«Она сегодня как с цепи сорвалась, — отметила про себя Нина. — Ох, не избежать нам беды!»

— Да, кто-нибудь в курсе, у Клер есть прикрытие? — спросила Марта.

— Какое прикрытие? — не поняла Лисбет.

— Страховое! «Голубой крест» или «Голубой щит»?

Джесси решила, что пора вмешаться:

— Марта, это личное дело Клер. Прошу тебя, не поднимай эту тему при ней.

— Ну конечно! — крикнула Марта. — По-твоему, я должна спокойно смотреть, как она рожает дома на индийской циновке или африканском коврике? Она вообще собирается обратиться к врачу? Очнитесь, дамы, если вы дорожите подругой. Я готовлюсь к худшему… У меня чутье на эти вещи, и, как только она исчезла, я сразу заподозрила — что-то нечисто. И знаете, мои худшие опасения оправдались, когда я увидела ее по дороге сюда.

— Ты видела Клер? — едва не сорвалась на крик Джесси.

— Представь себе, да. Изменилась она до неузнаваемости, — с готовностью сообщила Марта. — Я не собиралась об этом рассказывать, вскоре вы сами убедитесь, и все же… сперва я даже приняла ее за… бомжиху. Какая-то вся всклокоченная, в бейсбольной куртке и расшнурованных кроссовках. Растолстела страшно! Мне неприятно об этом говорить, но она… превратилась… в старую ведьму. Все лицо в морщинах… шея в складках… Положа руку на сердце, она выглядит слишком старой и невменяемой, чтобы заводить ребенка. Ей нужна наша помощь.

Не находя слов от волнения, подруги опустились на диван.

— А я думаю, это была не Клер, — наконец прервала молчание Джесси. — Ну не могла она так измениться! Наверное, та женщина просто похожа на Клер…

— Во всяком случае, — многозначительно сказала Марта, — я позвала ее, а она, даже не обернувшись, вскочила в автобус.

Джесси встала с дивана и с тревогой покосилась на входную дверь. Бедная Клер, не дай бог она это услышит!

— Ну вот что, — обратилась к подругам хозяйка, — до прихода Клер мы должны кое о чем договориться. Мы все ее любим и знаем, какая она… ранимая. Я очень прошу вас — будьте… осторожны, обдумывайте каждое слово. Мы ведь не хотим ей нанести душевную травму.

И в эту самую минуту раздался звонок.

— Это она! — завопила Марта, подбегая к переговорному устройству. — Прямо гора с плеч свалилась. Я уж думала, что уйду, не дождавшись ее. — Опередив Джесси, она нажала на кнопку, чтобы открыть дверь новой гостье.

А та, стоя внизу, яростно давила на кнопку «Жирар. 12 А». Она была вне себя от ярости и вопила так, что ее голос можно было услышать не только в трубке домофона, но, вероятно, он разносился по всему вестибюлю. Причиной тому послужила непростительная ошибка старины Говарда: он решил возобновить процесс, в некотором роде прерванный Мартой.

— Ах ты, урод! — верещала Сью Кэрол (а это была она), пытаясь удержать многочисленные сумки. — Быстро застегни ширинку, слышишь?

Она, не глядя, выхватила из ближайшей сумки какой-то предмет и со всего размаху врезала бедолаге. Когда старина Говард стал медленно оседать на пол, Сью Кэрол поняла, что ударила его свадебным альбомом. И вот теперь все ее фотографии, пожелтевшие приглашения, несколько любовных писем и диплом о среднем образовании посыпались на пол.

В этот момент послышался сигнал домофона, оповещавший о том, что она может войти. Сью Кэрол в спешке подобрала разбросанные вещи и ринулась к лифту.

— Видишь, до чего ты меня довел? — крикнула она. — Старый хрен! Моя бы воля, я бы вас всех кастрировала.

Старина Говард в ужасе дал деру, хлюпая рваными галошами.

В которой Сью Кэрол, пылающая гневом, как Медея, появляется на Бутан-стрит «с вещами» и странным подарком.

В пылу гнева Сью Кэрол могла бы, как в левитации, взлететь на двенадцатый этаж. Вне себя от ярости она мчалась по улице, едва касаясь ногами земли. Господи, как же она ненавидела Боба! Из-за него она была вынуждена, прихватив с собой самые ценные, самые памятные вещи, тащиться по обледеневшему городу. Из-за него она рисковала получить обморожение и быть по ошибке принятой за бездомную. Впрочем, почему по ошибке? Она и вправду была бездомной — и все из-за того, что негодяй не мог держать это на замке.

