«Так вот оно — преддверье Рая!..» Смотреть на небо и молиться Богу. И долго перед вечером бродить. Чтоб утомить ненужную тревогу. Анна Ахматова Так вот оно — преддверье Рая!.. Какие светы с высоты! И в эвкалиптах птичьи стаи — Господни певчие цветы! И ветер свежий в океане, И теплый, ласковый песок, И водорослей колыханье, А стайки рыб — у самых ног! Как стая радужных иллюзий. Сверкают свежестью пучин И все плывут, плывут медузы На парашютах из глубин. И час за часом — все крылатей! И каждый счастьем озарен! Но розовы уже на скате Узоры пальмовых корон И, — темная — в вечернем небе, Летит станица лебедей… И кто-то пел вверху молебен О нищенской душе моей. «Современник» (Торонто), 1967. № 16 «Тени на стене… сквозь решетку сада…» Принимаю как награду Тень, скользящую по саду. Георгий Иванов Тени на стене… сквозь решетку сада, Там сегодня — ветер!.. Солнце! Облака! Сердце, почему стало ты так радо От, казалось бы, такого пустяка? Тени на стене… движутся, играют. То на миг слабеет кружевной ажур, То, темнея снова, четко проступает — В листьях расшалился ветер-балагур. Эта быстрота! Красота! Мятежность… И неуловимость!.. словно ты во сне. А душа звенит и вбирает нежно Маленькое чудо, — тени на стене. «Современник» (Торонто), 1971. № 23-24 «Сон вдруг приснился, так живо, так ярко…» Сон вдруг приснился, так живо, так ярко, Ночью, под синей луной. Снился он, снился, — чудесным подарком! — Город приморский родной. Улиц знакомых кружились извивы — Площадь. Аптека. Собор. Сочно синели, по-прежнему, сливы, Свесившись через забор. Дом… Этот дом, где в зеркальности окон Ветра соленый полет, Где под окном так безбрежно-широко Черное море поет! Сон… Но чужбины тяжелая лапа Больше не давит тоской — Милая сердцу, приснилась Анапа,— Город приморский родной. «Австралия!.. Красавица чужая…»
На небе вызвездило, и Стожары ярко мерцали… И.С. Тургенев Австралия!.. Красавица чужая, Жемчужина в оправе золотой. И белоснежных попугаев стаи Недаром гордо реют над тобой. И эвкалиптов запах терпкий, пряный Тревожит эхом первозданных дней, И ожерелья пены — океаны — Несут издалека к земле твоей. И Южный Крест в брильянтовой тиаре В полночном небе чертит полукруг. Австралия… Где север пышет жаром, Где леденящим ветром веет юг. А там… В России… Светятся Стожары… И пахнет кашкой и полынью луг… Южный крест Лица коснулись мягко крылья ночи. Оранжево моргнуло с маяка. Прилив сметал, бросая пены клочья, Следы ступней с усталого песка. Все городские шумы глуше, тише. Повиснул мост цепочкой золотой, И зацепился Южный Крест за крышу Голубоватой, дремлющей звездой. И вдруг душа, распятая тоскою, Исполнилась внезапно новых сил, И Южный Крест в торжественном покое Мой каменистый путь благословил. И радости целительной причастье Вложила красота в мои уста, А в небе — золотым залогом счастья — Горели звезды Южного Креста. «Пели жалобно трубы. Хоронили героя…» Пели жалобно трубы. Хоронили героя. Колыхались знамена, в галунах и шитье. Трубы пели о хладном могильном покое. И смеялося солнце на их медном литье. Музыкантов, свистя, провожали мальчишки, Развивалась вдоль улиц кортежа спираль, И, вполголоса, люди обсуждали делишки, Сохраняя на лицах, прилично, печаль. — Посмотрите, вон Мэри… — Привезли из Кореи… — Понесла же нелегкая!.. — Это новый седан?.. — Тыщу триста!.. — Женатый?.. — Ах, хотя бы скорее!.. — Да, сегодня же скачки!.. — Кто вам делает план?.. И вставали трамваи и автомобили В неподвижно-притихший почтительный ряд, И казалось, что тот, кого дважды убили, Принимал, проезжая, молчаливый парад. «Огни мерцали, мерцали звёзды…» Огни мерцали, мерцали звёзды, Пылало небо — не погасить! В лицо мне веял горячий воздух, И так безумно хотелось жить! Цветы шептали, шептали травы, Внизу призывно пел океан. Напьюсь я сладкой земной отравы И не запомню заживших ран. Челны светились, светились сваи, И в море Млечный струился Путь… Нет! Мне не надо на небе Рая — Хочу навеки к земле прильнуть! |
