— Когда это было?

— Пять дней назад.

У меня отлегло от сердца. Значит, это не Мэриэлла.

— Почему вы ее зовете Огненной Лисицей?

— Так ее все называли. Говорили, что она на нее похожа.

— Быстрее говорите, за что они ее убили?

— В том-то дело ни за что! Просто маг пришёл, посмотрел на нее и приказал убить.

— Как она выглядела?

— Кто? — спросила одна из девушек.

— Огненная Лисица, — я злился на их непонятливость.

— Высокая, плотная, она немного хромала. У нее одна нога короче другой. Но сильная такая. Она у нас была вместо кузнеца.

— Ясно, — кивнул я, — а теперь быстро за мной. — Я повел их в противоположную сторону, завел в небольшую ложбинку. Усадил, и погрузил в сон, обратил в камень и накрыл пологом невидимости. Они застыли, как мраморные фигурки. Я знал, что Али вернувшись ни с чем, и увидев, что девушки исчезли, первым делом заляжет где-нибудь в кустах и будет прислушиваться к каждому шороху. В ночном лесу далеко не уйдешь. Будешь ходить по кругу. А так, они были в безопасности. Я приведу их в чувство, но это потом, когда разберусь, со своими красавицами. А как я уже знал.

Вернулся в шатер, убрал мираж и разлегся на перинах. За шатром кого-то тащили, раздался визг забиваемой свиньи, смех, и шутки по поводу ее брюха. По спине поползли мурашки. Раньше девушки собирали ягода, грибы, брали у селян овощи, и мы с Энлилем с удовольствием присоединялись к их вегетарианской трапезе. А теперь, в них появилось что-то отталкивающе жестокое. Несколько раз ко мне заглядывали. И короткий по-военному отчет: — Спит! — ни шуток, ни толкотни у входа. Раздался приказной тон старшей амазонки, слов не разобрал. Стук у входа:

— Дар, просыпайся! Тебя Фела зовет.

Потянулся и вышел из шатра. На костре, на вертеле — туша. Спокойные сосредоточенные движения девушек. Все вооружены до зубов. Косые взгляды на меня.

Фела лежала на огромной кровати, на нескольких перинах, и стыдливо прикрывала нагую грудь покрывалом.

— Дар, подойди ко мне. Помнишь, как раньше ты приходил ко мне по ночам?

— Конечно, помню, — ответил я, сел на кровать и рукой, как бы невзначай залез под подушку. Там был меч.

— Может, вспомним былое? — она кокетливо смутилась, и ее голова склонилась ко мне на колени. Получилось неубедительно.

— Время изменилось, — напомнил я ей ее слова, — раньше ты не держала клинки под подушкой, не спала на перинах, не ела мясо, не убивала девушек.

— Разве тебя это пугает? — она смотрела с вызовом.

— Настораживает, — усмехнулся я.

Я вытащил из-под подушки клинок, отбросил его в сторону, при этом, не очень вежливо скинул голову амазонки с колен.

— Ты стал груб! — она поднялась, села, уже без стеснения демонстрировала свое молодое тело.

— Скажи-ка мне Фела, — я провел пальцем по ее щеке, шее и груди, — зачем надо было убивать Огненную Лисицу?

Она зашипела разъяренной кошкой, отскочила от меня в дальний угол кровати, и в ее руках блеснул нож.

— А тебе не приходило в голову, что я могу ревновать? — закричала она, — пронесся слух, что ты взял ее в жены.

— Лжешь, подружка, ты забыла, драконам лгать бесполезно. Хочешь, я тебе расскажу? Не хочешь? — она трясла головой, — а я все-таки расскажу. Ты связалась с Фориттой, она предложила тебе — бессмертие! И ты клюнула. Те, кто поддержал тебя, остались с тобой, остальных вы уничтожили. В лагере пахнет смертью. А потом, она уже командовала вами, как хотела. Вы были у нее на крючке. Слишком приятно жить долго и оставаться вечно молодыми? Разве не так?

— Ненавижу, — прохрипела Фела и кинулась на меня с ножом. Я отодвинулся, и она упала на живот. Я схватил ее за волосы и вытащил из шатра, бросив среди ее товарок.

— Убить его. Он все знает, — закричала Фела, и выдернула у близстоящей амазонки меч. Поднялась на ноги. Она была бы привлекательной — высокая грудь, крутые бедра, — если бы не перекошенное злобой лицо.

— Драконы никогда не дерутся с женщинами, — она улыбалась одними губами. — А нас тут много, Дар!

