1933. Фото Ю. Софиева «Жужжит комар назойливо и звонко…» Жужжит комар назойливо и звонко. Ночь голубеет в прорези окна. Спокойный облик спящего ребенка. И тишина. Навеки — тишина. Мне хочется, что б кто-то незнакомый, В такой же напряженной тишине, В таком же старом деревянном доме Сидел один и думал обо мне. В его окне — сиянье летней ночи, От сердца к сердцу — ласковая грусть… И несколько чужих, прекрасных строчек Я нараспев читаю наизусть. 12-VII-33 Эрувилль «Такой же день, как девять лет назад…» Такой же день, как девять лет назад. Все тот же дождь и в небе те-же тучи. Молчи-молчи! И посмотри в глаза: Все тот же день, не хуже и не лучше. Переменились только я и ты. И стали мы среди суровых будней, Среди пустой и лживой суеты Старей, скучнее и благоразумней. Нас напугала дождевая даль. Мы не пойдем в этот день в Версаль Бродить в глухой осенней мокрой чаще Пустого парка (а пруды, как сталь!), Чтоб вспомнить вновь влюбленную печаль — Глухую память молодости нашей. 28-XI-35 «Не спасут тебя мудрые книги…» Не спасут тебя мудрые книги От отчаянья и пустоты. Горы, думаешь, сможешь ты двигать? Или мир переделать ты? А на месте твоих утверждений — Будет время — останется вдруг Только горечь ненужных сомнений И беспомощный жалкий испуг. Станешь тихим, простым, человечным, Будешь плакать — один, без меня, Будешь плакать о том, что не вечны Очертанья ушедшего дня. И впервые, без мудрости тонкой Ты припомнишь о завтрашнем дне, Об озябнувших детских рученках, О разбитом в столовой окне… Будет время, и в яростной скуке Ты заломишь (совсем, будто я!) Твои крепкие, сильные руки Над безвыходностью бытия. И взглянув на портрет Новикова И на груды растрепанных книг, Ты уронишь, придушенный крик Вместо нужного, умного слова. 24-XI-32 «Этим летом опять поедем…» Этим летом опять поедем Вдоль далеких дорог — ты и я. Снова будем на велосипеде Проезжать чужие края. Мы должны побывать в Бретани, Мы должны… но скорей, скорей! Как нам страшно в мерзлом тумане У мигающих фонарей. Ведь потом ничего не будет. Ведь должны еще много знать. Ведь уходят и годы, и люди. Торопись, торопись не отстать! Мы должны… но молчи об этом! Только лето у нас с тобой. Больше мы не увидим света, Никогда не вернемся домой. Это наше последнее лето Перед смертью или войной. 12-II-36
PROVINS Под темным полночным покровом, Чуть светит пятно фонаря. Над городом средневековым Тяжелые звезды горят. Старинные стены и башни, Прижатые в вечность дома. На улочке древней и страшной — Тяжелая, древняя тьма. Сплетает усталость ресницы, В руке неподвижна рука. Вдали полыхают зарницы И смотрят из черной бойницы Нам вслед неживые века. Над городом — вечным сияньем — Тяжелая звездная твердь. И где-то — тяжелым молчаньем — Уже недалекая смерть. 7-VII-36 «Я покину мой печальный город…» Я покину мой печальный город, Мой холодный, неуютный дом. От бесцельных дел и разговоров Скоро мы с тобою отдохнем. Я тебя не трону, не встревожу. Дни пойдут привычной чередой. Знаю я, как мы с тобой несхожи, Как тебе нерадостно со мной. Станет дома тихо и прилично, — — Ни тоски, ни крика, ни ворчни… Станут скоро горестно-привычны Без меня кружащиеся дни… И стараясь не грустить о старом, Рассчитав все дни в календаре, Ты один поедешь на Луару В призрачно-прозрачном сентябре. И вдали от горестной могилы, Где-то там, в пути, на склоне дня, Вдруг почувствуешь с внезапной силой, Как легко и вольно без меня. 11-XII-36 «Считать толково километры…» Считать толково километры, По карте намечая путь, Учесть подъемы, силу ветра. Что посмотреть. Где отдохнуть. Решить внимательно и строго, Что можно брать с собой, что — нет. Вязать пуловеры в дорогу И чистить свой велосипед. Мечтать о воздухе хрустальном, О тишине лесов и рек, О городке провинциальном, Где будет ужин и ночлег. И в настроении прекрасном На карту заносить пути, — Пока не станет слишком ясно, Что больше некуда идти. |
