Не получив известий о первой партии десанта, вслед за первыми тремя понтонами в сумрак ушли еще три, полностью набитые солдатами.

За суматохой отправки людей в ночную смерть незаметно прошло несколько часов. Около двух часов ночи с левого берега протоки прибыло два красноармейца и один командир взвода. Мокрые и дрожащие от холода, они под обстрелом переползли на свой берег по фермам железнодорожного моста. От них-то командование дивизии и получило известие, что переправа, можно сказать, не удалась: сопровождавшие десант танки растворились в темноте, командиров нет, потери гигантские, продвижение в глубь обороны противника невозможно.

Доклад возвратившихся «с того света» бойцов произвел впечатление, и отправку очередных трех понтонов с сотней людей из 4-й роты отложили. Вместо этого всю роту привели к остаткам моста, чтобы по его стальным конструкциям скрытно перебраться на другую сторону кивиниемской протоки.

Аккуратно карабкающихся по узким балкам людей заметили на том берегу, и по мосту, высекая искры из клепанных швеллеров, застучали пули. Плотный огонь противника заставил красноармейцев вернуться на свой берег, опять подойти к месту переправы, погрузиться на очередные три понтона и уйти в ночь, прямо под луч финского прожектора и водяные столбы артиллерийских разрывов.

Трагедия гибели людей, посланных командованием на смерть в черной ночной воде, поразила военного корреспондента Александра Твардовского. Спустя пару лет, находясь под впечатлением рассказов участников ночных событий 7 декабря, он напишет свое стихотворение «Переправа», в которой есть и такие строки:

Поэт был не совсем прав, тихо не стало. Как уже было сказано, среди десятков людей, кинувшихся в ночной ад у Кивиниеми, определенной части удалось выбраться на противоположный берег. Как выяснилось гораздо позже, из девяти отправленных понтонов с бойцами Красной армии только четыре достигли неприятельского берега. Впрочем, для тех солдат из первой, пятой и четвертой стрелковых рот, которых миновала смерть в черной воде у Кивиниеми, положение все равно было безнадежным. В отличие от происходившего при форсировании Тайпалеен-йоки здесь вообще не было ни метра свободного пространства впереди.

Откос высокого крутого берега стеной преградил им дальнейшее продвижение, а финские стрелки ловили на мушку каждого, кто пытался на него вскарабкаться.

Как оказалось, приданные в сопровождение танки-амфибии оказались бесполезными не столько из-за финского сопротивления, сколько из-за природных и погодных условий. В отчете о боевой деятельности 90-й стрелковой дивизии неудача преодоления водной преграды описывается следующим образом: «Высадка танков Т-37 успеха не имела: из восьми танков один попал на МЗП (малозаметное препятствие) на нашем же берегу у воды, четыре танка застряли на подводных камнях вблизи нашего берега, один танк попал на мину или подводное препятствие на середине реки, был перевернут и затонул. Из восьми танков только два достигли противоположного берега одновременно с двумя понтонами. Выбраться, однако, на берег эти танки не смогли вследствие толстой кромки льда у того берега и течения, относившего их при попытке сломать лед… Высаженные на той стороне бойцы рассредоточены на отдельные группы, полузамерзли и, не имея возможности поднять голову, залегли под обрывами крутого берега»[27].

Каждый понтон мог принять около тридцати человек. На девяти переправочных средствах отправилось около двухсот пятидесяти красноармейцев. По информации тех, кто вернулся на свой берег, на той стороне протоки после переправы оказалось всего от шестидесяти до восьмидесяти бойцов.

Утром 8 декабря всем стало очевидно, что приказ Яковлева о форсировании Кивиниемской протоки выполнить не удалось. Цена попытки — сто пятьдесят один раненый, сто девять обмороженных, шестьдесят пять убитых и сто двадцать девять пропавших без вести.

К этому времени прибыл отставший арьергард 5-го понтонного батальона с остатками оборудования. Кроме того, в распоряжении 90-й дивизии оказались двести пятьдесят лодок, реквизированных военными у ленинградцев. И неугомонный командарм, через своего представителя, начальника оперативного отдела ЛенВО полковника Тихомирова, на вечернем совещании вновь отдал приказ о продолжении операции.

Но тут командиры полков и двух дивизий в прямом смысле взбунтовались. В категоричной форме они потребовали выделить им как минимум один день на разведку местности и подготовку личного состава. Видя столь единодушное противодействие, командование армии пошло на попятную. Общим решением совещания была назначена новая дата начала операции — 10 декабря. Форсирование протоки решили выполнить комбинированным способом — по воде на лодках и по льду с мыса Лехтиниеми.

Накануне намеченного срока в обход протоки по уже замерзшей поверхности Вуоксы в разведку была направлена рота 588-го полка 90-й дивизии. Проделав ночной крюк по льду озера с мыса Лехтиниеми, к десяти часам вечера роте удалось беспрепятственно достигнуть северного берега, о чем и было доложено своим. С получением этого донесения командование дивизии приняло решение немедленно начинать здесь переправу.

Однако она не состоялась, так как в ночь на 10 декабря было получено новое боевое приказание о переподчинении 90-й стрелковой дивизии 19-му стрелковому корпусу и о немедленном выходе частей дивизии в направлении населенного пункта Перк-ярви, который намного западнее от места их первоначальной дислокации.

Освободившиеся позиции по южному берегу опять заняли роты 461-го полка 142-й стрелковой дивизии.

Тем временем командарма Яковлева сняли с поста руководства 7-й армии. Вместо него пост занял командующий Ленинградским военным округом Кирилл Мерецков. Переправу у Кивиниеми посчитали бесперспективной, а все сконцентрированные в этом месте ударные части с приданными танковыми подразделениями бросили на выборгское направление, ломать тамошнюю линию Маннергейма.

А о тех, кто сумел перебраться на берег противника, попросту забыли. А они напомнили о себе. Внезапно, к полной неожиданности как финского, так и советского командования, на левом берегу с новой силой вспыхнул бой. Недалеко от подорванного железнодорожного моста, в развалинах автомобильных гаражей финны обнаружили группу советских солдат, которые не собирались сдаваться. Их было около двух взводов, и их история до сих пор остается неизвестной. Были ли они остатками тех, кому удалось переправиться на вражеский берег в первую ночь атаки, или же их в качестве разведгруппы перебросили на следующую ночь — уже, наверное, никому и никогда не узнать. Они основательно укрепились, и финны не смогли их уничтожить в первом же бою. Четыре дня их выбивали из развалин, но советские солдаты не сдавались. Они наверняка надеялись на помощь. Ведь свои были рядом, всего в двухстах метрах от них, на заросшем деревьями противоположном берегу реки за рухнувшим горбом моста.

Сражаясь и теряя одного за другим своих бойцов, они не знали, что их 90-я дивизия уже сворачивается для передислокации. Что они уже посчитаны и отправлены в виде донесения в штаб армии в числе ста двадцати пропавших без вести… Что никто не придет им на помощь. Никогда.

Возможно, их судьба могла бы измениться, если бы Красной армией была предпринята вторая попытка штурма порогов. Конечно, учитывая опыт первой попытки, вторая вряд ли смогла бы окончиться большим успехом, но неразбериха боя могла бы предоставить им шанс. Ничтожный, граничащий с безумием шанс прорваться к берегу и хотя бы вплавь, в ледяной воде, перебраться на занятую советскими частями территорию.