теперь поедем как с горкп на санках!

Подозреваю, поручик, что у вас нет ремня на брюках.

Герсон удивленно посмотрел па майора:

Снова хотите меня подловить?

Кажется, так поступают все оптимисты.

Вы, товарищ майор, всегда гасите мой энтузиазм. Может, чуть вздремнем, поздно уже.

Хорошо бы, я сегодня на ногах с двух часов ночи, а денек выдался тяжелый.— Выдма посмотрел на часы.— Двенадцатый час... Завтра обязательно проверить Градовую. Повестки с вызовом не дали результатов?

Послали уже вторую, а от хозяина мастерской ни слуху, ни духу.

Завтра с утра договорись с прокуратурой, чтобы дали ордер на обыск без Лучака. Возьмешь группу и все осмотришь. Ты выставил там посты?

Выставил. Барак под постоянным наблюдением.

У них было время уничтожить все следы,— пробурчал Выдма,— но обыск не помешает.

Думаю, к одиннадцати буду готов. Успеем?

Успеем. Потом отправишься в «Столичный». Разузнал про Густава. Интересно, неужели это кто-то из тех двух...

Выдма умолк и посмотрел в окно, за окном огни уличных фонарей рассеивали темноту ночи.

Из тех двух?..— повторил Герсон, подавшись всем телом вперед.— Вы имеете в виду показания вахтера? — спросил он с прояснившимся лицом.

Да, я имею в виду показания вахтера,— медленно повторил Выдма.— Кто из этих двух подсунул снотворное? Белецкий в еду или же Герман с сигаретой? А вахтер ни за что не хотел сознаться, что спал, боялся, что призовут к ответу. И непроизвольно стал соучастником преступления, а преступник, хорошо зная, что вахтер скроет свой проступок, учел это, обдумывая план преступления.

Значит, кто-то из этих двух — наш главный противник? — поручик непроизвольно понизил голос.

— Если я не допустил ошибки в исходных данных, В этот момент зазвонил телефон.

Вскоре после ухода поручика, который оказался совсем неплохим парнем, я получил телеграмму от Терезы. Она сообщала, что прилетает утренним рейсом в двенадцать часов с минутами.

Это прпятное известие отнюдь не обрадовало меня, я был страшно растерян. Целый день не покидала меня мысль, как я с ней встречусь и смогу ли рассказать все. С помощью каких доводов заставлю ее поверпть?

Мне надо было заняться проектом, который я уже давно должен был представить заказчику. К концу дня, когда все уже валилось из рук, я решил позвонить Каролю, так как перспектива провести вечер в одиночестве лежала на сердце тяжким грузом. Мне еще нужно было заглянуть па квартиру Терезы, убедиться, что там все в порядке.

Кароль сказал, что раньше восьми не сможет прийти, я точно в обещанное время явился. Вспомнили утренний разговор с поручиком, поговорили о возможных последствиях, к каким наши показания могут привести, после чзго решили прогуляться, дойти пешком до квартиры Терезы на улице Мадалинского.

Кроны лип на улице Нарбута накрыли пестрым шатром тротуар. Сквозь них едва пробивался свет фонарей, не рассеивая мглы в туннеле, по которому мы шли. Кароль, видя мое подавленное состояние, пытался меня успокоить:

По-моему, ты преувеличиваешь последствия визита Анки. Теперь это малозначащий эпизод в цепи последующих драматических событий. Он отступил на задний план. Знаешь, старик, мне так неловко, что из-за меня ты вляпался во всю эту историю, но это такая сенсация, что обо всем другом можно забыть.

Кароль, ты рассуждаешь так, будто бы не знаешь женщин. Для них сражение двух армий — мелочь по сравнению с тем, что ее мужчина ущипнет какую-либо девицу. Для Терезы существует лишь факт, что я впустил к ней в квартиру другую женщину, и она будет подозревать, что сделал это я исключительно по собственному желанию, а не уступая чьим-то просьбам, тебя же попользовал в качестве ширмы. Только это увидит она во всей истории, ничего больше.

