А вот сейчас тем не менее все было по-другому.

Он не был самим собой.

Самим собой он не был, но и этим другим не был тоже.

Дионис остановился и глубоко вдохнул. Воздух весь был пропитан запахом винограда. Этот благоухающий аромат опьянял, что внушало спокойствие и расслабляло. Он подошел к гребню холма и посмотрел вниз. «Вот они, мои владения». Повсюду в долине были видны пожары, на дорогах валялись разбитые машины, по городу в поисках развлечений рыскали банды обезумевших приверженцев новой веры. На фоне пения менад он слышал звон разбитого стекла, смех, крики удовольствия, ужаса, боли.

Чудесно проснуться утром снова живым и начать прекрасный день. У него не было никаких причин чем-то тяготиться или грустно размышлять насчет каких-то неудобств, связанных с воскрешением.

Справа от него был овраг, и, повинуясь внезапному капризу, Дионис отступил несколько шагов от края, принял стойку и прыгнул. Он перелетел овраг и, смеясь, с ликованием помчался дальше, вверх по горному склону. Отклонившись чуть влево, он обогнул дерево, перемахнул через несколько небольших скал и приземлился на вершине горы.

Дионис упал на спину, затем встал, отряхнулся и приказал затянуться ссадинам, которые образовались при падении. Перед ним был лошадиный загон, соединенный с конюшней, – они каким-то чудом притулились на горном склоне, – и вид старого деревянного забора всколыхнул его память, которая, несмотря на усиленные старания, еще оставалась где-то там, в глубине, под грузом наслоений прошедших веков.

Чего-то в его новом мире не хватало. Он не осознавал этого раньше, не было времени, но загон и конюшня…

За забором трусцой бегала пара коней – до низкого здания позади конюшни и обратно.

Кентавры.

Он улыбнулся. Да, это именно то, что он не мог вспомнить. Кентавры. Он прошел вперед. Ему здесь не хватало этих похотливых, грубых существ. Он скучал по ним. Иногда они были надоедливы, это правда, но зато знали, как получать удовольствия, и всегда были рады любому празднеству. Кроме всего прочего, им здесь понравится. Прохладная погода, полно вина. Это место прямо для них.

Он оглянулся.

Он будет рад иметь в своих владениях кентавров.

Дионис вошел в загон и прошелся вдоль конюшни. Небольшой табун коней испуганно отшатнулся к противоположному забору. Он выбрал подходящую молодую кобылу, подозвал к себе и повернул задом.

– Хорошая девочка, – повторял он, хватая ее за холку. – Хорошая девочка.

Лошадь брыкалась и дергалась, пытаясь освободиться, но он держал ее крепко.

И вскоре она застонала от боли.

Все время, пока они проезжали по пустынным улицам города, Кевин сидел напряженный и молчал, боясь пропустить внезапное появление какой-нибудь банды озверевших мародеров. То в одном месте, то в другом он видел людей у гаражей и автомобильных навесов, загружающих вещи в мини-фургоны. Несомненно, они тоже пытались бежать. Он даже видел одного человека, который как ни в чем не бывало подстригал свой газон. Как будто ничего не случилось. Неужели в городе еще остались люди, пребывающие в неведении по поводу того, что произошло прошлой ночью? Это казалось невозможным.

Каких-либо свидетельств того, что где-то поблизости находятся погромщики, пока видно не было. Не было также видно и их жертв. На мостовой и на тротуарах валялись разбитые бутылки, разорванные части одежды, перевернутые автомобили и мотоциклы, иногда мертвые собаки и кошки, но человеческие тела встречались очень редко.

Это ему показалось хорошим предзнаменованием.

Кевин взглянул на Пенелопу. Она угрюмо смотрела вперед, на дорогу. «Может быть, стоит предложить ей остановиться и скооперироваться с кем-нибудь из этих людей, которые тоже уезжают?» – подумал он.

Но потом решил, что она все равно не согласится. Пенелопа видела что-то, когда ходила искать машину, что-то такое, о чем не хочет сейчас говорить, но что основательно на нее подействовало. Он чувствовал, что сейчас связываться с посторонними она ни в коем случае не захочет, как бы безобидно они ни выглядели.