Даже достигнув точки кипения, Сью Кэрол не забывала о некоторых приемах тренинга, помогающих отследить собственные реакции и способы выражения разных эмоций. Ее наблюдения, ее «третий глаз» пришлись бы очень кстати, доведись ей играть Медею.

«Запоминай, — говорила она себе, — эту энергию гнева, наделяющую нас сверхчеловеческими способностями, позволяющую мобилизоваться и сорваться с насиженного места».

Она прищурилась, пытаясь оценить свое отражение в металлической двери лифта, но ничего толком не увидела, ведь у нее была только одна контактная линза. Выглядела Сью Кэрол как-то несобранно. «Горе — это растерянность, — напомнила она себе, — и выражается оно не в слезах, а в том, что роняешь предметы и теряешь важные вещи: деньги, ключи, контактные линзы и проездной на метро. Потери материализуются».

Она лишилась правой перчатки, и, как знать, в каком состоянии были ее пальцы, сжимавшие чертову сумку с любовными письмами, резюме и свадебными фотографиями. Может, все закончится тем, что она лишится пальцев и будет цепляться за последнюю надежду культяпками? Сью Кэрол чувствовала: от положения нищей, отверженной и покалеченной ее отделяла лишь тонкая мембрана, которая получила пробоину сегодня утром, когда она сделала это ужасающее открытие. «Сумасшедший дом, — сказала она себе, — конец света, как я его представляю».

Но кое-какими «болеутоляющими средствами» Сью Кэрол запаслась: купила на улице несколько крошечных голубых таблеток. Экстази. Они ей точно понадобятся. Был еще собачий валиум, заказанный в аптеке для ныне покойного пса. В общем, она всегда могла облегчить свои страдания, хорошенько порывшись в кармане джинсов.

Это что же — она вот такая, какой выглядит теперь? Опухшее лицо, монголоидные глаза… Ей хотелось верить, что это металлическая дверь лифта все искажает. Потом изображение Сью Кэрол раскололось на две части, и она увидела подруг, чьи лица вытянулись от разочарования.

— Что ж, спасибо, — сказала она им. — Похоже, вы рады меня видеть.

— Мы думали, это Клер.

Клер. Господи, Сью Кэрол была в таком состоянии, что почти забыла, ради чего они собрались. Порывшись в сумках, она достала маленький пакетик, приобретенный в корейском магазинчике. Окинув взглядом квартиру, она заметила кроватку, битком набитую подарками, и затараторила:

— У меня совсем не было времени купить подарок, но я заскочила в корейский магазинчик неподалеку и купила там, — она задержала дыхание, извлекая из пакета подарки, — вот эти замечательные овощи.

Марта, Джесси, Нина и Лисбет по-прежнему смотрели на Сью Кэрол, и в их взглядах читалось полное непонимание. Сью Кэрол предъявила им крохотный баклажан и миниатюрные цуккини.

— Вот такие малюсенькие овощи — в самый раз для малыша… Как удачно, что я приметила их по дороге сюда. Такие прелестные морковочки, и такой микроскопический баклажанчик, и даже чудесный мини-арбузик. Правда, хороший подарок для будущей мамы?

— Она свихнулась, — прошептала Нина.

— Должно быть, это обошлось тебе в три доллара девяносто девять центов, — фыркнув, предположила Марта.

«О господи, — опомнилась Джесси. — Я ведь хозяйка и должна держать ситуацию под контролем».

— Главное, ты приехала сама, — с теплотой в голосе сказала она и, взяв замерзшую руку Сью Кэрол в свою, увлекла подругу в дом.

К удивлению Джесси, та смотрела на нее едва ли не враждебно.

— Не надо добрых слов, а то я расклеюсь. Я все могу вынести, кроме доброты.

— Ты у нас такая красивая, — хором произнесли подруги.

— Да вы что?

— Честное слово.

— Ты великолепна, — заверила Нина.

— Просто прелесть, — добавила Лисбет.

— Уж не знаю, как это тебе удается, но выглядишь ты здорово, — признала Марта.