«О, если б сон, о, если б сон без снов!..» О, если б сон, о, если б сон без снов! Забыть, забыть об этих днях и бедах… О, если б друг, но другу не поведать, Не передать тоски сквозь косность слов. О, если б смерть, но страшный прах; О, если б тот, кто говорит, что любит, О, если б он! Но между нами люди. Слов непрощенных боль и будущего страх. Грядущий день — лишь повесть новых бед, И утро – лишь исход для новых теней. О, если б ночь и сон без пробужденья, О, если б ночь, которой утра нет! 1939 «Только не о том, что сейчас…» Только не о том, что сейчас, Только не о том, что сегодня. Только не о гневе Господнем. Что так страшно карает нас! А о марте, о снеге, что тает, О немом прорастании злаков, О безветренном море фаяков, Где играла с мячом Навзикая. Но это ты можешь только сейчас. Но это ты смеешь еще сегодня, Но знай, что твой не минует час И ты не уйдешь от гнева Господня. Тоскуя, тоскуя безмерно и страшно скорбя, Все выплакав слезы, и боле утрат не считая, Душа моя, пленница, как ты уйдешь от себя К тем синим волнам, где увидел Улисс Навзикаю? «Говорят, что я еще молода…» Говорят, что я еще молода И на девочку будто похожа… Во время войны и голода И я постарею тоже. И будут белые пряди, И будут морщины вдруг, И некому будет гладить Работой сведенных рук. Накину на зябкие плечи, Когда стемнеет, платок… Но голос мой, голос певчий, Ужели и ты умолк? Мне Богом даровано с слова Снимать молчанья печать… За этот дар я готова, Но впрямь ли, впрямь ли готова Земные дары отдать? 1941 «Еще мы вместе все, друзья, друзья…» Еще мы вместе все, друзья, друзья, Но мы уже разлучены судьбиной: Не может быть, чтоб жребий сей нас минул, Но да минует Страшный Судия! Мы говорим забытые слова, Забыв о дне неизреченных бедствий, И садим сад, где прорастет трава. И строим дом – чужих детей наследство. А жизнь могла бы быть прекрасна так, Когда пчела жужжит над сонной мятой: Но все идут, ступая мерно в такт, Тяжелой поступью послушные солдаты. И гибнет всё – посевы, города, И души гибнут – люди, люди, люди! Года текут, как мутная вода, И трубный глас ночами сердце будит. Но, как отцы, теряя всё опять, Мы заключим таинственное братство, Чтоб телу было легче умирать, Чтоб сердцу было легче расставаться. 23.VI.1943 «Иногда, просыпаясь, забудешь совсем, что война…» Иногда, просыпаясь, забудешь совсем, что война; Удивленные очи слепят еще сонные грезы… Иногда, просыпаясь, вдруг кажется: эта страна На иные суровые страны ни в чем не похожа. Может быть, на стекле ледяные застыли цветы, А другие, живые, мешают с рождественской елью Теплый запах и краски; ребенок смеется, и ты Предаешься на миг беспричинно, как в детстве, веселью. И поешь, и смеешься, грядущее снова встает, Словно утром залитые розовым солнцем вершины. Иногда, забывая, еще и теперь запоет Уязвленное сердце и верит на миг, на единый. .1944 г. «Не знаю, от жизни ль угрюмой…» Не знаю, от жизни ль угрюмой, От грозного ль клика войны Молчит моя Муза-подруга И даже не видит весны. А в белом цвету уж черешни, И воздух опять голубой, И свод первозданный и вешний, Качаясь, плывет над тобой. И травы душисто упруги, И влажно дымятся сады… Проснись же, о муза, подруга, И в светлый ей лик погляди! 1944 НОВЫЙ ГОД Старый год, последний год кровавый, Небывалый, самой злой войны, Мы сегодня с поминальной славой Проводить и позабыть должны. И взглянуть в лицо младому году… Год прекрасный, что ты нам сулишь? За труды, утраты и невзгоды Чем усталых сердцем одаришь? Но когда кругом кипит веселье, Но когда кругом всё петь должно, В наших душах – горькое похмелье, В наших душах – терпкое вино! Та страна, что всё же всех дороже Сладостью родного языка, Так же, как и прежде, далека: Ни простить, ни позабыть не может. 1946 НОВАЯ ВЕСНА Посвящается моему мужу Михаилу Антоновичу Голику «Был март. Ты, наверное, знаешь, читатель…» Был март. Ты, наверное, знаешь, читатель, Что в марте впервые смеется весна, Впервые нам кажется зимнее платье Тяжелым, и хочется волосы снять. Так в марте, стуча каблуком о ступени, Бежала красавица, девушка лет Шестнадцати; дождик, впервые весенний, Веселыми каплями брызгал ей вслед. Она хоронилась от капель и крапин, Она на бегу подставляла ладони, А он то затихнет, то снова, внезапен, Тяжелую светлую каплю уронит. Так, глядя в лицо ей, в то утро я вдруг ощутила, Что это весна, что она уже тут, Что дождь – жизненосен. Что неба высоки стропила, Что месяц – и бурно сирени кусты зацветут. 1937 |
