Нетайное признание Давно сроднив с судьбой моей печальной Поэзии заносчивую блажь, Всегда был рад свой стих многострадальной Вам посвящать усердный чтитель ваш. И признаюсь: я был не бескорыстен; — Тут был расчет: я этим украшал Непышный склад мной выраженных истин, И, славя вас, себя я возвышал. Что та, кого я славил, не уронит Моей мечты, – я в том был убежден, И как поэт всегда был вами понят И тем всегда с избытком награждён. Да! И на ту, кому самолюбиво Часть лучших дум моих посвящена, Всегда могу я указать нелживо и с гордостью воскликнуть: вот она! Достоинство умел я без ошибки В вас ценить, – к кому ж – сказать ли? – да! Умел ценить и прелесть той улыбки, Что с ваших уст слетала иногда. И голосу сознания послушен, Я чту в себе сан вашего певца. Скажу при всех: я к вам неравнодушен И был, и есмь, и буду до конца. Не льщу себе: могу ли тут не видеть, Что я стою со всеми наравне? Вас любят все. Холодностью обидеть Вас можно ли?.. Но нет… хотелось мне Не то сказать… С вниманьем постоянным Вам преданный и ныне так, как встарь, Проникнут я вам чувством безымянным, И потому не вставленный в словарь. О нём молчать я мог бы… но к чему же То чувство мне, как плод запретный, крыть, Когда при всех, и при ревнивом муже, О нём могу я смело говорить? Оно не так бессмысленно, как служба Поклонников, ласкателей, рабов; Оно не так бестрепетно, как дружба; Оно не так опасно, как любовь. Оно милей и братского сближенья И уз родства, заложенных в крови; Оно теплей, нежнее уваженья И – может быть – возвышенней любви. Тоска Порою внезапно темнеет душа, — Тоска! – А бог знает – откуда? Осмотришь кругом свою жизнь: хороша, А к сердцу воротишься: худо! Всё хочется плакать. Слезами средь бед Мы сердце недужное лечим. Горючие, где вы? – Горючих уж нет! И рад бы поплакать, да нечем. Ужели пророческий сердца язык Сулит мне удар иль потерю? Нет, я от мечты суеверной отвык, Предчувствиям тёмным не верю. Нет! – Это – не будущих бедствий залог, Не скорби грядущей задаток, Не тайный на новое горе намёк, А старой печали остаток. Причина её позабыта давно: Она лишь там сохранилась, В груди опустелой на дно, И там залегла, притаилась, Уснула, – и тихо в потёмках лежит; Никто её, скрытой, не видит; А отдыхом силы она освежит, Проснётся – и выглянет, выйдет И душу обнимет. Той мрачной поры Пошёл бы рассеять ненастье, С людьми поделился б… Они так добры; У них наготове участье. Их много – и слишком – к утехе моей. Творец мой! Кому не известно, Что мир твой так полон прекрасных людей, Что прочим становится тесно? Да думаю: нет! Пусть же сердце моё Хоть эта подруга голубит! Она не мила мне; но гнать ли её, Тогда, как она меня любит? Её ласка жестка, её чаша горька, Но есть в ней и тайная сладость; Её схватка крепка, и рука не легка: Что ж делать! Она ведь – не радость! Останусь один. Пусть никто из друзей Её не осудит, не видит, И пусть не единый из добрых людей Насмешкой её не обидит! Безумная (после пения Виардо – Гарсии) Ты сердца моего и слёз и крови просишь, Певица дивная! – О, пощади, молю. Грудь разрывается, когда ты произносишь: «Я всё ещё его, безумная, люблю». «Я всё ещё» – едва ты три лишь эти слова Взяла и вылила их на душу мою, — Я всё предугадал: душа моя готова Уже заранее к последнему: «люблю». Ещё не сказано: «люблю», – а уж стократно Перегорел вопрос в груди моей: кого? И ты ответствуешь: «его». Тут всё понятно; Не нужно имени – о да, его, его! «Я всё ещё его»… Кружится ум раздумьем… Мутятся мысли… Я жду слова – и ловлю: «Безумная» – да, да! – И я твоим безумьем Подавлен, потрясён… И наконец – «люблю». «Люблю». – С тобой весь мир, природа, область бога Слились в глубокое, безумное «люблю» Подавлен, потрясён… И наконец – «люблю». О, повтори «люблю»!.. Нет, дай отдохнуть немного! Нет не хочу дышать – лишь повтори, молю. И вот «я всё ещё» – вновь начал райский голос. И вот опять – «его» – я вздох в грудь давлю… «Безумная» – дрожу… Мне страшно… дыбом волос… «Люблю» – хоть умереть от этого «люблю». К поэту Поэт! Не вверяйся сердечным тревогам! Не думай, что подвиг твой – вздохи любви! Ты призван на землю всежиждущим богом, Чтоб петь и молиться, и песни свои Сливать с бесконечной гармонией мира, И ржавые в прахе сердца потрясать, И, маску срывая с земного кумира, Венчать добродетель, порок ужасать. За истину бейся, страдай, подвизайся! На торжище мира будь мрачен и дик, И ежели хочешь быть честн и велик, — До грязного счастья земли не касайся, И если оно тебе просится в грудь, — Найди в себе силу его оттолкнуть! Пой жён светлооких и дев лепокудрых, Но помни, что призрак – земли красота! Люби их, но слушай учителей мудрых: Верховное благо – любовь, да не та. Когда же ты женщину выше поставил Великой, безмерной небес высоты И славой, творцу подобающей, славил Земное творенье – накажешься ты, Накажешься тяжко земным правосудьем Чрез женщину ж… Стой! Не ропщи на неё: Её назначенье – быть только орудьем Сей казни, воздать за безумье твоё. Смирись же! Творец тебе милость дарует И в казни: блестя милосердным лучом, Десница Господня тебя наказует Тобою же избранным, светлым бичом. |
