— Да? — сказала она немного высокомерно.

— Миссис ОʼКоннелл, — сказал мужчина, а затем довольно весомо, словно он вкладывал в это особый смысл, добавил: — Сильвия…

— Да?

— Можно я войду?

Сильвия осмотрела его с головы до ног. Ее глаза метнулись на висевшую рядом с дверью табличку, на которой было написано «ТРЕВОГА». Под ней была красная кнопка. Она не знала, как это все оказалось здесь, но была готова воспользоваться этим в случае необходимости.

— Кто вы? — спросила она наконец.

Лицо мужчины, казалось, стало еще более усталым и мрачным, как если бы этот вопрос причинил ему боль. Правой рукой он потянул себя за левое ухо.

— Я — Джо, Сильвия. Джо. Ваш… — он глубоко вдохнул перед тем, как продолжить, — муж вашей дочери.

Сильвия нахмурилась и покачала головой.

— Я вас не понимаю… — сказала она.

Мужчина вздохнул, полез в карман пальто и вытащил фотографию. Он показал ее ей. На ней был этот мужчина, стоящий на фоне рождественской елки, он улыбался и имел гораздо более счастливый вид, чем сейчас. Его руки обнимали красивую молодую женщину со светло-пепельными волосами, одетую в комбинезон; у нее на коленях сидел чудесный малыш. Кого-то эта женщина напоминала Сильвии; и что-то в ней нравилось Сильвии. Нравилось: приободряло, успокаивало и было знакомым. Глаза женщины были красными от вспышки, но откуда-то Сильвия знала, что обычно они зеленого цвета.

Не дав ей времени поднять глаза, мужчина показал ей другую фотографию; просто положил ее поверх первой. Все та же молодая женщина, но теперь она обнимала леди гораздо более старшего возраста. В этот раз Сильвия была уверена, что она знает эту леди. Что там говорить, она недавно видела ее. Так когда же это было?

— Это вы… — мягко сказал мужчина.

— Ну, конечно, это я! — смеясь воскликнула Сильвия. — Какая же я глупая старуха!

— А это, — сказал он, показывая пальцем на молодую женщину, — ваша дочь Эмма. Моя… — тут его голос снова слегка изменился, — …жена.

Сильвия взяла по фотографии в каждую руку и стала их разглядывать, сравнивая друг с другом. Затем она подняла взгляд на мужчину.

— Ну, — сказала она, — вы похудели. Проходите.

Сильвия отступила назад. Мужчина вошел и переминался с ноги на ногу возле каминной полки, он выглядел немного нервничающим; это напомнило ей, как Джек пришел к ее отцу просить ее руки.

— Не хотите ли чашечку чая?

— Нет, благодарю вас.

— Я делаю замечательный «Эрл Грей».

— Нет, на самом деле.

— Доставьте себе удовольствие.

— Сильвия, — сказал он, — вы не присядете на минуту?

— Ну, — начала она, чувствуя, как ее надменность вновь возвращается к ней (какое право имеет этот незнакомец указывать, что ей делать в ее собственном доме?), но тут она вспомнила, что он не незнакомец вроде бы.

— Пожалуйста, — сказал он.

Она пожала плечами, показывая, что ей все равно, стоять или сидеть, и присела. Мужчина довольно-таки дерзко склонился к ней.

— Сильвия… — сказал он, — то, что я собираюсь вам сказать, является очень, очень тяжелым. Я знаю, что вы временами бываете рассеянны, поэтому я хочу, чтобы вы сконцентрировались. Постарайтесь.

И снова ей показалось, что с ней не следует говорить в такой манере, но мужчина казался очень обеспокоенным, поэтому она просто кивнула Мужчина снова глубоко вздохнул.

— Вчера произошло ужасное несчастье. Эмма ехала на автомобиле и… она разбилась.

Сильвия сочувствующе ему улыбалась.

— Ох, бедняжка, — сказала она.

— Она умерла.

Сильвия кивнула. Наступила тишина.

— Кто-нибудь еще пострадал? — поинтересовалась она наконец.

