На лице Жака появилась легкая улыбка, но выглядел он устало.
– Очень любезно с вашей стороны. Но мы и не заметили, что нам мешают!
Подошел Петер.
– Хочу уточнить – мы не работаем на Европейскую комиссию, – сказал он.
– Боюсь, это ничего не объясняет, а как раз наоборот. Объект на девяносто процентов финансируется Еврокомиссией, а на десять – из бюджета страны. Если вы не из Еврокомиссии, тогда…
– С Комиссией у нас ничего общего. Это сложно объяснить, но… считайте, что мы тут в командировке.
– И зачем же вас прислали? – спросила Фанни. Ее нежный голос очень понравился Бену.
– Нас попросили оказать… некоторую помощь, – ответил Петер. – И если все пойдет по плану, мы уедем до конца недели. Если, конечно, нас отсюда выпустят! Я имею в виду здешние меры безопасности…
Никто даже не улыбнулся в ответ. Седрик, самый молодой, сказал:
– Вы скоро поймете, что здесь далеко не теплая атмосфера. Если вы будете общаться с нами, то все в порядке, но вот те парни внизу… Они шутить не любят. В общем, мы сами по себе, они сами по себе. С одной стороны, мы, астрономы, с другой – Грэм и его Сообщество европейских исследователей.
– Сообщество европейских исследователей? Какое расплывчатое название, – сказал Петер.
– Они что, вам не представились? – удивился Седрик. – И не заставили подписать контракт и положение о неразглашении?
– О боже, нет! – удивился Петер. – А что это такое?
– Мы обещаем не разглашать никаких сведений о научной деятельности, которую ведет СЕИ.
– Позвольте, но вы же не в армии. Они не имеют права ничего скрывать и тем более заставлять вас подписывать такие документы!
– Они сказали, – начал Седрик, – что СЕИ занимается здесь подтверждением патентов, в основном медицинских, которые потом будут использоваться во всей Европе. Исследования тут проводятся очень сложные, и наша обсерватория идеально подходит – изолированное место, никаких журналистов и промышленного шпионажа. Но они говорят, что их деятельность абсолютно законна.
– Да, и хочу напомнить нашим гостям, что мы-то документ о неразглашении подписывали, – проворчал Жак.
Петер кивнул и достал мобильный телефон, чтобы посмотреть, не пришло ли сообщение от жены или ее родителей.
Связи не было.
– А что, мобильные телефоны здесь не ловят?
– Несколько лет назад нам установили антенну, но с тех пор, как Грэм и компания натащили сюда своей аппаратуры, она не работает. Они уже сто раз обещали ее починить, но мы до сих пор ждем.
– Удивительное совпадение! – фыркнул Бен. – Они появились, и у вас тут же исчезла связь.
Фанни подняла на него большие карие глаза, словно говоря: «И как мы сами не додумались?» Ее полные губы дрогнули в улыбке.
– Вы скоро поймете, что здесь вообще много странного.
7
Обстановка в комнатах была спартанской, но кровати были удобными, и у окна стоял небольшой письменный стол. Вид, открывавшийся из окон, был потрясающим, казалось, что ты не на Земле, а где-то в раю, над облаками. Бен заметил, что тучи сгущались, горных вершин вдали уже не было видно.
Он разобрал дорожную сумку и пошел к Петеру. Тот уже переоделся в джинсы и свитер и спустился в столовую. На примыкавшей к ней огромной кухне Жак Фрежан мыл посуду.
– Если хотите есть, то в холодильниках и шкафах полно всего. Фанни придет после полудня, она вам все покажет. В коридорах на стенах есть стрелки, указывающие, где висят телефоны. Я буду за коронографом[18], тут рядом. Приятного аппетита!
Петер и Бен приготовили себе бифштексы с зеленой фасолью и стали обсуждать последние события. Бен был поражен, узнав, что Еврокомиссия открыла какую-то полуподпольную лабораторию в Пиренеях.
– И это называется законодательный орган? С каких это пор у Еврокомиссии появились собственные лаборатории? – возмущался он. – Если бы я сам не видел фотографию Жерлана среди членов Комиссии, я бы подумал, что это дурацкая шутка.
