В трубке с запозданием межконтинентальной связи послышался вопль отчаяния.

– Ты не знаешь, на что они способны! Они проникли во все структуры, во все организации и партии… они стоят за всем, всем управляют… И у них есть технологии, которых ты себе даже представить не можешь, гипноз, невероятные наркотики, которые могут повлиять даже на твою ауру…

– Да. Очень даже могу себе представить.

– Да, старик, говорю же тебе, они завладели технологией пришельцев, которые разбились при посадке в сороковые годы. Они могут на гипермагнитных дисках летать на Марс и давно строят там свои города, а нас водят за нос, говорят, что там мертвая пустыня…

– Марвин? – перебил его Джон. – Все это фигня. У того, кто тебе все это рассказал, не все дома. Или он просто врет. И с мировым правительством – полная чушь. Я не создаю никакого мирового правительства.

– Но все идет к тому.

– Разве что лет через пятьдесят. А пока речь идет только о том, чтобы выбрать Всемирного спикера, о том, самое большее, чтобы изменить пару налогов и…

– О, ч-черт! – Это звучало так, будто Марвина вырвало. – Я так и знал. Они уже завладели тобой, твоей психикой. Черт, Джон. Они уже сидят у тебя в мозгу, а ты этого даже не замечаешь!

– Никто не сидит у меня в мозгу.

– Черт, старик, я просто слышу, как они говорят из тебя! – вскричал Марвин, и тут связь без перехода оборвалась.

Джон отвел телефон от уха, с тревогой на него посмотрел и окончательно отключил его. Откуда, собственно, у Марвина взялся его номер? В этом пункте Маккейн, кажется, не так уж и неправ. Действительно будет лучше впредь избегать с ним контакта.

После первого хамского злорадства по поводу удара ниже пояса, нанесенного триллионеру Джону Фонтанелли, постепенно и другие начали понимать, что и их состояния уязвимы с точки зрения справедливости.

Возник новый вид давления. Адвокаты, обслуживающие богатых и сильных мира сего и до последнего времени хранившие молчание и нейтралитет, вдруг выяснили, что участие в выборах Всемирного спикера можно юридически приравнять к государственной измене. В конце концов, в большинстве уголовных кодексов предусмотрена строгая кара за такое деяние как вступление в иностранную армию: а разве голосование в глобальном референдуме по сути не то же самое? На эту тему в газетах, на телевидении и в публичных дискуссиях разгорелись устрашающие дебаты с правоведами, приверженцами другой точки зрения.

Многочисленные предприниматели бестактным образом вынуждали своих служащих дать подписку о неучастии в голосовании. «Ограничение прав!» – кричали другие адвокаты и подавали в суд на предпринимателей за учинение препятствий праву на свободное волеизъявление. Но процессы тянулись дольше избирательной кампании, и многие испытывали большие колебания.

Группировки, выступавшие против референдума, объявляли, что хотят направить на избирательные участки наблюдателей: не столько для того, чтобы наблюдать за ходом выборов, сколько для того, чтобы фиксировать избирателей и заносить их в списки. Что с этими списками будет дальше, об этом многозначительно умалчивалось, и это действовало сильнее, чем конкретная угроза. Организация We The People тоже не могла запретить им исполнение их намерений, ведь открытость процедуры выборов была основополагающим пунктом, а право наблюдать было гарантировано каждому гражданину, в том числе и тем, кто выступал против выборов.

Давление. Неуверенность. Запугивание. Опросы показывали резкое падение числа людей, готовых участвовать в выборах, а многие из этих опросов были к тому же сфальсифицированы, чтобы обескуражить энтузиастов.

Он ждал. Сидел на двуспальной кровати с темно-желтым бельем, отвратительным на фоне коричневых обоев, смотрел на дверь номера и ждал. Вскакивал каждые пять минут, бежал к окну и смотрел из-за занавески, провонявшей столетним сигаретным дымом, на подъездную дорогу и парковочную площадку. Машины подъезжали и отъезжали. Молодая пара усаживалась в машину, болтая по-французски, и по ним видно было, что они провели страстную ночь. Старые, одинокие мужчины в клетчатых рубашках и шляпах, в которых торчали крючки, выгружали удочки и холодильные боксы. Ребятня галдела на задних сиденьях, а матери кричали на них, чтоб замолчали. В выходные тут было очень бойкое место.

