– На этот раз мы выдвигаем Джима. Вот новый мэр Дезерт-Палмз.

Джим был один из нас.

Джим был Незаметным.

Я уставился на Джима, а он на меня. Он знал, что я знаю, кто он, и я уверен, что Филипп и Стив тоже знали, но явно никаким чертом Джим не собирался терять свой шанс. Это был его счастливый билет, его возможность быть кем-то, и он не собирался выбросить его на фиг, чтобы просто сравняться с нами. Я знал, что он чувствует, и не мог его обвинять, но я знал еще кое-что, чего он не знал. То, что узнал Джо на собственной шкуре.

Как бы там ни было, он все равно останется Незаметным.

– Наконец-то у нас будет настоящий мэр, – сказал мужик с сигарой. – Такой, который будет заниматься делом.

– Пошли, – сказал Филипп. – Мы слышали достаточно. Давайте отсюда.

Джо будто бы собрался что-то сказать, но передумал и повернулся к двери.

– Вы не подписали...

– И не подпишет, – бросил на ходу Филипп.

Красное лицо Харрингтона покраснело еще больше.

– Да кто вы такие, мать вашу так!

– Я – Филипп. Террорист Ради Простого Человека.

– Вы не знаете, с кем имеете дело!

– Нет, – ответил Филипп. – Это выне знаете.

Мы поспешили выйти в дверь. Сердце у меня колотилось, и я дрожал как лист на ветру. Я одновременно был обозлен и перепуган, накачан адреналином по уши. Я почти ждал, что они за нами бросятся и изобьют до полусмерти. Я ожидал, что в вестибюле на нас набросится рота вооруженных охранников. Но ничего не случилось. Мы нажали кнопку, дверь лифта открылась, мы спустились вниз, прошли вестибюль, вышли на автостоянку и сели в машину Джо.

Мэр так нервничал, что ключи у него в руке звенели.

– А, черт! Черт побери!

– Успокойся, – сказал ему Филипп.

– Они знают, где я живу!

– Мы переедем в мотель. Они нас не найдут.

– Эти – найдут. Ты их не знаешь.

– Они даже нас не видели, пока я не заговорил. Мы сольемся с фоном, и они нас никогда не выследят.

– Ты так думаешь? – с надеждой спросил Джо.

– Не думаю, а знаю.

Джо завел мотор, включил передачу и мы помчались прочь от стоянки, подпрыгнув на бугре у выезда.

Филипп кивнул своим мыслям.

– Мы сделаем этих ребят, – сказал он с неподдельным энтузиазмом в голосе. – Мы их задницами к стенке приколотим.

– Террористы Ради Простого Человека! – Стив вскинул в воздух сжатый кулак.

Я тоже завелся.

– Даешь! – крикнул я.

Даже Джо под влиянием минуты выкрикнул что-то восторженное. Филипп усмехнулся:

– Эти засранцы у нас попляшут.

Остальные террористы ждали нас дома. Филипп собрал всех в гостиной и рассказал, что было на встрече.

– Так что будем делать? – спросил Дон.

– Мы их убьем, – ответил Филипп.

Наступило молчание. Я вспоминал Фэмилиленд. И знал, что другие думают о том же.

– Мы их уберем из картины. Мы дадим людям этого города по-настоящему проголосовать за лучшего кандидата. Мы восстановим в Дезерт-Палмз демократию.

Джеймс посмотрел на Тима. Они оба – на меня. Я хотел было встать и выразить опасения их обоих, но я их не разделял. Я был с Филиппом в том кабинете. Я знал, из чего он исходит. И я был с ним согласен.

– Мы найдем мотель в Палм-Спрингз или одном из ближайших городов, заляжем тихо на недельку – пусть думают, что мы уехали. Потом мы ударим.

Он вытащил из внутреннего кармана пистолет. Он был серебристым, и вспыхнул в проникавшем сквозь стекла луче.

– Ура! – завопил Джо. – Убить гадов к чертовой матери!

Стив усмехнулся:

– Нам всем нужно будет вооружиться.

– И зачем все эти убийства? – спросил Тим. – Мне лично никого убивать не нужно. Насилие – не решение...

– Это средство решения, – перебил Филипп. – Главное средство, используемое террористами.

