«Да, мы были слегка не в себе», — радостно подумала Джесси. В сущности, они с Джессом словно бы перешагнули какую-то границу друг в друге и с веселыми воплями появились на другой стороне. Правда, она никогда бы не осмелилась сказать ему, что он самый настоящий каннибал, хотя и в лучшем смысле этого слова.

«Никаких эротических мечтаний», — строго приказала себе Джесси. Она заставила себя снова приняться за уборку: собрала все лишнее — бумаги, газеты, всевозможные мелочи, — увязала их в простыню и засунула в кладовку. Конечно, Марта Стюарт и Элоиза[8] такого бы не посоветовали, и все же ей удалось закамуфлировать массу изъянов. Но фотографии Джесса Дарка она убирать не стала — не могла же она запереть его в кладовке. Она положила снимки в шкафчик возле плиты. Может быть, она покажет его подругам — позже, если найдет для этого подходящий момент.

Сейчас некогда вспоминать о потрясающих оргазмах… ей надо приготовить кур… покрыть их глазурью… и о чем она вообще думала?

Джесси умела готовить; она знала, что делает. Насвистывая, она помыла и намазала лимонным соком маленьких цыплят. Фьють, фьють, фьють, ввела размягченное масло им под кожу… Фьють, фьють, фьють, обмазала их еще некоторым количеством масла, абрикосовым джемом и натертым имбирем. Потом она раздвинула их ножки и таким вот непочтительным образом усадила на корточки в горячую духовку… а затем повернула ручку до упора. Готовить кур на таком большом огне — способ рискованный: если Джесси на минуту забудет о них, они могут превратиться в обугленную шелуху.

Так, если теперь ей удастся приготовить закуски, то положение будет спасено. Джесси открыла сумочку и достала оттуда баночку столь ценную, что ей пришлось буквально держать ее в руках по дороге из Колорадо в Нью-Йорк, баночку настоящего зеленого чили.

Джесси не могла удержаться. Открутив крышку стеклянной банки, она решила попробовать ложечку. Впервые она ела зеленый чили три дня назад, в Колорадо, за ужином. В тот вечер Джесси наконец набралась смелости пригласить Джесса Дарка в свою комнату мотеля и дополнить личную историю серией лихорадочных «впервые»: она впервые переспала с героем своего материала (не то чтобы она этим гордилась, но удовольствие затмило все сомнения), у нее впервые случился спонтанный оргазм непосредственно в момент проникновения, она впервые закрыла глаза и приняла осознанное решение не контролировать происходящее. Она впервые не продумывала ответы, а говорила о своих чувствах, не опасаясь за последствия. Впервые она показала мужчине свое израненное тело.

Вспомнив об этом, Джесси перенеслась назад, в то мгновение, столь неожиданное. Как она решилась на такое так скоро, с этим почти незнакомцем? Годами она вела себя в сексе чрезвычайно осторожно, даже нерешительно, словно бы ходила на цыпочках или даже по канату. Может быть, да… нет, скорее нет. В постели Джесси была скрытна, даже когда ей хотелось кричать. Все, кроме правды. А сейчас она не могла поверить, что действительно произнесла слово «любовь». Следовало ли ей прикусить язык (уже и так прикушенный в пылу страсти)? Это слово отпугнуло Джесса или, наоборот, привлекло его к ней? Джесси улыбнулась, выкладывая зеленый чили в вазочку. Это потрясающая приправа к случившемуся: горячий бархат.

Да, он позвонит, когда обещал. Он не такой, как все… он не трусливый.

Она почистила картофелины и положила их в духовку, окружив веточками розмарина, переложив дольками чеснока и заправив оливковым маслом. Джесси уже одолевал голод.

Мысленно она перенеслась в мексиканский ресторанчик в Койотвилле, Колорадо, вновь переживая «эпохальные» наслаждения той ночи… Какое все-таки облегчение, когда мужчина перехватывает инициативу.

Когда Джесси подошла к Джессу Дарку за комментарием, он показался ей вежливым, но осторожным; его черные глаза быстро скользили по ее лицу, оценивая. Она вспомнила, какие усилия прикладывала, чтобы не показаться дурой. Джесси упомянула о своей докторской степени по антропологии, особо подчеркнула, что занималась исследованиями племенных обычаев (умолчав о том, что интерес к этой теме возник у нее в тринадцатилетнем возрасте, когда ее возбудило неполиткорректное описание «индейского» похищения в романтическом вестерне «Рамона»).

