Последствия почти бессонной ночи, пьянства дали о себе знать, и Леонид решил никуда не идти, отложить все дела и отдохнуть. Только он пристроился на диване, чтобы поспать пару часов, как заиграла мелодия мобильного. Про себя ругаясь — почему не догадался отключить на время телефон? — Леонид все же ответил.

— Леня, скажи то, что знаешь ты и не знаю я! — возник голос Тимы, спекулянта антиквариатом.

Обычно он работал на какого-нибудь коллекционера, выполнял разовые заказы. Леониду Тима совсем не нравился, напоминая гиену, которая ждет момента, когда можно будет погрызть кости после пиршества льва.

— Скажи, что знаешь ты и не знаю я, — зевая, ответствовал Леонид.

— Ты на аукцион в Интернет сегодня не заходил? Твои лоты — картины художника с дурацкой фамилией, — оказывается, одни из самых посещаемых. Когда ты их выставил, то я подумал, что это полная туфта, а ты просто хочешь запудрить мозги и срубить «капусту». Но они вызвали такой интерес… Я не удивлюсь, если и покупатель скоро найдется.

— Для этого картины и выставляются, чтобы их продать. Удивительно, что ты этого до сих пор не знал, — съехидничал Леонид.

— Не удивлюсь, если покупатель захочет остаться инкогнито, — не остался в долгу Тима. — Меня не проведешь. Из дерьма хочешь цацку сделать?! Лапшу на уши навесить?!

— Мое дело продать, а кто покупает, мне по барабану, — улыбнулся Леонид.

Он был готов к такому повороту событий, поэтому и покупателя подготовил — настоящего бизнесмена- коллекционера. Не сомневался: когда его имя засветится, то начнет звонить не мелюзга типа Тимы, а люди серьезные. С бизнесменом у него была договоренность: за то, что тот засветит свое имя, Леонид сбавит цену на картину кисти Глущенко. А что делать — пиар стоит дорого!

— Посмотрим, в чей барабан ты бьешь! — многозначительно подытожил Тима.

— Спасибо, Тима, за приятную новость относительно аукциона. Не поверишь — два дня не заглядывал на этот сайт — смерть и похороны Стаса Новицкого выбили из колеи.

— Новицкий умер?! От чего — он же не старый? — поразился Тима.

— Видно, у него такая судьба. Извини, бегу к другому телефону, — соврал Леонид и отключился.

Новость была и в самом деле приятная, но не неожиданная для него: это было частью его плана, и на это ему пришлось прилично потратиться. Пока ему приходится только разбрасывать камни, и ой как много их разбрасывать!

Сон пропал. Леонид зашел на сайт аукциона и порадовался успеху: судя по количеству посещений, не только его люди здесь поработали. А связавшись с администрацией сайта, узнал, что было три запроса из-за границы: просили дать информацию о продавце, чего они, конечно, не сделали, сославшись на правила аукциона. Успех был налицо, и в столь сжатые сроки, что Леонид такого никак не ожидал.

«Если и в самом деле хоть одна картина уйдет по заявленной цене, то я сам буду сражен наповал. Интересно знать: мне просто везет или я чего-то недопонимаю?» Возникший интерес к картинам вынуждал форсировать события. Леонид связался с бизнесменом, который должен был фиктивно купить его картину, и договорился, что тот проведет эту операцию на следующей неделе, как только Леонид завезет ему деньги для покупки картины.

«А с деньгами я не буду тянуть. Посмотрю по гороскопу, какой день наиболее благоприятен для сделки, и запущу эту операцию». Но, подсчитав, сколько уже потратил на рекламу, сколько потеряет на картине Глущенко и заплатит за услуги хозяевам аукциона, Леонид несколько сник. Он вздохнул: «Риск — благородное дело, но очень дорогостоящее». Вновь зазвонил телефон, на этот раз его добивалась Богдана.

— Я понимаю твои чувства по поводу смерти Стаса, но ведь не обязательно из-за этого где-то шататься целую ночь. Я звонила Норе…

— Мы с несколькими приятелями помянули Стаса у него в мастерской, и я немного не рассчитал свои силы.

