— Пьеретта Дуглас, Риверсайд Драйв, шесть, — повторил он. — Сколько она вам заплатила?

— Пятьдесят долларов, — ответила она равнодушно. Он достал деньги и положил их на стол.

— А в следующий раз, — сказал он, направляясь к двери, — постарайтесь покрепче держать себя в руках. Это — единственный путь, который может спасти вас.

Она не слышала его. Она смотрела на ребенка, который улыбался ей беззубой улыбкой.

— Желаю вам счастья, — сказал Ломбар и ушел не оборачиваясь.

Ему предстояла трехчасовая поездка в город. Зато само дело заняло менее получаса.

«Теперь я найду ее. Теперь я найду ее. Теперь я найду ее», — выстукивали колеса поезда.

— Ваш билет? — проводник, похлопал его по плечу. Ломбар показал билет.

— О'кей, теперь я найду ее, — громко сказал он. Проводник удивился, но промолчал.

«Теперь я найду ее, теперь я найду ее, теперь я найду ее…»

Он не слышал, как она подъехала. До него донесся лишь слабый гул машины, отъезжающей от подъезда. Он поднял голову и сквозь стеклянную дверь увидел призрачный силуэт. Женщина шла медленно, беспрестанно озираясь.

Он чувствовал, что это она. То, что она шла одна, обрадовало его. Она была потрясающе красива, так красива, что всякие сравнения были бы бессильны. В профиль ее головка напоминала камею или голову статуи. В ней чувствовалась порода. Она была брюнеткой, ее высокая фигура отличалась совершенством. Такая женщина может разбить жизнь любому мужчине, для такой не существуют никакие проблемы, ей незнакомы усилия, которые приходится делать другим женщинам. Она знала себе цену и твердо знала, чего хочет.

На Ломбара она не обратила никакого внимания и не ответила на его «Добрый вечер». Но тут вперед выступил швейцар:

— Этот джентльмен… — начал он, но Ломбар помешал ему.

— Вы — Пьеретта Дуглас, — твердо сказал он, шагнув ей навстречу. — Я жду вас, мне необходимо поговорить с вами. Это крайне…

Она остановилась в ожидании лифта.

— А вам не кажется, что сейчас немного поздновато?

— Только не для этого дела. Оно не может ждать. Я — Джон Ломбар и пришел сюда ради Скотта Гендерсона…

— Я не знаю его и боюсь, что не знаю вас тоже. — Это «тоже» прозвучало весьма иронично.

— Он сейчас ожидает смерти в государственной тюрьме. — Ломбар через плечо покосился на швейцара. — Я бы не хотел обсуждать это здесь.

— Простите, но сейчас уже четверть второго ночи, и определенные… Ну, давайте поговорим там. — Она по диагонали пересекла вестибюль, направляясь к маленькой комнатке, где стоял диван. Эта комната напоминала обычную курительную. Она подождала его, и они сели.

— Вы купили шляпу у одной из работниц Кеттиша, у девушки по имени Медж Пейтон. Вы заплатили ей пятьдесят долларов.

— Может быть. — Она заметила, что швейцар старается занять удобное для подслушивания место. — Джерри, — сухо сказала она, и тот неохотно ушел.

— В этой шляпке вы были однажды с неким человеком в театре.

— Возможно, — снова согласилась она. — Я бываю с джентльменами в разных местах. Может быть, вы перейдете к делу?

— Перехожу. Этот человек виделся с вами всего один раз. Вы пошли с ним, не зная его имени, а он не знал вашего.

— Ну, нет! — В ее голосе не было негодования, лишь холодная уверенность. — Теперь можете считать, что ошиблись. Я свободна в своем выборе, и вы должны это понять. Но я не общаюсь с людьми, с которыми формально не знакома. Вы ошиблись, вам явно нужен другой человек.

— Пожалуйста, не надо говорить о формальностях! Этот человек находится под угрозой смерти. Через неделю его должны казнить! Вы должны сделать для него…

— Давайте разберемся. Поможет ли ему фальшивое утверждение, что я провела с ним определенный вечер?

— Нет, нет, нет, — торопливо сказал он. — Только если вы действительно его видели.

— Тогда я не смогу вам помочь, потому что я его не видела. — Она пристально смотрела на Ломбара.

