Она спустилась на несколько ступенек. Она видела, как он что-то делал у двери, наклонившись к замку, но по-прежнему не слышала ничего. Внезапно дверь приоткрылась, и он заглянул в комнату.

Она затаила дыхание и подошла к двери, каждый миг ожидая нападения. Она была у порога, когда неожиданная вспышка света заставила ее отскочить в сторону: он включил лампу.

Она пришла в себя и увидела, что он исчез в комнате, в которой ей еще совсем недавно довелось пережить несколько ужасных минут. Она отважилась вслед за ним заглянуть туда: на первый взгляд комната казалась пустой.

Еще одна вспышка света — и дверь, за которой теперь исчез Барчесс, оказалась дверью ванной комнаты. Она стояла неподалеку и могла видеть старомодную ванну на четырех высоких ножках. Она могла видеть и что-то неопределенное, лежавшее на краю ванной. Башмаки, стоявшие рядом. Ванна не была мраморной, но казалось, что она мраморная, с интересными красными прожилками, напоминающими вены…

На мгновение ей почудилось, что его тошнит и поэтому он склонился над ванной. Ей захотелось помочь ему, и она шагнула вперед.

— Не заходите сюда, Кэрол! — резко сказал ей Барчесс. — Стойте на месте! — Он шагнул вперед, закрывая дверь, и больше она ничего не видела.

Он пробыл там долго, и столько же она стояла на одном месте, ожидая. Она заметила, что немного дрожит, но страха не испытывала. Она знала, что это— последствие страха, который ей довелось пережить прежде.

Клочок бумаги, лежащий на столе, привлек ее внимание. Три почти неразличимых слова: «Они за мной»…

Дверь открылась, и появился Барчесс. Его лицо было гораздо бледнее, чем вначале.

— Вы видели это? — она указала на бумажку. Он — кивнул. — А он? Вместо ответа он щелкнул языком и провел большим пальцем от уха до уха.

Она, тяжело дыша, прислонилась к стене.

— Пойдемте-ка отсюда, — грубовато сказал он. — Это зрелище не для вас. — Они закрыли наружную дверь. — Я никогда не думал, что… — пробормотал он и, не договорив, замолчал. Потом прибавил: — Теперь я не смогу думать о Красном море, не вспомнив этого.

Он остановил такси и усадил ее.

— Поезжайте домой и отдохните. А мне надо вернуться сюда, ведь это моя работа.

— Значит, опять все плохо? — со страхом спросила она из окна такси.

— Да, Кэрол, опять все плохо.

— А разве я не могу повторить того, что он сказал мне?

— Это будет всего лишь слухом. Вы слышали, как, кто-то рассказывал, что видел ее и получил взятку, чтобы отрицать это. Сведения, полученные из вторых рук, не являются доказательствами. Никто не поверит вашим показаниям.

Он достал из кармана скомканный носовой платок и расправил его на ладони. Она увидела, что он что-то разглядывает.

— Что это такое? — спросила она.

— Скажите мне сами.

— Это лезвие.

— Этого мало.

— Ну, это лезвие безопасной бритвы.

— Да. И когда человека находят в ванной с перерезанным горлом, а перед ним лежит лезвие, которым он не бреется, причем в комнате у него много лезвий другой марки, то, естественно, возникает вопрос о его убийстве. — Он убрал лезвие. — Они скажут, что вы убили его. — Он помолчал. — Поезжайте домой, Кэрол, и запомните: вы здесь никогда не были, а об остальном я сам позабочусь.

В такси она бессильно откинулась на спинку сиденья. «Сегодня ничего не вышло, дорогой, — думала она. — Может быть, повезет завтра или послезавтра».

Это был один из тех невероятно роскошных отелей, которые отличаются от всех других точно так же, как нос аристократа отличается от носов черни. Верхнюю часть колонн фасада успели загадить птицы.

Здесь, и он знал это, понадобятся огромные усилия с его стороны. Он не должен допустить тактической ошибки. Это — не то место, где любят отвечать на вопросы.

Прежде всего он зашел в цветочный магазин. Для этого нужно было сперва войти в вестибюль отеля, а затем толкнуть стеклянную вращающуюся дверь.