–Это единственное, что они понимают, – ответил Джо. – Единственное, чем их можно остановить.

– Я бы предложил голосовать, – сказал Джеймс.

Филипп покачал головой.

– Мы уберем этих гадов. Выбирайте сами, помогать нам или нет. Но мы это все равно сделаем.

– Нет, – сказал Тим.

– Твое право, – пожал плечами Филипп. Тим посмотрел на меня, но я отвел глаза. Я смотрел на Филиппа.

– Собрать вещи, – скомандовал Филипп. – Как Джо говорит, они знают, где он живет. И скоро придут за нами. Надо отсюда убраться.

В эту ночь, лежа один в широкой гостиничной кровати, я проигрывал в памяти все, что случилось в кабинете у Харрингтона. Я помнил, что Филипп сказал Стиву в машине: люди голосуют не за программу, а за узнаваемое имя.

В политике всегда так? Сейчас я думал, что да. Я попытался вспомнить имя своего конгрессмена, но не смог. Из двух сенаторов от Калифорнии я мог назвать только одного. Хотя они оба были избраны на проходящих раз в два года «Дополнительных выборах» в Сенат и оба очень старались, чтобы их имена попадали в газеты при каждом удобном и неудобном случае.

У меня по спине пробежал холодок. И это демократия? Эта показуха, этот бессмысленный муляж власти, якобы находящейся в руках народа?

Я заснул, и мне снилось, что мы полетели в Вашингтон, и пришли к Белому дому, и вошли внутрь, и нас не увидел никто из охраны, вся Секретная Служба нас в упор не видела.

Я шел впереди, и я распахнул дверь в Овальный кабинет. Президент совещался со своими советниками, только это на самом деле не было совещание. Они говорили ему, что сказать, что делать, что думать. Президент был окружен целым взводом народу, и со всех сторон его поучали, и он посмотрел на нас глазами расширенными и перепуганными, и я знал, что он – один из нас.

Я проснулся в холодном поту.

Рождество мы провели в гостинице «Холидей-Инн» в Палм-Спрингз.

Место для нас не особенно много значило, но ритуал значил много. Мы все единодушно решили, что двадцать четвертого декабря идем в торговый квартал Палм-Спрингз и набираем друг другу подарки. Филипп поставил ограничение: каждому террористу только по одному подарку от каждого. Никакого фаворитизма.

В этот вечер Мэри приготовила ростбиф и картофельное пюре с подливой, и мы пили подогретое вино и смотрели видеозаписи «Как Гринч украл Рождество», и «Рождество Чарли Брауна», и «Скруджа», и «Жизнь прекрасна».

И разошлись спать с танцующими перед глазами леденцами.

На следующее утро мы открывали подарки. Я получил книги, кассеты, видеоленты, шмотки и автомат – от Филиппа.

Мэри приготовила рождественскую индейку, которую мы съели за обедом.

Я не мог отогнать мысли о прошлом Рождестве, проведенном в одиночестве моей квартиры. Здесь, с другими, было лучше, но я все еще думал о прежних рождественских праздниках, с Джейн и с родителями. Тогда я был по-настоящему и взаправду счастлив. Я только еще тогда этого не понимал, но понял теперь, и от этого мне было грустно. Не в первый раз мне хотелось, чтобы можно было повернуть часы обратно и вернуться в те дни, но так, чтобы я знал то, что знаю сейчас, и все теперь сделал бы по-другому.

Но это было невозможно, и я знал, что если буду дальше об этом думать, то расстроюсь окончательно, и я заставил себя вернуться к настоящему и будущему.

Мэри увидела, что я сижу один в углу номера, который мы заняли на празднование Рождества, и она подошла и целомудренно поцеловала меня в щеку.

– Счастливого Рождества.

Я улыбнулся ей в ответ.

– И тебе счастливого Рождества.

Я ее обнял и тоже поцеловал в щеку, взял ее протянутую руку и вернулся вместе с ней в гущу празднования, где Томми пытался учить Джимми играть в Нинтендо.

В пустынных городах бизнес не останавливается на неделю от Рождества до Нового года, и мы воспользовались случаем пошпионить за противником. Джо рассказал нам, кто были эти политиканы, и мы неделю ходили в некоторые из самых новых и дорогих зданий, исследуя берлоги наших врагов.