— Давайте вернемся к шляпке, — пробормотал он. — Вы купили особой модели шляпку, которую делали по заказу для кого-то…

— Но при чем тут это? Я должна признаться, что сопровождала в театр какого-то мужчину… Эти два факта никак не связаны между собой, они не имеют ничего общего!

— Расскажите мне немного об этой экскурсии, — продолжала она. — Есть у вас доказательства, что я сопровождала того человека в театр?

Главным образом, это — шляпа, — признался Ломбар. — В тот вечер в театре их было две. Одна из них — у актрисы Мендозы. Шляпа, сделанная специально для нее. Вы признаете, что дубликат этой шляпы был у вас. Женщина, которая носила копию шляпы, была в театре вместе со Скоттом Гендерсоном.

— Из этого вовсе не следует, что той женщиной была я. Ваша логика не безупречна, как вам самому кажется? — Она говорила, просто чтобы что-то сказать. Он видел — ее мысли заняты чем-то другим.

Неожиданно что-то изменилось. Она явно заинтересовалась разговором. Глаза заблестели.

— Значит, это было во время выступления Мендозы? Вы не могли бы назвать примерную дату?

— Я могу, назвать вам дату совершенно точно. Они были в театре двадцатого мая с девяти часов до начала двенадцатого.

— В мае, — громко произнесла она. — Это интересно. — Она дотронулась до его рукава. — Вы были правы. Вам лучше подняться ко мне.

Пока лифт поднимался, она произнесла всего одну фразу:

— Я очень рада, что вы пришли с этим ко мне.

Они вышли примерно на двенадцатом этаже. Она открыла дверь и включила свет, он следовал за ней. Девушка сняла рыжую лису и швырнула ее в кресло.

— Значит, вы говорите, что это было двадцатого мая. Это точно? — бросила она через плечо. — Я сейчас вернусь. Подождите.

Он видел лишь свет, падающий из открытой двери. Сидел и ждал. Вернулась она с ворохом бумаг и стала их сортировать. Очевидно, она нашла то, что искала, потому что остальные бумаги положила на стол.

— Думаю, прежде всего надо установить сам факт: была ли я в театре, — сказала она. — Давайте так и договоримся, а затем пойдем дальше.

В руках у нее был счет за пребывание в больнице в течение четырех недель, начиная с тридцатого апреля.

— С тридцатого апреля по двадцать седьмое мая я была в больнице, где мне удалили аппендикс. Если вам этого недостаточно, то врачи, сестры и сиделки…

— Вполне достаточно, — пробормотал Ломбар. Она села рядом с ним.

— Но это вы купили шляпку? — спросил он наконец.

— Да, это я купила шляпку. — И что с ней стало?

Она ответила не сразу. Казалось, она погрузилась в задумчивость. Он изучал ее и обстановку комнаты. А она была занята своими мыслями.

Комната говорила о многом. Роскоши было мало, но чувствовалось, что у хозяйки хороший вкус. Пол был отполирован до зеркального блеска. Вещи были неновыми.

Ее туфли стоили долларов сорок, но носила она их уже давно. Платье тоже было довольно дорогим, но и оно поизносилось.

Он сидел не шевелясь, боясь помешать ей, стараясь услышать ее мысли. Да, услышать их. Он увидел, что она посмотрела на свою руку. Он понял это так: она думает о драгоценном кольце, которое недавно украшало ее руку. Где оно сейчас? Заложено. Он увидел, как она посмотрела на свою ногу. Какие мысли пришли ей в голову? Видимо, она подумала о шелковых чулках. Может быть, она мечтает о новых чулках, о дюжине пар, о сотнях пар, о многочисленных парах, которыми даже не сумеет воспользоваться? Ломбар понимал: она думает о деньгах.

Она прервала молчание. Заговорила:

— История со шляпой проста. Вспомнила. Я отдала шляпу одной девушке. Я — человек импульсивный и поступаю в зависимости от настроения. Думаю, я надела ее всего один раз и… — она пожала плечами, — она перестала существовать для меня. Это еще не все. В этом есть что-то странное. Перед тем, как я легла в больницу, здесь была одна моя подруга. Она случайно померила шляпу. Если бы вы были женщиной, вам было бы легче понять. Мы хвастались последними приобретениями, и она померила шляпку. Шляпка ей понравилась, и я отдала ее ей.