— Вы не могли бы сказать мне, какие цветы любит мисс Мендоза? — спросил он. — Я полагаю, вам не раз приходилось посылать ей цветы?

— Не могу этого сказать, — промурлыкала продавщица.

Ломбар достал деньги и повторил свой вопрос медленно и четко, как будто имел дело с глухой. На этот раз он услышал другой ответ:

— Обычно ей посылают те цветы, которые есть в данный момент, например, хризантемы или гортензии. Но мне случайно стало известно, что в Южной Америке, откуда она приехала, эти цветы не очень-то ценятся, потому что растут повсюду. Если вы хотите купить действительно что-нибудь ценное… — Она понизила голос, как будто собиралась сказать нечто чрезвычайно важное: — Несколько раз она сама покупала цветы для своего номера в отеле и всегда брала душистый горошек.

— Я покупаю весь горошек, который у вас есть, — немедленно отозвался Ломбар. — Я не хочу, чтобы он достался еще кому-нибудь, и дайте мне, пожалуйста, две открытки.

На одной он написал несколько слов по-английски. Потом, пользуясь карманным англо-испанским словарем, на другой открытке написал несколько слов по-испански. После этого первую открытку порвал.

— Положите эту открытку, — он протянул открытку с испанским текстом, — в цветы и, пожалуйста, отправьте ее. Сколько времени это займет?

— Она попадет ей в руки через пять минут. Она сейчас здесь, ее паж передаст цветы.

Ломбар вернулся в вестибюль, сел на диван и уставился на часы. К нему подошел клерк.

— Да, сэр?

— Нет еще, — ответил Ломбар, и клерк изумленно уставился на него. Он ждал.

— Пора! — неожиданно воскликнул Ломбар, и это было так неожиданно, что клерк вздрогнул. — Позвоните мисс Мендозе и спросите, может ли ее посетить джентльмен, который послал цветы. Моя фамилия Ломбар, но не забудьте упомянуть о цветах.

Когда клерк вернулся, он казался ошеломленным.

— Она сказала — да, — с трудом проговорил он. Очевидно, только что был нарушен один из неписаных законов отеля. И кому-то удалось это сделать с первой попытки.

Между тем Ломбар, как ракета, взлетел на нужный этаж. Дверь номера была распахнута, перед ним стояла молодая женщина. Очевидно, это была горничная, если судить по черной бархатной форме.

— Мистер Ломбар?

— Это я.

— Вы пришли не за интервью?

— Нет.

— И не за автографом?

— Нет.

— И не за рекомендацией?

— Нет.

— И не за деньгами, которые сеньорита могла забыть

заплатить?

— Нет.

Последнее, казалось, совершенно успокоило ее.

— Подождите минуту, пожалуйста, — пробормотала она и удалилась, закрыв перед ним дверь.

Вскоре дверь открылась.

— Можете войти, мистер Ломбар. Сеньорита примет вас. Садитесь, пожалуйста.

Он находился в замечательной комнате. Она была замечательна не своими размерами, не видом, открывающимся из окна, не роскошной обстановкой, хотя все это было необычным. Она была замечательна хаосом звуков. Фактически это была самая шумная пустая комната, которую он когда-либо видел. Из одной двери доносились свистящие и шипящие звуки, похожие не то на шум вырывающейся из трубы воды, не то на звук жарящейся на сковородке рыбы, Скорее всего, шум был от рыбы, потому что до него донесся ароматный запах специй. Откуда-то неслась песня, которую пел мощный, но некрасивый баритон, Из другой, очень широкой, открытой настежь двери, прикрытой драпировкой, доносилась целая какофония звуков. Можно было разобрать мелодию самбы, которая, очевидно, шла из радиоприемника вместе с бормотанием диктора. Одновременно женский голос с быстротой пулемета тараторил что-то по-испански, даже не останавливаясь для того, чтобы перевести дыхание между фразами. Тут же кто-то болтал по телефону, бил ложкой по металлическому предмету и водил, пальцем по стеклу, отчего раздавался противный ноющий звук. К счастью, этот последний звук иногда прерывался.

Он терпеливо сидел и ждал. Он здесь, значит — половина дела выиграна, О второй половине он не думал.