— Я не собираюсь с вами драться, вы и так мертвы. Эта мазь — кровь дракона, Фела.

Я стоял, не шелохнувшись, даже меч не вытащил. А их группа ощетинилась клинками, как дикобраз, но тоже не двигалась с места.

— Девчонки, что же вы наделали? — вырвалось у меня, — вы потеряли не только свою жизнь, но и души.

— Дар, — обратилась ко мне одна из амазонок, опустив меч, — не трогай нас, во имя старой дружбы.

— Это уже от меня не зависит, — пожал я плечами. — Вы сами сделали свой выбор.

— Ну, что ж, — вскрикнула Фела и пошла на меня, — я согласна умереть, только и ты со мной пойдешь Дар, жаль, что Энлиля мне не удалось заполучить!

— Извини, дорогуша, нам не по пути. Ты уж сама иди, одна, — и я, молча, приказал крови дракона наказать тех, кто смел к ней, притронуться.

Первой взвизгнула Фела, наверное, она использовала мою кровь. И та откликнулась сразу. Амазонки отпрянули от Фелы, с ужасом глядя за ее превращением. Мне это видеть было неприятно, я отвернулся и пошёл прочь от них.

— Дар, помоги, — кричала мне вслед Фела, — все, что хочешь, сделаю для тебя.

Но я даже не оглянулся. Мне было больно на душе, будто бы моя собственная юность предала меня. Все они были моими друзьями, сколько ночей провели мы около костров, сколько боев приняли, защищая срединных от шершей. И маленькая слабость — желание быть вечно молодым, толкнула их на путь гибели. Я понимал их, конечно, зная, что драконы и рожденные маги могут жить долго, по желанию, никогда не стареть, им тоже хотелось получить такую же, по их мнению, благодать. Но это не было благодатью, это было тяжелым камнем, который нам приходилось нести. Если мы влюблялись в срединных, мы видели смерть любимых. И нам оставалось одно, или, стиснув зубы, жить, или идти за ними, но не с ними, когда все теряло смысл, но это в случае существования наследника, а если нет, продолжать пребывать в полном одиночестве, охраняя их же срединных, и гармонию мира. Они возвращались в этот мир снова и снова, они бесконечное число раз могли любить и жить. Это было наградой Всемогущего Коса, за их короткую, но яркую жизнь, задача которой понять самих себя. Они как дерево, которое умирает каждую осень, но оживает весной. Мы же уходили навсегда. И когда уйдет последний рожденный маг — мир погибнет, потому что некому будет его защищать от самих срединных и шершей. Духи воды, земли, огня и воздуха давали им все, что нужно для жизни, не требуя ничего взамен. А награда им — зависть и злость, желание уничтожить.

Мысли вернулись к Феле, она, ничего не сказав мне конкретного, сказала очень многое. Она не отвергла мои предположения, а испугавшись, подтвердила их. Нить потихоньку распутывалась: Горен — Ракый — Форитта — Фела. Кто следующий?

Прислушался. Визг и стоны стихли. Вернулся на поляну. Зрелище было отталкивающее. И обратившись в дракона. Я сжег все, что находилось там. Сжег прошлое. Сжег свою юность.

Возвратился туда, где оставил окаменевших пленниц. Около дерева лежала груда гниющего мяса в одежде Али. Это заставило меня подумать о том, что неплохо было бы знать, на каком расстоянии действует приказ дракона, обращенного к своей крови. Там, в Кантине, погибли горожанки и несколько человек из табора Заньи. Но вот амазонки остались живы. Надо будет обдумать это на досуге.

Сжег все, что осталось от подруги юности. И привел в чувство пленниц. Они боязливо оглядывались по сторонам.

— Амазонок больше нет, — сказал я, чувствуя, что устал так, как не уставал никогда. Было холодное и пустое равнодушие в груди.

— Ты нас отпустишь? — испуганной вопрос одной из них.

— Я никогда не дерусь с женщинами, — вспомнил я напоминание Фелы, — а потом, они сами себя сожгли. Так что идите по домам. Кстати, там лошади. Возьмите своих, а остальных я раздам срединным.

Девушки встали, и тут же растворились в ночной мгле. Пошли посмотреть, что в лагере, понял я. Потом возьмут своих коней, и, отойдя на небольшое расстояние, усядутся решать, что делать дальше. Я лег на траву. И, сам не ожидая от себя этого, крепко уснул. Разбудил меня шорох, и чей-то шепот: