— Давай мунду — я тоже хочу посидеть на этой черепушке! — засмеялся он и вскоре устроился на выпуклом предмете, ощутив лишь неудобство из-за жесткости черепа, впившегося ему в зад. — Элла, жизнь — дерьмо, а смерть и того хуже! — весело закричал он женщине. — Сижу на черепе, как на горшке, а ведь он когда-то принадлежал человеку, вмещал-сохранял мозги, имел отношение к хорошим и дурным поступкам. А сейчас это просто черепушка, предмет для забавы! Твой муж был чокнутый — у меня весь зад будет в синяках от такого сидения! Или это ему помогало от геморроя?!

Леонид не дал женщине долго забавляться трубкой — притянул к себе. Эльвира, а теперь просто Элла, не сопротивлялась, наоборот, она помогала мужчине освобождать себя от одежды. Движения Леонида были неуклюжими, под его руками что-то рвалось, трещало, а женщина завораживающе, притягательно смеялась, оставив попытки помочь, полностью доверившись ему. Наконец, почувствовав под руками полностью обнаженное тело, он с силой вошел в нее, у женщины закатились глаза, так что стали видны белки, и она громко застонала…

Посреди ночи Леонид проснулся, что-то его беспокоило, скребло на душе, и он, отодвинувшись от лежащей рядом женщины, словно пылающей огнем, сел, опустив ноги на пол, приятно холодивший ступни. Эльвира, почувствовав, что из-под ее руки исчезло тело мужчины, сразу проснулась, приподняла голову:

— Прямо по коридору, вторая дверь направо, клавиши выключателей светятся — не заблудишься.

— Да нет, — хмуро буркнул Леонид, — просто я вспомнил, что мне надо будет написать статью о творчестве твоего мужа, а ты ничего о нем не рассказала. — Несмотря на то что все вроде неплохо складывалось, он чувствовал нарастающее беспокойство, словно что-то упустил или совершил ошибку.

— У нас еще будет на это время… и не только на разговоры! — Женщина жадно притянула мужчину к себе, и ее руки бесцеремонно прошлись по его телу.

Поддаваясь, он почувствовал, как желание заставляет все крепче прижимать к себе женщину, как соски ее грудей набухают, приятно пружиня.

— Ты ненасытная, как огонь, — прошептал он.

— А ты должен залить мой огонь! Возьми меня — сильно- сильно, — прерывисто выдохнула женщина. — Меня волнует твой запах — запах настоящего мужчины, который не испорчен запахами табака, духов, пота. Он естественен и притягателен, как красота — или она есть, или ее нет! Ты…

Мужчина мягко закрыл ее рот поцелуем и вошел в нее. Испытывая экстаз, она стала царапать ногтями его спину, но он чувствовал не боль, а, блаженство от вседозволенного обладания ее телом.

Тишину нарушали только вздохи женщины, которые становились все громче, и тяжелое дыхание мужчины. Вдруг женщина закричала, ощутив взрыв неземного блаженства, пронзившего ее существо, полностью парализовавшего рассудок, и ее тело затряслось крупной дрожью, словно в лихорадке. Она одной рукой вцепилась в шевелюру не сопротивлявшегося, обессиленного извержением мужчины, а другой царапала его грудь. Ее глаза закатились, а зубы стали отбивать дробь. Через несколько минут ее тело обмякло, она успокоилась и, прижимаясь к мужчине, сквозь неизвестно почему появившиеся слезы проговорила с чувством:

— Ты мой! Ты только мой!

Мужчина не стал возражать, его мысли были теперь более приземленными — он уже заглядывал в завтрашний день: «Вот чертовка! Всего исцарапала — надо будет придумать какую-нибудь версию для жены. Впрочем, лучше несколько дней не показываться ей на глаза. Утром позвоню, скажу, что срочно выехал за картинами в провинцию. Пожалуй, можно будет на это время задержаться здесь, у Эльвиры. В ней столько страсти… Я не удивлюсь, если окажется, что она своего мужа убила во время оргазма».

Темнота ночи скрыла от любовников некую странность — плотная штора на окне задрожала, словно от сквозняка, которого не было.

После завтрака, когда Леонид уже собирался уходить по своим делам, он вновь вспомнил, что у него нет материала для будущей статьи о художнике Смертолюбове.