– Ты заметил реакцию Грэма, когда мы появились? Он побледнел как смерть. Чем они тут занимаются?
– Интересно, почему Фрежан и остальные молчат?
– Чтобы не потерять работу. Подумай, сколько астрономов мечтает работать здесь… Сотни! А тут всего семь мест. Они думают, что Еврокомиссия занимается подтверждением медицинских патентов. И всё. Зачем им кому-то рассказывать, что деятельность СЕИ окружена какой-то ненормальной таинственностью и что их заставили подписать договор о неразглашении? В книжках, которые вы с Эммой читаете, такое случается, но в жизни люди гораздо более осторожны и менее любопытны, особенно когда им это выгодно!
Появилась Фанни и повела их осматривать купола, в которых были установлены телескопы-рефракторы и коронографы. Они познакомились с другими учеными – Олафом, высоченным светловолосым исландцем, Мириам, которая была так поглощена работой, что едва с ними поздоровалась, и Фабрисом, отвечающим за оборудование. Затем Фанни показала им «деревянную гостиную». У камина лежал толстый ковер и стояли массивные кресла. Напротив было огромное окно, глядя в которое можно было ослепнуть от белизны проплывающих мимо облаков.
– Эта гостиная – единственное, что СЕИ сделала для нас хорошего. Да, и еще спортзал.
– Сколько времени они уже здесь? – спросил Петер.
– Примерно год.
– Приехали без предупреждения?..
– Меня тут еще не было, я заканчивала диссертацию в Тулузе, но Жак рассказывал… Однажды утром к нему приехал ка кой-то депутат или ученый, я уже не помню… Но он был из Еврокомиссии, и сказал, теперь они финансируют обсерваторию и собираются тут кое-что изменить. Это необходимо, иначе обсерваторию закроют, потому что ее содержание обходится слишком дорого. Месяц спустя они привезли тонны оборудования и вытеснили астрономов в дальнее крыло. Это было нечто… Но купола с телескопами они нам оставили. А нам, собственно, больше ничего и не надо.
– И что, никто не протестовал? – спросил Бен.
– Зачем? Чтобы они нас выкинули? А если они урежут бюджет, которого и так еле хватает? Сейчас в большинстве стран Европы финансовый кризис, и Еврокомиссия стремится любыми средствами сократить расходы.
– И в то же время открывает новую лабораторию?
– Я знаю, это странно. Жак как-то задал тот же вопрос Грэму. Тот ответил, что Еврокомиссия и так потеряла много денег и времени, работая с независимыми лабораториями, пора создавать собственную. «Это поможет победить коррупцию в частных лабораториях» – вот все, что он сказал, и мы больше ничего не смогли из него вытянуть! Должен вас предупредить, с этим парнем лучше не связываться.
– Да, я уже заметил, – ответил Бен. – А что вы сами обо всем этом думаете?
– Я считаю, мне повезло, что я здесь работаю. И я все принимаю как должное. Я здесь уже семь месяцев и не собираюсь упускать свой шанс. У нас есть доступ к нашим кабинетам и оборудованию, и мне этого достаточно.
– Вам больше никуда нельзя отсюда выходить? – спросил Петер.
– Да, это строго запрещено. Они говорят, что их исследования требуют абсолютно стерильных условий, а результаты являются промышленной тайной.
– И вы никогда не выходите в другие помещения?
– Я же говорю вам, это запрещено! Однажды я была в административном отделе, это рядом с бывшим музеем, и всё.
Бен быстро оглянулся на дверь и подошел к Фанни:
– Парни, которые нас сюда привели, вот этот Стефан, например… Вы серьезно думаете, что это ученые?
Было видно, что Фанни не по себе. Она хотела что-то сказать, но молчала.
– Поверьте, мы здесь вовсе не для того, чтобы создавать вам проблемы, – примиряюще сказал Петер.
Но Бен продолжал настаивать:
– Нам просто хочется узнать, куда мы попали.
Фанни вздохнула и тихо сказала:
– Их четверо, они здоровенные и угрюмые, и они часто торчат в спортивном зале. У одного я видела татуировку: какой-то герб, а внизу написано «1-RPIMA». Я посмотрела в Интернете, это Первый десантный полк морской пехоты. Ничего себе, да?