8 «Погоди, — говорит удивленный Поток, — Погоди, дай мне с духом собраться! Кто такие японцы? Где Дальний Восток? И за что мы должны с ними драться?» — «Я не знаю, — Потоку в ответ патриот, — Где живет этот самый японский народ, Слышно, за морем где-то селятся; Где нам, людям простым, разобраться? 9 А касательно, значит, причины войны, То причины известны начальству, Мы же верить родителям нашим должны: Нас тому обучают сызмальства». Но Поток, возмутясь, говорит: «Погоди! Больно просто выходит: пошлют, так иди! Воевать-то и мы воевали, Но за что и про что — понимали?» 10 «Виноват! — позади его кто-то сказал В чрезвычайно ласкательном тоне. — О причинах войны я подробно писал В предпоследнем своем фельетоне». (Это был публицист, как узнали потом, Из играющих ловко газетным листом, Помышляющих только о моде И меняющих цвет по погоде.) 11 «Извиняюсь, — сказал он, — что вас перебью, Но надеюсь, что вы не в обиде, Я свой взгляд откровенно сейчас разовью В популярном, упрошенном виде. Для меня, как для русского, в деле войны Все причины понятны и цели ясны, Пусть шипят государства другие, — Цель главнейшая: слава России! 12 Как вторую причину, могу указать На избыток отваги народной, А как третью — возможность для нас отыскать Выход в море, прямой и свободный! За четвертую мы не признать не могли Перспективу забрать клок соседней земли, Но при этом, добавлю я в-пятых. Просветить азиатов проклятых! 13 Дальше… слава России… ах, да! я забыл, Что об этом уже мы сказали… Сил народных избыток… и он у нас был… Выход в море… его мы считали?..» — «Погоди! — закричал, рассердившись, Поток. — Ты, я вижу, учен, да в делах не знаток! Слышишь, бают, на славу России Поначалу надежды плохие. 14 А по части избытка отваги и сил Ты соврал: больно всюду недужно! Насчет выхода в море и пуще смудрил: Никакого нам моря не нужно! Нам не по морю плыть, кораблей не водить; По земле бы сперва научиться ходить! И земли-то, кажись, нам довольно… Вот живется не слишком привольно». 15 «Агитатор! — вскричал, побледнев, публицист. — Пропишу, затравлю, загоняю!» Но Поток говорит: «Что ж, я совестью чист, Говорю всё, что вижу и знаю». Но к нему публицист: «Ты, брат, больно речист, Посмотрите, ребята, прямой анархист!» А Поток отвечает: «Не знаю, Но, конечно, войны не желаю!» 16
Тут все подняли крик, угрожают, шумят, Наступают густыми рядами; Слышны крики: «Отечество», «Церковь», «Солдат» И что кто-то «подкуплен жидами». Полицейских зовут, намекают на суд, Кулаками и палками в гневе трясут И Потока с язвительным тоном Называют «японским шпионом». 17 Стало тошно Потоку от этих речей, В голове у него помутилось, Засверкали огни молодецких очей, И тревожное сердце забилось… Мой читатель, я вижу, давно уже ждет, Что Поток, словно сноп, упадет и заснет, — Но Поток, рассердись, заявляет, Что он более спать не желает. 18 Почему не желает он более спать И каким таким делом займется, Мы и сами того не сумеем сказать, — Может быть, в другой раз доведется. В этом месте, однако, точь-в-точь как Толстой, Слышу также я оклик внушительный: «Стой! Стой! он публику только морочит, Отвертеться, наверное, хочет! 19 Почему он, во-первых, в стихах рассказал О невеже таком, о Потоке? И зачем вообще так игриво писал О событьях на Дальнем Востоке? Что хотел он сказать? Что он мог доказать? Как идеи его меж собою связать? И к чему он приплел публициста? Повторяем: здесь дело не чисто!» 20 Разумеется, автор ответить бы мог, Но молчать себя вправе считает: Вольнодумное слово-де молвил Поток, Так Поток за него отвечает!.. Впрочем, я пошутил: соглашаюсь вперед, Что подобный ответ — не ответ, а обход, И утешу: не так еще поздно, — Будет время — отвечу серьезно! Конец 1904 Зрителю Я люблю взглянуть на сцену, Мне забавны лицедеи. Уплатив за место цену, Мирно сел я в галерее. Созерцаю скромным взором Театральную обитель, И твердят лакеи хором: «Вы здесь зритель, только зритель!» Час проходит. Очевидно, Что актеры учат роли, Мне становится обидно, Я кричу: «Играйте, что ли!» Услыхав такое слово, Благочиния блюститель Наклоняется сурово, Говоря: «Вы только зритель». Дан сигнал. Два-три актера Декламируют жестоко; Слово каждое суфлера Ясно слышно издалека. Я кричу: «Суфлера к черту!» Появляется служитель И, приблизив палец ко рту, Говорит мне: «Тсс… Вы зритель!» Узнаю не без досады, Что смотрел уж эту дрянь я: Перекрашены наряды, Переделаны названья… «Стой! — кричу я. — Невозможно! Стой! Я хлама не любитель!» На меня глядят тревожно: «Тише, зритель! Тише, зритель!» Сыгран акт последний драмы, Сняты шлемы, шпаги, ленты; Подрумяненные дамы Щедро шлют аплодисменты. Я смотрю на них с укором… Появляется служитель: «Аплодируйте актерам! Вы же — зритель! Вы же — зритель!» Из театра выхожу я И мечтаю громогласно, Как друзьям своим скажу я, Что спектакль прошел ужасно. Но при выходе из зданья Ждет меня распорядитель: «Абсолютное молчанье! Ради бога! Вы лишь зритель!» <18 сентября 1905> |
