ЛЕТНЯЯ НОЧЬ Ночь летняя спускается на землю, Какой покой, какая тишина! С ресницами, тяжелыми от сна, Деревья околдованные дремлют. Взгляни наверх: всё небо полно звезд! Дух занимается и голова кружится… Гляди глазами, мутными от слез, Как Млечный путь, что риза, серебрится. Колени сами клонятся в траву, И плакать хочется и хочется молиться, И сердце рвется из груди, как птица, Как будто Бога видит наяву. ВЫСОКОЕ МЫТО Посвящается другу моей молодости Андрею Ник. Лосскому ВЫСОКОЕ МЫТО Высокое Мыто – для всех небольшой городок, Где площадь, костел, а другого приметного нету. Высокое Мыто для сердца – такой уголок, Где прожиты были три самые светлые лета. Высокое Мыто по карте лежит в стороне От Праги: вокруг заливные луга, огороды, Для сердца – Высокое Мыто в волшебной стране, Где всё воскрешает ушедшие юности годы. 1951 ЛЕТНИЕ СУМЕРКИ Сумрак льется в окно, смолкли птицы, Скоро первая брызнет звезда. Тихо всё… Только ветер страницей На столе шелохнет иногда. И тогда у окна занавески Надуваются, как паруса: В этот час обескрылели вести И смолкают людей голоса. Мы с тобою огня не рассветим, Чтоб огнем не вспугнуть полусвет: Мы с тобою притихли, как дети Перед елкою на Рождестве. Мы с тобой не нарушим молчанье, Совершенное в скудости слов… И душа – потрясенное зданье Тишиною до самых основ. 1935 УСТАЛОСТЬ Ах, это тепло от земли И это вечернее небо, Усталые ноги в пыли, Стол где-то в саду, Стакан молока и ломоть душистого хлеба… Ах, это тепло от земли и это вечернее небо! И эта, как сладостный яд, Усталость, сковавшая члены, Внезапно умолкнувший сад. Газон, где левкои цветут, И сон, для которого каждый усталый – заранее пленный. Ах, эта, как сладостный яд, усталость, сковавшая члены! 1937 «Я не могу писать стихов…» Я не могу писать стихов: Душа угрюма… Ни верить снам, ни слушать снов, Ни верить думам. И только луч, какой-то луч, Светло певучий, Пронзает груды черных туч И ранит тучи. И только волн глухой прибой, Как в дней начало, Идет одной сплошной волной И бьет о скалы. Я вижу сад, огромный сад, Как песнь разлуки, Из окон льются и летят И плачут звуки. Сад притаился и молчит, Молчит и дышит: Рояля яростный прибой Далеко слышен. Я вижу девочку на вид (Ведь слез так мало). Что под Бетховена навзрыд Всю ночь рыдала. Аппассионата! Вопль души, Стон безудержный… Я вся в слезах, в ночной тиши Стою, как прежде. И юность бедную мою По ризы краю В последний раз я узнаю И забываю. 1943 МОЛОДОСТЬ Ты, может, позабыл? Но молодость свою Никто и никогда не забывает! Вот оттого-то я ее пою И с радостным волненьем вспоминаю, Как сад шумел, как искрилась вода, Как под ногами пели травы, Как проплывало облако курчаво И первая вечерняя звезда В потухшем небе трепетно мерцала. Но бури собирались иногда, Сад вдруг темнел и хмурилась вода, Деревья гнулись, листья трепетали, И небо становилось цвета стали… Всё это есть и ныне. Но тогда Свежее были радость и печали. 1952 РАССТАВАНЬЯ Мне снились сначала одни расставанья: Болотистый край, камыши и песок. И ты, уходя, очарованный странник, Как в тягостном сне, оглянуться не мог. Когда на гремящей платформе вокзала С тобой мы прощались, друзья наяву, То сердце не ведало, сердце не знало, Как трудно найти разрывную траву. И вот, год за годом, мне снились прощанья: С бурлящей волной уходил пароход, И ты исчезал, очарованный странник, В туманную даль голубеющих вод. И только однажды мне снилось свиданье (Мне сон этот помнился долго потом), Мы, за руки взявшись, бежали садами Средь яблонь цветущих, омытых дождем. Ужели умру и тебя не увижу? Ужели, как милость, не будет дано Хотя бы единое, к смерти пусть ближе, Но всё же свиданье, хотя бы одно? Чтоб здесь, на земле еще, повесть разлуки По дням и годам рассказать не спеша, Минувшее вспомнить, и, юность порукой, На всё зазвенишь, как вторая душа! 1948 |
