Порыв Как в кованной клетке дубравная птица, Все жажду я, грустный, свободного дня. Напрасно мне блещут приветные лица, И добрые люди ласкают меня: Мне тяжко встречаться с улыбкою ясной; Мне больно смотреть, как играет заря; Нет, милые люди, напрасно, напрасно Хотите вы сделать ручным дикаря! Вы сами видали, как странно и тщетно, Скрывая унынье, притворствовал я, Как в обществе чинном и стройном заметна Глухая, лесная природа моя. Природа была мне в притворстве уликой: Впиваясь в ее вековую красу, Я помню, в минуты прощальной поры Как слезы катились у вас смоляные Живым янтарем из – под темной коры, Как вы мне, сгибаясь, главами кивали. Даря свой последний, унылый привет, Как ваши мне листья по ветру шептали: «Куда ты уходишь? – Там счастия нет». О, я разорвал бы печали завесу, Забытою жизнью дохнул бы вполне, — Лишь дайте мне лесу, дремучего лесу! Отдайте лишь волю широкую мне, Где б мог я по – своему горе размыкать, Объятья природе опять распахнуть, И праздно бродящую радость закликать На миг перепутья в отверстую грудь! Путевые заметки и впечатления
(В Крыму) На море Ударил ветр. Валы Евксина Шумят и блещут подо мной, И гордо вздулся парус мой На гордых персях исполина. Мой мир, оторван от земли, Летит, От берега вдали Теряет власть земная сила; Здесь только небо шлет грозу; Кругом лишь небо, а внизу — Одна широкая могила. И лежа я, раздумья полн, С размашистой качели волн — От корня мачты – к небу очи Приподнимал, и мнилось мне: Над зыбью моря звезды ночи Качались в темной вышине; Всё небо мерно колыхалось, И неподвижную досель Перст божий зыблет, мне казалось, Миров несметных колыбель, — И тихо к горизонту падал Мой взор: там вал разгульный прядал. И из – за края корабля Пучина грудь приподнимала И глухо вздох свой разрешала Седые кудри шевеля. Близ берегов В широком пурпуре Авроры Восходит солнце. Предо мной Тавриды радужные горы Волшебной строятся стеной. Плывём. Всё ближе берег чудной И ряд заоблачных вершин — Всё ближе. У кормы дельфин Волной играет изумрудной И прыщет искрами вокруг. Вот пристань! – Зноем дышит юг. Здесь жарко – сладок воздух чистый, Огнём и негой разведён. И как напиток золотистый Из чаши неба пролит он. Там – в раззолоченном уборе, Границ не знающее море С небесной твердью сведено, А тут – к брегам прижаться радо, И только именем черно, Слилось лазурное оно С зелёным морем винограда. К громадам скал приник залив, И воды трепетные млеют, И рощи лавров отразив, Густые волны зеленеют. На южном берегу Природа здешняя светла, Пышна, кудрява, лучезарна, Как прелесть женская – мила, И как прелестница коварна; Полна красот со всех сторон, Блистает и язвит – злодейка; В руинах дремлет скорпион; В роскошных злаках вьётся змейка; В зелёных локонах кустов Шипы таятся, иглы скрыты, И между стеблями цветов Пропущен стебель ядовитый. А знойный воздух сей, огнём В уста втекающий, как лава!.. Невидимо разлита в нем Соблазна тайного отрава: Вдыхая в грудь его струи, Я вспомнил сон моей любви — Тяжёлый сон! – Зачем любовью Здесь дышит всё? – Зайдёт ли день: Край неба весь нальётся кровью, И соблазнительная тень На холмы ляжет; из – за Понта, Округлена, раскалена, Восстав, огромная луна Раздвинет обруч горизонта, И выплывет, и разомкнёт Свои прельстительные очи… Она, бывало, перечтёт Мне все недоспанные ночи, Напомнит старые мечты, Страстей изломанных картину И всё, за чтобы отдал ты, Скиталец, жизни половину. Какой томительный упрёк, Бывало, мне на сердце ляжет, Когда луна мне томно скажет: Страдай! Томись! Ты одинок. Между скал Белело море млечной пеной. Татарский конь по берегу мчал Меня к обрывам страшных скал Меж Симеисом и Лименой, И вот – они передо мной Ужасной высятся преградой; На камне камень вековой; Стена задвинута стеной; Громада стиснута громадой; Скала задавлена скалой. Нагромоздившиеся глыбы Висят, спираясь над челом, И дико брошены кругом Куски, обломки и отшибы; А время, став на их углы, Их медленно грызет и режет: Здесь слышен визг его пилы, Его зубов здесь слышен скрежет. Здесь бог, когда живую власть Свою твореньем он прославил, Хаоса дремлющего часть На память смертному оставил. Зияют челюсти громад; Их ребра высунулись дико, А там – под ними – вечный ад, Где мрак – единственный владыко; И в этой тьме рад – рад ездок, Коль чрез прорыв междуутесный Кой – где мелькает светоносный Хоть скудный неба лоскуток. А между тем растут преграды, Все жмутся к морю скал громады, И поперек путь узкий мой Вдруг перехвачен: нет дороги! Свернись, мой конь, ползи змеей, Стели раскидистые ноги, Иль в камень их вонзай! – Идет; Подковы даром не иступит; Опасный встретив переход, Он станет – оком поведет — Подумает – и переступит, — И по осколкам роковым, В скалах, чрез их нависший купол, Копытом чутким он своим Дорогу верную нащупал. Уже я скалы миновал; С конем разумным мы летели; Ревел Евксин, валы белели, И гром над бездной рокотал. Средь ярких прелестей созданья Взгрустнулось сердцу моему: Оно там жаждет сочетанья; Там тяжко, больно одному. Но, путник, ежели порою В сей край обрывов и стремнин Закинут будешь ты судьбою, — Здесь – прочь от людей! Здесь будь один! Беги сопутствующих круга, Оставь избранницу любви, Оставь наперсника и друга, От сердца сердце оторви! С священным трепетом ты внидешь В сей новый мир, в сей дивный свет: Громады, бездны ты увидишь, Но нет земли и неба нет; Благоговенье трисвятое В тебя прольется с высоты, И коль тогда здесь будут двое, То будут только – бог и ты. |