Кроме того, в Галисии, как мне говорили, существуют и другие проблемы. В красивом шумном порту Ла-Корунья молодая и очень «современная» девушка, нервно затягиваясь сигаретой, рассказывала мне о своем novio. Ей было около двадцати пяти лет, она работала в модном магазине и уже успела сменить нескольких любовников. «Сейчас,— сказала она,— меня считают легкодоступной девушкой. Меня это не волновало, пока в мою жизнь не вошел Мигель. Он замечательный. Я знаю, что была бы с ним очень счастлива; он любит меня, но ему известно мое прошлое, и он не может поверить, что я буду ему верна. Как мне убедить его? Просто слова и нежности не помогут. Он хочет доказательств. Но каких? Я не знаю, и он тоже. Мы не сможем пожениться, пока он не будет уверен во мне. Иногда я думаю, что это никогда не произойдет. Не знаю, что со мной будет, если он совсем потеряет ко мне доверие и раздумает жениться на мне. Наверное, тогда я покачусь по наклонной плоскости».
Я бы не удивилась, узнав, что эта проблема широко распространена среди так называемых эмансипированных молодых испанок, которые в своем пренебрежении общепринятыми условностями заходят чересчур далеко, а затем сталкиваются с двойным нравственным стандартом, бытующим в обществе. А это неизбежно происходит, и не только потому, что в Испании придают такое значение женскому целомудрию, но и потому, что у испанцев принято считать, что вместе с невинностью девушка теряет все свои нравственные устои. Если мужчине приходит в голову «поразвлечься», то окружающие видят в этом всего лишь «развлечение», для которого вовсе не обязательно испытывать глубокие чувства к избранному «объекту», но если женщина отдается мужчине, то все убеждены, что она делает это по любви. Девушка рискует гораздо большим, нежели просто девственностью.
«А что вам говорили подруги?» — спросила я у встревоженной novia. «Самая опытная женщина из всех, кого я знаю,— ответила девушка,— посоветовала обольщать Мигеля так же, как я делала это с другими моими любовниками, то есть стараться удержать его телом, пока он не поймет, что я люблю его прежде всего душой».— «Нет ли здесь противоречия?» — осмелилась я спросить. Девушка улыбнулась: «Может, и так. Должна сказать, что именно это удерживает меня от кокетства. С моим нынешним novio я веду себя очень сдержанно. Но, может быть, цель оправдывает средства».
В Понтеведре моложавый тридцатилетний мужчина сказал мне, что не только у женщин есть проблемы. «Взять хотя бы меня,— говорил он,— это может показаться глупым и романтичным, так как считается, что сейчас уже не в моде подобные вещи,— но я вот уже пять лет люблю замужнюю женщину и не могу выбросить ее из головы. Она у меня, как говорят французы, “под кожей сидит'’. Она не отвечает мне взаимностью; фактически она весьма решительно заявила мне, что счастлива со своим мужем и ее ничто на свете не заставит нарушить супружескую верность. Но я по-прежнему не могу забыть эту женщину. Если мне, когда я иду утром на работу, случается встретить ее, то это выбивает меня из колеи на весь день. Я знаю, мне следовало бы уехать за океан. У меня есть родственники в Южной Америке; они предложили устроить меня там на хорошее место. Но что-то удерживает меня здесь, рядом с ней. Может быть, однажды я и послушаюсь совета моего духовника и решусь, но пока у меня не хватает мужества».
«Среди галисиек,— заметила я в разговоре с юристом из Виго,— встречаются нежные сердца, хотя крестьянки выглядят столь мужеподобными и внушительными, что с трудом верится, что эти женщины способны “растаять”. А что вы скажете о мужчинах? Я только что говорила с романтиком из Понтеведры, но разве подобные ему не в меньшинстве? В основном мужчины весьма суровы на вид. Я не заметила, чтобы мои знакомые буржуа были особо нежны со спутницами жизни. На самом деле они, по-видимому, склонны быть деспотами. Один из ваших коллег — само обаяние, когда ему случается беседовать с женщинами, но оказавшись в кругу собственной семьи, он ведет себя, как восточный владыка, повелительным тоном отдавая приказания жене: положи мне еще порцию того, принеси это... Он не видит ничего дурного в своем поведении, и мое замечание сильно его задело. “Неужели я и вправду веду себя, как султан? Мне это и в голову никогда не приходило”,— сказал он обиженно...»
«...Довольно многие жены, по-видимому, принимают свое положение как должное,— добавила я.— Все интересные разговоры ведутся в отдельном углу комнаты; мужчины собираются вместе, а женщины потихоньку пересаживаются в конец стола, чтобы поболтать о пустяках. Сдается мне, они ни в чем, кроме ведения хозяйства и семейной жизни, не принимают активного участия».
«Немногие женщины имеют достаточно высокий уровень образования,— попыхивая сигарой, ответил юрист. Этот симпатичный толстяк одинаково любил и плотские, и духовные наслаждения, равно высоко ценил хорошую кухню и хорошие стихи, а Диану почитал не меньше Эроса.— Когда я вижу хорошенькую женщину, меня не тянет говорить с ней о философии или политике. При виде ее у меня внутри все начинает кипеть — но только не мозги».