— С тобой творится черт знает что — уже и о работе забыл… Тебе звонили из какой-то галереи. Хотели выставить картины какого-то умершего художника с умершей фамилией и даже уже готовы купить некоторые из них. Это не те гадкие картины, которые можно вешать только в темной кладовке?

— Именно они. Телефон для связи они оставили?

— Нет. Сказали, что сами перезвонят тебе на мобильный — я им дала номер. Экстрасенса я тебе нашла через Иру — жаль, что не Катюшкин, — там большая очередь. Записывай номер телефона, можешь даже сегодня вечером его навестить — он очень заинтересовался твоими сновидениями. Этот экстрасенс произведет на тебя впечатление, — она неожиданно хихикнула.

— Сегодня я пас. Может быть, завтра, а номер запишу вечером, когда придешь домой.

«Сегодня день отдыха — к черту работу. А ее хихиканье означает, что подготовила мне какой-то подвох», — зевая, подумал Леонид и закрыл глаза.

Черный зверек запищал, когда палка с гвоздем на конце прижала его к полу, но никак не хотел умирать, бешено вертелся, словно надеясь освободиться. Его длинный голый хвост то сворачивался, то извивался. Я придавил его голову сапогом, она неприятно хрустнула, и он затих. Стараюсь не думать, что делаю, иначе скоро сойду с ума, хотя, может, это и выход в моем положении.

Я в здравом уме, но в борьбе за жизнь мне приходится есть что попало: крыс, летучих мышей, слизняков. Вспомнил, как в студенческие годы зачитывался произведениями Джека Лондона, особенно поразил рассказ «Любовь к жизни». Сейчас мне приходится переживать нечто подобное, так как сам борюсь за жизнь, и я выдержу: не сойду с ума, не умру от голода, тем более не сдамся тем, кто наверху, — не хочу умереть от пули. Услужливая память подсказала: товарищ атаман любил, чтобы «сабля не ржавела», на коне вламываться в строй приговоренных к смерти пленных и рубить направо и налево. Неоднократно в подобных развлечениях приходилось участвовать и мне…

Война ужесточила жизнь наверху, в городе закрылись маленькие будочки-магазинчики, которые меня подпитывали какое-то время, остались только магазины с ночными сторожами. Поди вымани такого сторожа наружу ночью — раза два безрезультатно пытался, потом оставил эту затею — слишком большой риск. Да и патрулей ночью хватает — то, что однажды сошло с рук, второй раз может закончиться фатально. Не искушай судьбу, и она будет к тебе милостива.

Приношу добычу к себе в пещеру, свежýю тушку крысы, шкурку натягиваю на палочки, высушиваю. Зачем? Не знаю, авось пригодится. Из собранных в дренажке досочек, веток, деревяшек сооружаю небольшой костер и вскоре впиваюсь зубами в зажаренное на углях мясо. Жаль только, соль закончилась, а так ничего, если не задумываться, что ем: немного суховато, не свинина, да и мяса в одной тушке маловато.

После еды по традиции брожу по лабиринту, стараясь проникнуть в его тайну.

Все больше убеждаюсь, что именно эти пересечения ходов на небольшой площади являются главной загадкой подземелья. Но в чем она состоит? Или прав был Кузьма, истолковывая обнаруженные руны, и здесь возможен переход между мирами живых и мертвых? Неужели, делая очередной обход лабиринта, я могу ненароком попасть в Ад? Глупо — я уже нахожусь если не в Аду, то в Чистилище точно: почти четыре месяца не видел дневного света, питаюсь крысами, схожу с ума от одиночества.

Разгадать тайну подземелья… Наверное, я никогда ее не узнаю. Свет от лучины заставляет напрягать глаза, которые отвыкли от любого света — керосин давно закончился, и лампа «летучая мышь» стала бесполезной. Начинает клонить ко сну, и я откидываюсь на спину, закрываю глаза. Казалось, только их прикрыл, как тут же услышал легкие шаги, словно кто-то крадется. Спешу затушить лучину, в руку беру нож — я так просто не дамся, мне терять нечего. Кто бы это мог быть? По словам Кузьмы, о найденном подземелье он никому не рассказывал. Неужели он «раскололся» и это крадутся гепеушники по мою душу?!

Этот человек уже рядом, слышу его дыхание, моя рука с ножом напряглась. Человек носом шумно втягивает в себя воздух.