— Элла, я очень спешу, но мне нужна его биография и несколько фотографий — и без официоза. Ты рассказывала, что он много путешествовал, было бы неплохо найти его фото, где он запечатлен возле каких-нибудь достопримечательностей: пирамид, храмов, что ли.

— Бака был со странностями, и что касается фотографий, в этом я не смогу помочь — он категорически отказывался фотографироваться. По его мнению, фотография крадет частицу души человека и делает его беззащитным перед вредоносной магией. Поэтому фотографий много, но все без него. Биографию поищу, вроде видела среди его бумаг — для чего-то готовил. — Эльвира приняла озабоченный, деловой вид, который ей очень шел, особенно учитывая, что она была в короткой, почти прозрачной ночнушке, сквозь которую хорошо просматривалось ее загорелое тело.

— Ладно, не захотел он сохранить свой знаменитый лик для потомков — и не надо. Обойдемся. Обыграем в статье эту фобию. Может, так даже лучше — зачем нужна его унылая физия на фоне Эйфелевой башни?

— Во Франции он не был, только в Индии. — Эльвира, гипнотизируя, уставилась на Леонида, манила свежей зеленью глаз, и ему расхотелось куда-либо идти. Ее тело притягивало, словно магнит, обещало наслаждение.

— А как твоего мужа по-настоящему звали? Бака — это ведь сокращение от какого-то имени? — Внутри у Леонида боролись два противоположных желания: уйти и посвятить себя деловому дню или остаться, вернуться в постель с этой рыжеволосой кудесницей, послав на время все дела к черту.

— Нет, не сокращение. После возвращения из Индии он принял это имя и потратил массу нервов и денег, чтобы оно появилось в его паспорте. — Эльвира приблизилась к нему вплотную и, обхватив руками за плечи, прижалась, словно желая поделиться огнем, бушевавшим в ней.

Леонид понял, что еще немного, и он сдастся, но, пересилив себя, решительно от нее отодвинулся.

— Да уж, он был тот еще оригинал. Но этим он мне симпатичен: мы живем во времена стереотипов, и нам нравится, когда что-то выделяется из серой повседневности, при условии, что не мешает жить, — чуть задыхаясь от накатывающего желания, произнес Леонид и стал отступать к входной двери.

— Имя Бака — из «Махабхараты». Это был асур, брат Путаны, воин Кансы, — не без торжественности пояснила Эльвира, раздумывая, как произвести следующую атаку.

— Из того, что ты сейчас сказала, мне понятно лишь слово «путана» — это из тех, которые промышляют на Большой окружной дороге? — Леонид сделал выбор и демонстративно посмотрел на часы, выставив руку, словно возводя преграду между ними.

— Асур, если кратко, — это воин-демон. Путана — тоже демон, женского рода, дочь царя, пыталась умертвить Кришну, кормя его грудью, но тот сам ее засосал до смерти, — произнесла слегка обиженным тоном Эльвира, но тут же взяла себя в руки и успокоилась.

— Древние времена — дикие нравы. Как я понимаю, Канса тоже не был положительной личностью?

— Царь-узурпатор, восстал против своего отца и много бед сотворил, пока его самого не отправили на небеса.

— Короче, компания — лучше не придумаешь! А вот какие были мотивы у твоего мужа, когда принимал это имя? Наверное, была тому причина?

— Возможно, была, но я ее не знаю. Как-то не интересовалась: Бака так Бака.

— А какое у него было настоящее имя?

— Артем.

— По-моему, оно звучит лучше, чем Бака, это что-то из глубокого детства и похоже на слово «бяка». Я убежал по делам, а вечером приду за биографией.

— Ты останешься на ночь?

— Будет видно, но скорее да, чем нет. Если ты пообещаешь обойтись без своих художеств: исполосовала мне всю спину, грудь, как будто я дрался с диким зверем.

— Извини — мне было так хорошо, и я не соображала, что делаю.

— Кстати, от чего умер Бака? Надеюсь не от твоих супружеских ласк?

— Лёнчик, не делай из меня исчадие ада… Бака просто не вернулся.

— Не вернулся? Откуда?

— Оттуда…. Утром он сидел у мольберта перед только что законченной картиной, и глаза у него были открыты. Так часто бывало — через некоторое время он приходил в себя, и я не придала этому значения. Ушла на целый день… Вечером пришла, а он по-прежнему сидит и совершенно холодный… Вызвала «скорую» — врач констатировал смерть и вызвал труповозку.