Марта подумала, что сейчас в моде большие ванные; они значительно повышают стоимость квартир. А ее ванная просто огромна. Раковины из настоящего мрамора, позолоченные краны. Зеркала венецианского стекла, а на потолке — французская люстра, которая, вполне возможно, некогда украшала один из залов… Версаля. Андре, дилер, занимавшийся антиквариатом, доставал для Марты вещи — за очень неплохие деньги, зато без лишних вопросов. Он не сообщил ей, где приобрел эту люстру, но показал ее изображение в старинной книге, и знаете, где она висела?
— Скажем только, что Мария Антуанетта тоже была к ней неравнодушна, — сказал он Марте.
И вот теперь эта люстра заняла почетное место в Мартиной ванной. Вся комната была бело-золотая, а из трех окон открывался самый лучший вид на город.
Да, ванная у Марты великолепная, но другой и быть не могло: она проводила здесь массу времени. Она пробежала глазами по графикам температур и овуляции, прикрепленным к венецианскому зеркалу. Красным обозначались ее попытки забеременеть (в последние два года): красная линия, ведущая в никуда.
Еще и поэтому сегодняшний день был таким важным — даже не просто важным, а решающим. Марте понадобился год, чтобы записаться на прием к доктору Фрэнсису Хитцигу, самому востребованному в мире специалисту по бесплодию. И как только ее подруги умудрились выбрать для бэби-шауэра именно сегодняшний вечер?
Может, по предсказаниям астрологов этот день чреват какими-нибудь неприятностями? Марта не особенно верила в такие прогнозы, но как-то раз одна клиентка порекомендовала ей своего астролога. Марта пошла к нему и даже заказала свой подробный гороскоп, чтобы только отвязаться и в то же время укрепить отношения с клиенткой: та унаследовала от покойного мужа империю по производству краски для волос, а посему могла позволить себе квартиру среди звезд во всех смыслах этого словосочетания. Гороскоп Марты оказался туфтой, стоившей beaucoup[34] баксов, причем наличными, но, видимо, в силу простого совпадения там обнаружилось несколько любопытных деталей. Оказывается, по знаку зодиака Марта — Козерог, то есть козел. Стоит этому козлу стукнуть копытом, как Марта сразу вознесется на самую вершину. В общем, что-то в этом роде. В гороскопе были также обозначены шесть дней, когда ей нельзя принимать решения, и сегодняшний, 21 декабря, был как раз таким днем. То ли Луна в Сатурне, то ли еще что.
Поистине, этот день оказался самым трудным в календаре Марты: мало того, что сегодня день рождения ее Дональда (причем не обычный день рождения, а сорокалетие, юбилей, жизненная веха), так ей еще нужно попасть на прием к главному гинекологическому светилу-Нью-Йорка, к самому доктору Хитцигу. Марту записали на 17.15, то есть сверх основного расписания (единственный шанс прорваться к доктору, и упускать его было бы безумием). Словом, сегодняшний день — во всех смыслах решающий. От предстоящего маршрута просто захватывало дух: сначала на север, в сторону клиники «Маунт-Синай»,[35] потом в южную часть Манхэттена, к Джесси, а потом опять назад, к Юнион-сквер,[36] где Марту ждет столик (забронированный одиннадцать месяцев назад) в самом модном ресторане Нью-Йорка, в «Зеленом омаре».
И почему Джесси настояла на том, чтобы устроить вечеринку на этом ее чердаке? Еще и место такое неудобное — надо пилить через весь Манхэттен. В любой другой вечер Марта предложила бы устроить праздник у себя, в «Ph 43». Во-первых, ее пентхаус — это, слава богу, не чердак Джесси, во-вторых, она живет в удобно расположенной, цивилизованной части города, в-третьих, она могла бы пригласить повара и официантов, чтобы подруги отдохнули как люди, а не бегали как очумелые среди всего этого предрождественского безумия, охватившего город. Да вдобавок сегодня еще обещают «бурю столетия».