Ты сказал, что самолет прилетает завтра в полдень. Если хочешь, я готов ехать вместе с тобой встречать ее.

Прекрасно! Я буду себя чувствовать увереннее.

Дело даже не в том. Просто я сам расскажу все Терезе.

Считаешь, что у меня не хватит мужества?

Совсем нет. Ты, наверное, захочешь как можно скорее убедить ее в своей невиновности, в результате запутаешься и погубишь все дело.

Возможно, ты прав. Ладно, объясняйся ты.

Мы подошли к дому Терезы, я достал ключи, открыл дверь, через минуту мы были уже в ее квартире, и тут же, взяв тряпку, я принялся стирать пыль. Кароль тоже взял тряпку, и мы быстро навели порядок. Затем привели в порядок и себя, и, налив по бокалу вина, спокойно опустились в кресла.

Говорить не хотелось. Я сидел, вытяпув ноги, и бессмысленно рассматривал картину, висящую на противоположной стене. Кароль, перекинув йоги через подлокотник, допил впно и поставил бокал па столик. И вдруг неожи-дапно раздался звонок в дверь. Долгий, настойчивый звонок.

В недоумении я повернул голову.

— Ого, уже начинается. Кто-то перепутал день приезда Терезы или, возможно, увидел свет в окнах.

Не спеша, встал я с кресла и направился в прихожую, готовясь дать объяснения. Но при виде стоящей в дверях женщины потерял дар речи. Передо мной стояла Анка Эльмер. Она с трудом переводила дыхание, словно после длительного бега, волосы у нее были растрепаны, лицо возбужденное. Первое, что мне бросилось в глаза,— пальто. Белое пальто в клетку. Оно было на ней.

При виде меня она отступила назад и уже готова была бежать, с ее уст сорвался крик изумления:

— Это вы?.. Вы здесь?..

Боясь, что она опять выскользнет у меня из рук, я поспешил сказать ей, что Кароль тоже здесь, и любезно пригласил ее пройти в комнату. Тут же раздались поспешные шаги Кароля, видимо, он слышал наш разговор и узнал ее голос; не успел я оглянуться, как он очутился возле Анки, и та бросилась ему на шею. Видя происходящее, я быстро закрыл входную дверь. Анка, прижавшись головой к Каролю, рыдала навзрыд.

— Не могу... не могу больше... Они меня уморят... Я пришла к тебе, надеясь, может быть... может быть... ты поможешь мне. Я не знаю, куда и к кому идти, не знаю, что делать...

Я глянул на этого Ромео. Он держал Анку в объятиях с бараньим выражением на лице. И, гладя ей волосы, токовал как тетерев:

Успокойся, дорогая, тебе ничто не грозит... Я не позволю никому обижать тебя. Ну успокойся, все будет хорошо...

Может быть, свое токование вы продолжите в комнате? — пробурчал я, непонятно почему разозлившись и на Кароля, и на Анку.— Я прошу вас, снимите, пожалуйста, пальто, возможно, ваши переговоры продлятся еще какое-то время... Ну а пальто, я думаю, пора повесить на свое место. Кароль, проведи даму в комнату и дай ей хорошую рюмку водки, ей станет легче гораздо скорее, чем о т твоего кудахтанья!

Наконец он усадил ее в кресло. Анка дрожала, стуча зубами. Это была нервная реакция после всего перенесенного, ибо в комнате не было холодно и ночь была теплая. Не сопротивляясь, она выпила водку, потом посмотрела на меня и перевела взгляд на Кароля.

Значит, вы знаете друг друга?..

Что-то в этом роде,— пробурчал я и, не желая отказать себе в приятности, добавил:— К моему сожалению...

Да, знакомы, и я горжусь дружбой с этим благородным человеком,— сказал в свою очередь этот тетерев.