Мужчина закатил глаза к небу.

— Нет… не очень… но не в этом дело. Она мертва, миссис ОʼКоннелл. Эмма, ваша дочь, мертва. Я пришел к вам, чтобы сообщить это.

Сильвия поразмыслила над этим секунду и рассмеялась тем самым чистым беззаботным смехом, что и минутой ранее, когда она назвала себя глупой старухой.

— Нет! Конечно, нет. Я помню все. — Затем она старательно, как маленькому, ему объяснила: — Эмма уехала в Лондон, чтобы выйти замуж. Вот и все. — Она приложила руку к его щеке. — Вам не нужно волноваться. Я знаю, это далеко отсюда, но всегда есть под рукой телефон.

— Нет, миссис ОʼКоннелл…

— Забудьте про нее.

Мужчина поморщился.

— Пожалуйста, миссис ОʼКоннелл, мне не хочется повторять это снова… Я не хочу произносить это снова и снова… Она мертва. Мертва. От нее даже ничего не осталось, потому что машина загорелась и взорвалась. — Мужчина отвернулся к окну, его глаза наполнились слезами. — Вы понимаете?

— Конечно, понимаю, дорогой.

Он снова посмотрел на нее.

— О боже. Боже. Зачем я пришел сюда? Чего я ожидал? — И тогда он рассмеялся, очень необычным смехом, который ей совсем не понравился. — Это совсем не важно, что я вам говорю, не так ли? Я могу с таким же успехом рассказать вам, что провел ту ночь, когда она погибла, в постели с подругой моего лучшего друга, разве нет? А я провел, Сильвия. Я сделал это. А теперь я никак не могу избавиться от чувства вины из-за этого, и никогда не избавлюсь. Я могу рассказать вам это, как и то, что Эмма мертва, и завтра вы не будете этого помнить. Вы уже через пять минут не будете этого помнить. Все кончено. Все.

Сильвия не поспевала за его мыслями, но по какой-то причине испытывала к нему симпатию; он выглядел очень грустным.

— Ты можешь рассказать мне все, что ты хочешь, дорогой.

— Правда, могу? Ох, Сильвия. Я очень сильно любил ее. Я очень-очень сильно любил ее. Как муж только может любить свою жену. — Он снова остановился и наклонил лицо совсем низко, почти параллельно полу, как это делает Джерри, когда сбивает коленки.

— Я так… так гордился ею, — наконец выдавил он из себя перед тем, как хлынули слезы, обильно и быстро, словно река Ли, вышедшая из берегов. Он зарылся головой в ее длинную темносинюю юбку и затрясся. Она погладила его по голове.

— Ну, будет тебе. Будет, — сказала она. — Будет. Будет.

«Что бы сейчас смогло поднять настроение этому бедному мальчику? — подумала Сильвия. — Я знаю; вот что приободрит любого. Но что же это было, что так мне понравилось на днях?»

Джо плакал по-настоящему, это случилось впервые с тех пор, как погибла Эмма. Он почувствовал облегчение, когда рассказал ее матери о своей вине, даже несмотря на то, что он с таким же успехом мог рассказать это ветру; может быть, дело было в ее повторявшемся «будет, будет», а может, в том, что она гладила его по затылку — к нему так давно не прикасались с участием.

И тут Сильвия начала петь — прекрасно, с душой — Джо показалось сначала, что это, наверное, слуховая галлюцинация.

Джо замер в складках ее платья, удивление поставило плотину его слезам, и одновременно он начал ощущать затхлый запах ее колен.

Он посмотрел вверх, сдерживая желание вставить «да-да-да-да-даааааа».

И тут он понял, что делала Сильвия; он понял это по пустоте ее глаз. Она повторят. Кто-то пел ей эту песню недавно. Он понял также, что это был не ее гнусавый напев из водевиля «Жила-была девчонка в заливе Голуэй». Она копировала голос. В этой имитации он услышал голос, который он так хотел услышать вчера на автоответчике.

— Сильвия? — позвал он, но ее ничто не могло остановить.