«Охапки листьев золотых…» Охапки листьев золотых Усыпали траву, А паутинки, как мечты Летели в синеву. Душа покорна и тиха И стелет ветел для стиха Янтарную канву. Плывут, за летом, облака… Еще, — прельстясь теплом, — Снует пчела вокруг цветка, А воздух, как стекло! Роняет звезды старый сад, Шуршит, вздыхает ветру в лад, Аллеи замело… О, грусть!.. О, листопад! «Задымились в низком небе тучи…» Задымились в низком небе тучи, Беспокойным полотном Сезанна, Задышала, тяжко и могуче, Хмурая громада океана. Ветер с моря, резкими толчками, Бьется в ставни на моем окошке. Кипарисы темными рядами, Пригибаясь, слушают сторожко. По садам алеют — на прощанье, Георгин последние кораллы И на летний буйный жар желаний Веет осень влажным опахалом. Туман Отчаянно гудели пароходы, Как будто с неба. Где была вода И где к воде спускались неба своды — Не видно. Всё, как мутная слюда. Маячили деревьев привиденья. Вселяли жуть незримые шаги И фонарей оранжевые звенья Бросали в ночь дрожащие круги. И таял след последних очертаний В испуге затаившейся земли. А где-то, — одиноко, — в океане, Потерянно, взывали корабли. Бессонница Зудит комар. Прильнула ночь к балкону. Ребристое застыло море крыш. Четвертый час. Погасли все Неоны. Летучая чертит зигзаги мышь И горы ящиков — салат, капусту, Цыплят, петрушки свежие пучки — Для пасти жадной миллионноустой, Гремучие, везут грузовики. Дома все крепко спят. Лишь, одиноко, Плюясь зловонным дымом из трубы, Сияет каменный квадрат, стооко, — Всю ночь снуют в нем бледные рабы… Бледнея, незаметно, гаснут звезды И вдруг, все сразу, тухнут фонари. В саду напротив, на росистых гнездах, Шепчась, проснулись птицы, ждут зари И, высоко воздвигнутые в небо, Вдруг засквозили, клетками, леса. Еще квадрат… Где будет, ради хлеба, Всю ночь усталый люд клясть небеса… Ангел счастья
Сияли блестки золота в эфире, Слетая с крыльев радужной пургой, — То Ангел Счастья пролетал над миром, Прекрасный, лучезарный и… слепой… Плевки, бутылки, крысы, тараканы… Как в язвах весь заплесневелый двор, Где пес визжал и бился на аркане И грыз, от голода, гнилой забор. Где — маленький, большеголовый, жалкий, Среди отбросов мерзостных бродя, Запустит в чахлого котенка палкой И пакостно хохочет, — попадя. От этих слепленных, слепых домишек Нет к добрым чувствам радостных дорог. Из этих тонкошеих злых детишек Никто не слышал дома слово: Бог… Тут, по субботам, в опьяненьи диком, Отец посуду исступленно бьет И новорожденный исходит криком А мать храпит, разинув темный рот… … Коснутся ль блестки счастья, слепо рея И этих?.. Небывалою весной?.. Но с каждой ночью, голос все слабее Ребенка, плачущего за стеной. Всякое дыхание… Трамвая нет. Дождь зачастил не в шутку. Бьет ветер. Потемнел асфальт от брызг. Запахло сыростью и пылью в будке И, в шуме дождика — собачий визг. Вокруг прохожих — скрытых под зонтами, Угрюмых, злых, стремящихся домой, Усталый, мокрый, с впавшими боками, Повизгивая, бродит, «брат меньшой». Бездомный пес, ты никому не нужен, Напрасно ласков взор умильный твой. Один спешит в театр, другой на ужин, Нет никого, кто б взял тебя с собой. Как объяснить тебе мои докуки?.. Что дома я — не дома, дом — чужой. Что я моту?., Лишь сжать, до боли, руки, Лицом к лицу с реальностью крутой. И я кручу, кручу на сумке пряжку, Стараясь оправдаться пред тобой. Я бормочу, что с улицы бродяжку Не смею я вести к себе домой. Как нам с тобой понять, неумным, жалким, Что на земле, прекрасней кущи роз! Нужны — зачем-то — писк котят на свалке И твой бездомный вопль, мой бедный пес. И так стоим, на улице пустынной, Ты — потому, что некуда идти, Я — с гневным сердцем от судьбы звериной, Растерянно стою, стыдясь уйти. Потом, вздохнув, ты лег на тротуаре (Покорно так) и горестно застыл. Вбежав в трамвай, я слышу, как в кошмаре, Как ты негромко, жалобно завыл… И ночью той, мучительной, бессонной, Я не могла заснуть, придя домой — Все чудилось, сквозь дождик монотонный, Что слышу я смиренный, тихий вой. Все жгли меня вопросы без ответа — Как их решить?.. Как мне прозреть, слепой? Зачем всё так?.. Как страшно жить на свете!.. Как славословить жизнь, паря душой?.. |