Кевин вспомнил тот кошмар, который сам наблюдал прошлой ночью на Эш-стрит, и поежился.

Он точно знал, что она сейчас чувствует.

Машина выехала на Третью улицу. Центр города представлял собой сплошные руины. Разрушения здесь были более бессмысленными и беспорядочными, чем все, что он когда-либо видел в фильмах о катастрофах, – это был отвратительный беспорядок, совсем непохожий на эстетически приятный и точно рассчитанный, какой обычно изображали в фильмах. Старое здание, где располагался «Фотомагазин Фила», было сожжено до основания, и по соседству все тоже сгорело. Одежда, электрические приборы, продукты из других магазинов, расположенных рядом, – все это было разбросано по проезжей части так, что даже нельзя было проехать. Пенелопа замедлила ход, осторожно маневрируя, объезжая громоздкие предметы, она старалась выбраться из завалов.

Впереди Кевин увидел «Макдоналдс». Он был практически сровнен с землей. А к арочному рекламному знаку, который и сейчас еще сверкал желто-золотым светом, сверху были приделаны два проблесковых маячка от полицейской машины. Что же это напоминает?

Соски.

Торговая марка известной закусочной была превращена в пару чудовищных женских грудей.

Кевин уставился, не мигая, на виднеющийся впереди знак «Макдоналдса». Такой целенаправленный вандализм пугал его больше, чем хаотические разрушения вокруг, и он внезапно понял, что до сего момента не верил до конца рассказу Пенелопы. Кое-что он, конечно, принял, определенную часть – прошлой ночью он достаточно насмотрелся ужасов, чтобы согласиться с тем, что она описывала. Без всякого сомнения, многое так и происходило. Но полностью осознать тот факт, что Дион был превращен в мифического бога, Кевин был не в состоянии.

Только сейчас эта марка «Макдоналдса» с приделанными сосками огромной груди каким-то образом помогла ему расставить все на свои места. Он сам не знал почему. Этот акт вандализма определенно был ничем не хуже остального кошмара, который он видел. Кевин предположил, что именно сочетание этого солидного символа фирмы, великолепного образца нормальной американской жизни, с распущенной похотью, дикой гиперсексуальностью и пьяной жестокостью заставило его наконец осознать, как далеко все здесь зашло.

И заставило понять, что Пенелопа, очевидно, говорит правду.

Кевин задумался: «Интересно, где сейчас Дион?»

Он попытался представить, как выглядит его друг.

Слишком большой эмоциональной подавленности, связанной с превращением Диона, он тем не менее еще не ощущал. Кевин полагал, что это потому, что все случилось слишком быстро и у него не было времени подумать об этом как следует. Единственное, что он знал, – это то, что будет скучать по Диону. Хотя они были знакомы только с начала учебного года, Дион стал его лучшим другом. Это была тяжелая потеря.

Кевин уже понял, что с этой потерей придется примириться.

А того монстра, в которого Дион превратился, нужно уничтожить.

После «Макдоналдса» улица стала немного чище, и Пенелопа прибавила ходу. Кевин посмотрел в окно и увидел пожилую женщину на четвереньках, которая лакала из лужи на тротуаре некую жидкость, похожую на вино. Это должно было случиться, не так ли? Это было неотвратимо. Все подобные истории всегда кончаются именно так. Если победило и восторжествовало дерьмо, то никакого другого исхода ситуации и быть не может.

Его поразило, что мысль о том, что он больше никогда не увидит Диона, скорее удивляла, нежели огорчала его. Но в его сознании Дион уже умер, его место занял этот… бог, и, значит, грустить не о чем.

Было даже забавно, как быстро он все это принял.

Они повернули на Монтичелло. Скоро шоссе. Кевин выпрямился на своем сиденье. Сейчас они будут проезжать мимо… его дома. Он посмотрел на Пенелопу. Стоит ли просить ее остановиться?

Стоит.

Он откашлялся.