мальные.

Наш «подопечный» не химик.

Скорее всего, он пойдет на механическое повреждение машины, чтобы на определенной скорости произошла катастрофа.

Я тоже так думаю,— согласился с капитаном майор Калинович.— Вчера я сам видел, как он возился с этой машиной.

Такие повреждения сравнительно нетрудно обнаружить. Чтобы катастрофа произошла, достаточно либо повредить рулевое управление, либо ослабить крепление одного из передних колес. Лучший «эффект» дает повреждение правого колеса: если оно отлетит, то машину занесет вправо и, следовательно, она либо врежется в растущее на обочине дерево, либо свалится в кювет. При лобовом ударе или когда машина перевертывается на скорости около ста километров, водителю «обеспечена» мгновенная смерть, он и не заметит, как окажется на том свете.

Как вы можете так спокойно говорить об этом? — запротестовал адвокат.— Мороз по коже продирает.

— Вы думаете, мне доставляет удовольствие говорить о таких вещах? Но после получения сообщения из Едлинска необходимо рассмотреть все варианты.

Зеленый «рено» они увидели издали. Он стоял возле здания милицейского поста. Навстречу подъехавшей «варшаве» вышел сержант Казимеж Гранушевский и отрапортовал прибывшему начальству:

Распоряжение варшавского управления выполнено. Разыскиваемая зеленая машина марки «рено>> задержана под предлогом превышения скорости и создания аварийной обстановки на дороге. Водитель машины, гражданка Барбара Ярецкая, находится под арестом.

Где?! — завопил майор с таким выражением на лице, что спутники его не удержались от смеха.

У нас, на посту, товарищ майор,— ответствовал сержант с сознанием хорошо исполненного долга.— Правда, не было указаний насчет нее, но я решил для верности

посадить под замок. Это же не баба, а тигрица! — уже неофициальным тоном добавил сержант.— Когда я ей сказал, что за опасную езду с превышением скорости я вынужден отобрать у нее права и задержать до выяснения дела, я думал, она мне глаза выцарапает своими серебряными когтями. А что она тут наговорила о милиции и о вас, майор! Извините, но этого я передать не осмеливаюсь. Только когда я наконец не выдержал и вытащил дубинку да пригрозил, что приложу ей по мягкому месту, она позволила без сопротивления препроводить себя под арест. Спрашивал, не хочет ли она есть или пить — мы могли бы взять для нее чего-нибудь в закусочной,— говорит, ничего не нужно. И так смотрела при этом своими зелеными глазищами, словно убить хотела!

Побойтесь бога, сержант,— майор схватился за голову,— что вы натворили! Выпустите ее немедленно!

У нас не было никаких указаний,— оправдывался сержант.— А она лаялась по-страшному. Что оставалось делать?

Ну хорошо.— Майор должен был признать, что сержанта, в сущности, упрекать не за что.— Благодарю вас за оперативное и точное выполнение распоряжения. Вы сделали очень важное дело. А теперь освободите задержанную.

Слушаюсь! — Сержант Гранушевский исчез внутри здания, а через минуту оттуда вышла Барбара Ярецкая.

Увидев Калиновича и Рушинского, стоящих рядом с милицейской «варшавой», она направилась прямо к ним.

А-а, пан майор и... пан меценат! — От бешенства у нее даже голос прерывался.— Так вы, оказывается, вдвоем развлекаетесь такими шуточками! Правда, майор еще вчера обещал мне нечто подобное, но я-то думала, что это не более чем бахвальство слишком самоуверенного сотрудника милиции. Вы что же, полагаете, что вам все позволено?! Уверяю вас, майор, что на такого рода шуточки я сумею ответить должным образом.

Послушайте, пани Барбара...— попытался прервать адвокат.

Я еще не кончила. Сейчас же возвращаюсь в Варшаву и еду прямо в Главное управление милиции. Надеюсь, что там очень обрадуются, когда узнают, какие

прыткие сотрудники в их подчинении. А у вас, пан Рушинский, я буду сразу после обеда со своим адвокатом, которому вы передадите все мои дела. Я могу ехать? Или, может быть, я все еще арестована?

Конечно, нет. Этот арест — досадная ошибка. И я приношу вам свои глубокие извинения.