Моему знакомому по роду его работы часто приходится заниматься разлучением супругов. В Испании нет развода, и разлучение через суд — это все, на что может надеяться женщина, в случае если с ней обращаются столь дурно, что она не в силах выказывать мужу покорность и повиновение, которых от нее ждут. «Попадаются женщины до того привязанные к мужу, даже если он — подонок, каких свет не видал, что у них не хватает духу с ним расстаться,— рассказывал мой друг, роясь в своих бумагах.— Вот взять хотя бы эту,— юрист открыл папку. — Девять лет замужем, двое детей. Муж работает в доках. Он бьет ее регулярно; недавно ударил так, что она упала и сломала два ребра. Более того — верится с трудом, но моя клиентка сама мне это сказала — палку, которой муж бьет ее, она держит у себя и приносит ему, когда он прикажет! Вы, наверное, думаете, что такого не бывает, и тем не менее это так. И я, и ее родственники советовали ей добиваться судебного разлучения. Она приходила консультироваться со мной по поводу того, какие шаги следует предпринять, и все-таки не может решиться. Даже после девяти лет, в течение которых ее избивали по четыре-пять раз в неделю! Вы знаете, что она говорит? “Может быть, однажды он поймет, чем я ради него жертвовала, и потом — это может плохо отразиться на детях”. Но ведь ее дом и без того уже превратился в ад для детей! Это совершенно непостижимо. Неужели правда, что некоторые женщины любят, когда их бьют?»
Хотя меня уверяли, будто испанские мужья перестали ревновать, я не могла не отметить, что с женщинами дело обстоит совершенно иначе: жены хоть и смотрят на шалости мужей сквозь пальцы, но вовсе их не оправдывают.
«Мужчин тянет “налево”; приходится следить, чтобы они не заводили шашней со служанками,— говорила молодая замужняя женщина из Понтеведры.— Конечно, будь моя воля, в доме бы никогда не появилось ни одного смазливого личика. Я знаю слишком много случаев, когда из-за этого рушилось семейное счастье жены».
В Сантьяго буржуа средних лет говорил: «Мы не такие донжуаны, какими были когда-то. Думаю, мы стали лучше в этом отношении. Всего несколько лет назад я бы считал себя обязанным ухаживать за каждой встретившейся мне привлекательной женщиной. Теперь я понимаю, что это довольно глупо». От меня не укрылись огонек в его глазах и появившееся на лице выражение робкой надежды, которую я всячески постаралась рассеять. «Все мужчины моего возраста одинаковы»,— вздохнув, добавил мой собеседник. Но я слышала также, как двадцатитрехлетний студент признавался: «Когда девушки-иностранки приезжают в Сантьяго, они ждут, что мы будем вести себя как донжуаны, вот мы и оправдываем их ожидания!»
«Моему novio, как и мне, двадцать лет,— рассказывала симпатичная галисийка,— он меня очень любит и всегда внимателен ко мне. Но после того как мы стали близки, я узнала, что его иногда видят с другой девушкой, которая, как говорят, весьма недорого себя ценит. Когда я спросила его об этом, он сказал, что тот, кто хочет быть настоящим мужчиной, не может все время увиваться за одной женщиной, и что если он гуляет с другой девушкой, так это просто потому, что она больше его забавляет. Однако я не считала это правильным и обратилась за советом в журнал».— «И что же они ответили?» — с любопытством спросила я. «Мне пришло очень суровое письмо, которое я показала моему novio,— сказала девушка. — Ему это совсем не понравилось. Из-за моего письма он обозлился на меня. Наверное, мы скоро расстанемся. Думаю, не следовало быть такой наивной. Но откуда мне знать, ведь у меня не было опыта в общении с мужчинами. Моя мать говорит, будто все мужчины устроены одинаково, но я ей не верю... Тот, кто ответил на мое письмо в редакцию, обращался скорее к моему novio, чем ко мне. Вот почему novio так разозлился. Журналист писал: “Молодой человек, хотя вы и воображаете, что ведете себя как настоящий мужчина,— а повинно в этом широко распространенное заблуждение, будто признаком мужества является волокитство,— но на деле в ваших поступках ничего мужественного нет. Мужество не в том, чтобы “коллекционировать” женщин, а в том, чтобы уметь любить одну женщину и сделать ее по-настоящему счастливой. Вот что имеет значение, хотя мы часто склонны забывать об этом (по моим словам вы можете понять, что я и себя не считаю безгрешным в данном отношении). И намного хуже открыто демонстрировать свою неверность, а затем пытаться убедить novia, будто все так и должно быть. Если вы чувствуете, что не способны хранить верность одной женщине,— не предлагайте свое имя невинной девушке, не имеющей представления о животных инстинктах...” Я покажу вам письмо, если хотите»,— девушка торжественным жестом извлекла из сумочки конверт. Письмо было подписано: Хосе де Хуанес. Прочтя письмо, я спросила: «А как называется журнал?» — «Espana Semanal[100]— сказала она,— мой novio читает в нем статьи о науке и медицине, а меня интересуют мода и письма читателей». «Дон Хосе кажется человеком сердечным и здравомыслящим,— размышляла я.— Когда поеду в Мадрид, надо будет с ним повидаться».
