Присаживаясь, он по привычке поправил косичку, заплетенную из стянутых на затылке резинкой длинных волос. В нем ощущалось, при нормальной мужской внешности, что-то женственное — в движениях рук, тела, повороте головы. Ходили непроверенные слухи о его нетрадиционных сексуальных увлечениях. Он даже заслужил прозвище Томас Андерсон, которое ему ужасно не нравилось, хотя в свое время он был фанатом группы «Моден Токинг».

— Мотивы Лёнчика понятны — здесь пиво и кофе в два раза дешевле, чем на той площадке, на которую ты намекаешь. Я буду пить с кофе коньяк! — пробасил журналист Игнат. Газетенка его была совсем слабенькой, но кроме работы в ней он вел на радио культурологическую программу.

— Ошибаешься, в полтора раза, — не согласился Леонид, пожав руку третьему участнику круглого стола — Вене Муравскому, заместителю главного редактора журнала по искусству. Это был вечно спешащий человек, никуда не успевающий, но и никогда не задерживающийся после работы выпить с друзьями пивка вследствие строгости супруги.

— Дармового кофе вы напьетесь на работе, предложение по поводу коньяка я пока пропускаю мимо ушей, но пивом напою — до не хочу. Для вас есть халтура. — Он протянул каждому распечатанную статью. — Я здесь поморщил мозги, кое-что сочинил, понимаю, что не фонтан, но вы из этого можете сделать лялю.

— Скрытая реклама — главред не пропустит, — пробасил Игнат, мгновенно охватив взглядом статью.

— Сочтемся и с редактором, — широко улыбнулся Леонид. — А к тебе на передачу я рассчитываю попасть в ближайшее время, и не один раз.

— Понятно, договоримся, — пробасил Игнат, беря пиво, принесенное официанткой.

— Слова какие-то есть, а вот изображение… — скривился Веня, дочитывая статью.

— На этом диске фото его картин и некоторых мест, где он бывал. Его фотки нет — могу предложить свою. Или вместо его фото вставь черный квадрат Малевича — оригинально будет.

— Идея не свежая. Ладно, посмотрю, а там решим. — Веня сунул статью и диск в сумку.

— Материал совсем сырой, Игнат прав — редактор не пропустит его, — развел руками Вадим.

— Томас, ты умный мальчик и знаешь, как преподнести статью, чтобы он ее отдал в работу. Если хочешь, я возьму тебя за руку, а ты отведешь меня к редактору, и мы с ним договоримся. Не прошибай стену, которой нет!

— Хорошо, попробую. — Вадим тряхнул головой и поправил косичку.

— Все удовлетворены? Тогда пьем пиво и говорим только о женщинах.

По прошествии пяти дней Леонид вернулся домой из «командировки». Внутренне замирая, он переступил порог своей квартиры и удивился тому, что отвык от нее за эти дни. Жена Богдана встретила его испытующим взглядом, но вела себя вроде как обычно, хотя он отметил некоторую натянутость и искусственность в общении.

«Выжидает удобный момент? Неужели кто-то из знакомых видел меня в городе и «слил» ей?! — забеспокоился Леонид. — Но кто и что рассказал? Она готовится атаковать, ошарашить меня своей осведомленностью? Вряд ли — у нее не хватило бы терпения так долго молчать».

Его жена — черноволосая худощавая Богдана — не отличалась красотой, родом была из небольшого городка, расположенного рядом с венгерской границей. Ей присущи были прямота высказываний и несдержанность — если она чувствовала себя обиженной, ей ничего не стоило в одну секунду сгрести все блюда со стола и отправить мусорное ведро, обещая в следующий раз использовать для этого голову мужа. Обижалась она часто, сильно и чувствительно для окружающих.

— Я начал раскручивать один проект с коллекцией картин умершего художника — если пройдет все так, как задумал, то могу очень хорошо заработать. Можно будет и на Канары съездить. — Леонид решил разговорить жену и одновременно прихвастнуть.

— Тебе — да, а нам? — с вызовом спросила жена. «Мы» включало в себя саму Богдану и их детей: девятилетнюю дочь Валечку и шестилетнего Юрика. — Вот, например, кто я для тебя? За неделю два звонка: один утром — «извини, так спешно уехал, что забыл предупредить» и второй, час назад — «я приехал».

— Понял: началось! Хорошо, я виноват, но у меня есть оправдание.