В надежде на одобрение Джесси подарила ему свою книгу «Белые люди Джексона с гор Рамапо»,[9] удостоенную премии. Как ее порадовало, что он отнесся к ней благосклонно, — а именно так можно было понять неожиданное приглашение на ужин в близлежащее кафе, известное своими блюдами с зеленым чили. Джесси составила ему компанию в радостном ошеломлении. Она пыталась поддерживать разговор, а в это время кровь закипала у нее в жилах, и она чувствовала легкое опьянение из-за прилива гормонов.

Как только они сели за стол, Джесс Дарк спросил, почему ее волнует, были анасази каннибалами или нет. Прежде чем ответить, она задумалась, потягивая крепкий напиток через соленый край тяжелого бокала (оглядываясь назад, можно предположить, что та нешуточная «маргарита»[10] отчасти повинна в том, что Джесси отступила от своего принципа — не ложиться в постель с мужчиной, с которым встретилась по работе).

— Меня увлекла точность научных доказательств, — сказала она после раздумья, — то, что пепел так прекрасно все сохранил, позволив воссоздать мгновение ярости, имевшее место больше тысячи лет назад… Это заинтересовало меня.

Тогда он взглянул на нее с едва заметной улыбкой. У него были очень сухие губы, и казалось, от этого непривычного для него мимического движения они даже потрескались. Впоследствии Джесс признался, что именно тогда принял решение затащить ее в постель: «Я понял — ты сердилась, ты что-то скрывала. Видимо, тот древний эпизод увлек тебя не случайно, и это показалось мне интересным».

Они проговорили до самого закрытия кафе. Они словно пребывали в забытьи, пока официант не начал вытирать столики и не включил свет (до того они сидели при свечах). Джесси получала огромное удовольствие. Все эти годы она ужинала с десятками разных мужчин, задавая себе один и тот же вопрос: «Может, это он?» Но ее внутренний голос неизменно отвечал: «Нет, не он, не этот».

И вдруг ей даже не пришлось спрашивать: она просто посмотрела на свечу, догоравшую на столе между ними, и сказала «да».

Даже смешно, до какой степени их тянуло друг к другу. Это был не тот распространенный случай, когда один вожделеет больше, а другой меньше. Джесси видела в его глазах отражение собственного желания. В какой-то момент их беседы лицо Джесса внезапно смягчилось, его черты словно бы потеряли четкость, и он робко опустил глаза. А когда он снова взглянул на нее — о, если бы только можно было сфотографировать его в тот момент! — во взгляде сквозила такая беспомощность, как будто он не решался сказать о своем желании. В ту минуту она его просто обожала, ведь он казался таким беспомощным — уже не тем крутым парнем, что в два счета расправился с газетчиками, а нежным и ласковым (чего она никак не могла ожидать, рассматривая его фотографии в газете). Итак, Джесс смотрел на нее с невыразимой нежностью и надеждой.

Стоит ли рассказывать подругам, что случилось потом? Показывать ли им фотографии? Или устроить просмотр телевизионного сюжета о нем? Ей очень хотелось это сделать, но безопасно ли открывать такой секрет?

Может, надежнее все-таки промолчать? Тайны сексуальной жизни имеют свойство испаряться, если сообщать о них в компании. И все-таки Джесси хотела, чтобы подруги узнали: то, что сделал для нее Джесс, превзошло все ее ожидания… это не было обычной связью. Она пообещала себе не рассказывать историю в подробностях, а просто упомянуть, что «встретила мужчину».

Джесси зажгла свечи на столе, поставила шесть лучших фарфоровых тарелок и положила шесть льняных салфеток, которые, слава богу, вовремя вернулись из китайской прачечной. На мгновение она подумала, не убрать ли один из приборов, ведь Марта сказала, что не останется. Но какой-то инстинкт подсказал Джесси оставить еще одну, шестую, тарелку напротив предполагаемого места Клер, почетной гостьи (та должна была сидеть во главе стола).