Марта стояла обнаженная перед большим, до пола, зеркалом. Вдруг она почувствовала какой-то легкий укол, а скорее даже стук в груди. Она знала, что это не паника. У Марты было одно незначительное сердечное заболевание, характеризовавшееся теми же симптомами, что бывают при волнении, — пролапс митрального клапана. Время от времени в области сердца начиналась какая-то стукотня, ток кислорода то замедлялся, то ускорялся, в связи с чем возникало ощущение, похожее на внезапный испуг.
«Успокойся, — скомандовала она себе. — Теперь зарядит, как часовой механизм…» А ведь день вроде бы начался успешно: сделка прошла гладко, правда, как ни странно, возникли кое-какие непредвиденные расходы… но такое случается. Марта сумела сгладить ситуацию: неужели устраивать скандал из-за пары тысяч, включенных в графу «прочие расходы», когда на кону миллионы? Марта с радостью взяла это на себя — ко всеобщему удовольствию. Покупатели, рисковые супруги-капиталисты, уже сегодня уснут в башне-триплексе, вознесенной высоко над южной частью Центрального парка, в спальне со сводчатым потолком и стрельчатыми окнами, из которых открывается вид «умереть — не встать никогда». Да, в обозримом будущем новые владельцы триплекса будут счастливы, хотя это продлится всего несколько месяцев, — в наше время недвижимость на глазах теряет в цене.
Ч-черт… Теперь Марта готова была убить себя из-за того, что в честь завершения сделки выпила апельсинового сока, — именно сок, будь он трижды проклят, спровоцировал у нее состояние, похожее на панику. Углеводы, сахар, особенно фруктовый сок нарушили ее метаболизм, вредили сердцу. Пребывая в эйфории по поводу событий этого дня, Марта забыла о своей проблеме и выпила свежевыжатого сока. Большая ошибка. Марта вспомнила, что в последний раз, когда она выпила сок и съела отвратительную липкую булочку (на этом настаивал идиот-продавец), ее вынесли из банка на носилках и увезли на машине «скорой помощи». Аллергическая реакция в совокупности с врожденным повышенным уровнем глюкозы вызывала у Марты симптомы паники: влажные ладони, бешеный стук сердца. В такие моменты она могла даже потерять сознание, что однажды и произошло, она рухнула на мраморный пол и сильно ударилась головой.
Марта вдыхала и выдыхала, стараясь замедлить учащенное сердцебиение. Она должна произвести на доктора Хитцига хорошее впечатление, должна, просто обязана… Ее не отпускало чувство, что для нее это последний шанс родить ребенка. А она должна иметь ребенка.
Она не злилась на Клер, наоборот — радовалась, что подруга, по крайней мере, не окончит свои дни в полном одиночестве. Но это она, Марта, полностью экипирована, чтобы подарить этому миру ребенка, а не Клер, чей специфический стиль жизни просто не совместим с подобным предприятием. И вот вам, пожалуйста, — забеременела не Марта, а Клер, причем явно без всяких усилий, в каком-то безумном любовном угаре, о котором им еще предстоит услышать сегодня вечером.
Марта поклялась не судить. «Все мы разные, — напомнила она себе, — и то, что было бы непростительным поведением в моем случае, вполне извинительно для Клер». Она еще не знала подробностей, но могла их вообразить, зная Клер. Впрочем, может быть, и не могла вообразить: Клер была единственным человеком, всегда удивлявшим Марту.
Она также пообещала себе, что сделает все возможное, чтобы подруги не чувствовали себя униженными. Зная их нрав, она предпочитала умалчивать о своих достижениях. Между прочим, на прошлой неделе Марту выбрали «Риэлтером года», но она лучше не будет об этом распространяться или, по крайней мере, попробует приуменьшить свои успехи. Она вовсе не хотела тыкать подруг носом в очевидный факт: у нее есть то, чего нет у них. Что поделаешь, зависть свойственна человеческой натуре…
А еще Марта собиралась всячески скрывать, что не одобряет безрассудного поведения по меньшей мере трех ее лучших подруг. Ей-богу, носятся по Нью-Йорку, да и по свету, словно им все еще по двадцать лет, игнорируя очевидное: если они хотят позаботиться о будущем, вернее, о том, чтобы как-то скрасить остаток своих дней, то у них остается совсем мало времени.