— У тебя — оправдание?! — Возглас возмущения свидетельствовал о том, что Богдана начала «заводиться». — Небось, пьянствовал со своим Стасом!

У Леонида отлегло от сердца: Стас за время его отсутствия не показывался на горизонте Богданы, выходит, не мог наговорить ничего лишнего.

— Даже преступнику предоставляют последнее слово перед казнью, а ты не даешь мне рта раскрыть!

— Потому что ты — черноротый! — язвительно заявила Богдана.

— Вот, посмотри на это чудо! — Леонид начал разворачивать принесенную с собой картину. — Остальные у меня в автомобиле.

— Боже мой, какая мерзость! — воскликнула Богдана, увидев на картине здоровенного жука, терзающего плоть юной девушки. Выражение лица героини картины настолько ярко передавало ужас происходящего, что Богдана добавила: — Как мне жаль эту бедняжку!

— Вот видишь! Даже тебя затронуло мастерство исполнения. А ведь в сюжете скрыт философский смысл! — радостно поддержал ее Леонид. — Искусство не может быть пресным, не будящим каких-либо эмоций, пусть даже отрицательных. Оно должно затрагивать, не оставлять равнодушным.

— Неужели эту мерзость кто-то захочет купить и повесить где-либо, кроме темной кладовки?

— Сегодня — маловероятно. А вот завтра за этим будет стоять очередь толстосумов, потрясая пачками банкнот, ибо это станет востребованным… — он сделал многозначительную паузу, акцентируя окончание фразы: — благодаря моим усилиям. Вообще-то сюжеты не всех картин так же ужасны, есть картины, которые даже тебе понравятся.

— А я что — рыжая?! Или у меня по сравнению с тобой интеллекта меньше?! — вновь вскинулась Богдана, готовясь обидеться, но это был уже не шторм, а утихающее волнение.

— Дорогая, у тебя всего хватает: видимого и невидимого. — Леонид нежно обнял и поцеловал ее в губы, заметив, что у нее сузились зрачки и участилось дыхание.

«Нет, нет — я не готов к этому после стольких ночей, проведенных с фурией по имени Эльвира».

— Боже мой, мне надо опять бежать, но ненадолго. Я так по тебе соскучился! Сейчас перенесу сюда картины и поеду.

На одном дыхании Леонид перенес три десятка картин в свою комнату, которая больше напоминала склад, и выскочил за дверь, стараясь не встретиться взглядом с Богданой.

Уже в автомобиле позвонил на мобильный телефон, а затем на домашний Стасу. На этот раз художник отозвался из дома и был на удивление трезв.

— Стас, где ты пропадал, старый развратник? — радостно закричал Леонид. — Я еду к тебе, но заранее предупреждаю: мне надо пару часов у тебя поспать, отдохнуть, а затем мы поговорим. Тут я одно дельце затеял — требуется твоя консультация.

— Мне тоже, — вздохнул Стас, но не стал развивать тему.

С мыслью: «Который сейчас час? Не слишком ли я заспался?» — Леонид открыл глаза, сладко зевнул и обнаружил себя абсолютно голым, лежащим на вонючем порванном матрасе и явно не в квартире Стаса. Сон подарил ему отдых и отличное самочувствие, но теперь его руки были прикованы наручниками к железной кровати. Он находился в комнате с голыми бетонными стенами, вдали слышался какой-то нарастающий шум.

— Стас! Стас! — громко позвал Леонид и поразился: звук его голоса многократно усилился, став чуть ли не оглушающим, искажая сами слова.

«…А-ас! …А-ас!» — неслось эхо, и теперь он заметил, что в комнате имеется темное трапециевидное отверстие в стене. Предчувствие надвигающейся неведомой опасности сжало сердце мужчины обручами страха, вызвав приток крови к голове и участив дыхание.

— Лёнчик, ты уже проснулся? Выспался?! — бородатый Стас появился непонятно откуда, но только не из отверстия, из которого шел сигнал тревоги.

— Стас, что за глупые шутки? Как я здесь очутился? Помоги мне освободиться!

— Ты попал сюда по собственной глупости. — Тут Леонид заметил, что Стас напялил на себя какой-то нелепый наряд, возможно, обмотался черной простыней. — Зачем лезть туда, где ты ничего не понимаешь? Думал «капусты» нарубить в одиночку — так теперь ты ею подавишься!