В мотеле был киоск, носивший название Super Marche, но размерами мало превосходивший развернутую газету, и Марвин то и дело бегал туда и покупал что-нибудь поесть, чипсы и шоколад и сэндвичи, которые лежали здесь с незапамятных времен, жесткие, как подошвы, с безвкусной курятиной или позеленевшей ветчиной с отвратительным запахом, но он съедал все. Не потому, что был голоден, а для разнообразия. Он старался тратить деньги так, чтобы на сдачу были четвертаки, четвертушки канадского доллара – это были единственные монеты, которые принимал телевизор. Один час стоил один четвертак, и чаще всего этот час кончался на самом интересном месте фильма, экран гас, возвращая его в действительность, которая наседала на него со всех сторон и изматывала.

В нем все дрожало. Как будто под кожей ползали мелкие насекомые, которые постепенно пожирали его рассудок. С этой дрожью он не мог справиться, она исходила из его костей. Он ждал, сидел на темно-желтой постели, полной крошек, пялился на входную дверь, и когда тот мужчина наконец пришел, он едва смог встать, чтобы пожать ему руку.

– Он у меня сорвался с крючка, – сказал Марвин еще до того, как был задан вопрос.

Мужчина посмотрел на него. Вначале он не хотел садиться, только отодвигал ногами в сторонку пластиковые пакеты и упаковки от печенья и смотрел на него, но потом все-таки сел.

– Что это значит? – спросил он, и Марвин рассказал ему все по порядку.

После телефонного разговора он думал, что, наверное, не надо было ему говорить про пришельцев и города на Марсе; Бликер об этом ему ничего не говорил, это он от себя добавил. В конце концов он ведь тоже кое-что читал и кое-что слышал и мог провести нехитрые параллели и установить причинно-следственные связи. Но для Джона это оказалось многовато, после этого он полностью закрылся. Но Бликеру незачем знать эти подробности. Незачем наводить кого-то на мысль, что Марвин сам не лыком шит и много знает.

– Что это значит? – еще раз спросил Бликер после того, как он описал ему ход разговора.

Марвин смотрел на него, тянул время, боясь произнести приговор.

– Они уже захватили его, – сказал он наконец. – Не знаю как. Обработали гипнозом, может. Но он… он тотально заблокирован, когда пытаешься ему объяснить. Тотально. Не прорваться.

Бликер побледнел при этих словах как смерть и смотрел на него в глубоком потрясении, глазами как колесные колпаки.

– Тогда судьба этого человека решена, – сказал он.

Он сказал это еще раз, и еще, как заклинание злых богов, и голос у него был низкий, как китайский гонг, который эхом отдавался в глубине души Марвина.

В пятницу, 26 июня 1998 года, в полночь по восточному нью-йоркскому времени, закончился десятинедельный срок выдвижения кандидатур на должность Всемирного спикера. Всего было подано 167 411 заявок, из которых лишь 251 отвечала установленным критериям. Большинство не сумели собрать достаточно подписей или вообще не собрали ни одной; многие подписные листы не отвечали требованию, чтобы имена на них можно было проверить; 12 подписных листов оказались с фальшивыми подписями, что привело к исключению заявителей. И все равно бюллетень для голосования в первом туре получался впечатляюще длинным.

Среди кандидатов было лишь 12 женщин, о чем все сожалели, но что нельзя было изменить как данность, которая, по словам руководителя выборов Лайонела Хиллмана «красноречиво свидетельствует о состоянии мира». Наряду с несколькими бывшими главами государств на пост претендовали знаменитые актеры, успешные бизнесмены, именитые писатели и известные спортсмены, среди которых был один южноамериканский футбольный идол (чьи шансы, судя по пари, заключенным у букмекеров, были на удивление высоки), затем вождь одной религиозной секты, одна бывшая порноактриса, один настоящий король (одного африканского племени), равно как и удивительное число неизвестных людей, и было загадкой, как они умудрились собрать необходимую поддержку. Только 34 кандидата были моложе шестидесяти лет, и ни одного моложе сорока. Была опубликована еще одна статистика, которая сортировала кандидатов по странам происхождения, других категорий не было.