Объясняться вы будете не передо мной. Я же считаю ваше поведение крайне недостойным. Это не только злоупотребление властью, но еще и свинство! А я-то поверила, что сотрудник милиции может быть человеком, даже приятным человеком! Плелась по этому пустынному шоссе как черепаха, не превышая восьмидесяти километров. Помнила о данном мною слове! Идиотка!

Ярецкая подошла к машине и обратилась к сержанту:

Верните мне ключи от машины.

К сожалению,— вступил в разговор капитан Длугошевский,— пока вам отсюда уезжать нельзя. Прошу вас въехать во двор. Нам нужно осмотреть машину.

А вы кто такой?!

Капитан Длугошевский из автоинспекции, к вашим услугам. С сержантом Богуцким из той же инспекции мы должны осмотреть машину. Только после этого вы сможете продолжить путешествие.

Машина в прекрасном состоянии! Не далее как вчера она была подготовлена к поездке специалистом. Я вас поняла: вы хотите каким-либо образом оправдать действия майора Калиновича,

—Мы приехали сюда не для развлечений,— возмутился капитан,— и здесь нет никого, кого бы следовало выгораживать. Я повторяю вам — поставьте машину во двор. Мы постараемся как можно скорее закончить наше дело. Ваше присутствие при осмотре машины обязательно. Чтобы потом вы не обвинили нас в умышленной порче машины. И советую взять себя в руки.

Слова капитана Длугошевского подействовали на Барбару Ярецкую как ушат холодной воды. Ни слова не говоря, она села за руль и перегнала машину во двор. Капитан и сержант надели рабочие комбинезоны и, вооружившись инструментами, приступили к работе.

—Начнем с обшивки,— распорядился капитан.

В сиденьях, под сиденьями все оказалось в порядке.

К сожалению, нам придется вылить весь бензин. После анализа вам его вернут.

Делайте что хотите,— пожала плечами Ярецкая.— Хотя я никак не пойму, к чему вся эта комедия.

Сержант Богуцкий перелил бензин в канистры, принеся их из милицейской «варшавы», потом отлил немножко в небольшую бутылочку, внимательно посмотрел на свет и понюхал.

Думается, и здесь порядок,— сказал он, обращаясь к капитану.

Так, на глазок, трудно с полной уверенностью утверждать что-либо. Надо будет все же отправить на анализ.

Ну, а теперь посмотрим колесики.— Сержант снял колпаки со всех колес и проверил, крепко ли завинчены гайки.

Все как следует.

Я думаю! — язвительно заметила Ярецкая.— Ищите, панове, ищите дальше.

Кто ищет, случается, и находит,— философски сказал капитан и принялся за детальное исследование рулевого управления. Когда через несколько минут он выпрямился, глаза его блестели.— Прошу вас, пани Ярецкая, посмотрите сюда. Наклонитесь только больше. Майор! Сдается, мы нашли...

Калинович и Рушинский, стоявшие в стороне и издали наблюдавшие за работой специалистов, подошли к машине.

—Теперь видите?

Ничего не вижу... А в чем дело? — удивилась Ярецкая.

Рулевая колонка в «рено» крепится тремя болтами и тремя гайками,— объяснил капитан,— а у вас только один болт. На месте же двух других — пустые отверстия.

Можно только удивляться, как вам удалось доехать до Едлгшска. При скорости больше ста километров этот единственный болт вылетел бы давно: на десятом, от силы — на пятнадцатом километре. Спасла вас только небольшая скорость. Попробуйте рукой этот оставшийся болт — чувствуете, он уже ослаблен. Еще несколько километров, несколько поворотов — и вы потеряли бы управление. Руль поворачивался бы, а машина — нет. Она бы летела сама по себе, куда ей заблагорассудится. Ну, а что было бы потом на этом шоссе, обсаженном с двух сторон деревьями, я думаю, вы и сами догадываетесь. Вот так-то! А вы изволили сказать, что здесь разыгрывается комедия.

Барбара Ярецкая выпрямилась. Наконец охрипшим голосом сказала:

Простите меня, если можете, и большое вам спасибо.— Ярецкая протянула руку капитану, а затем старшему сержанту. Потом медленно, как будто лишившись сил, подошла к майору и адвокату: — Я вела себя как последняя кретинка. Простите меня. Вам, майор, я обязана жизнью. Извините меня за все, что я здесь наговорила.