Теперь политика вступила в свои права.

Для "Свободной Франции" все это было неожиданно. Как полагали в Лондоне, генерал Жиро и адмирал Дарлан находятся в Алжире на своих постах. В штабе Эйзенхауэра считали, что вопрос должен быть решен, и что Эйзенхауэр согласился тщательно все разработать. Следовало удалить одного из двух людей, в руках которых находилось командование.

Было известно, что уже несколько месяцев назад генерал Жиро отстранился от всего. Этот отличный воин не был способен себя защищать, он ничего не знал о политических интригах, и он прекратил маневрирование, после одного или двух неудавшихся на него покушений. Для него больше вопросов не было.

С тех пор, как в мире стали происходить убийства по политическим мотивам, никто уже этому не удивляется.

Адмирал Дарлан проиграл свою партию. Тщетно он приказывал своему подчиненному, который командовал флотом в Тулоне, уйти в Алжир. Этот последний допустил, чтобы немцы заминировали выход из крупнейшего порта Средиземноморья, полностью "сковал" флот, который находился под его командованием. Чуть позже французский флот был затоплен. Что оставалось Дарлану? Ничего и более чем ничего. Несколько разбросанных кораблей, ушедших из Касабланки, связанных в Александрии, Дакаре — всего лишь призрак флота. Полностью обескураженный адмирал не заботился больше по поводу тех, кто мог к нему прибыть и не предпринимал никаких мер предосторожности. Он чувствовал, что потерял сцену, на которой ранее он играл плохую роль. Высадка союзников в Северной Африке должна была кончиться трагически.

Около 14:30, 24 декабря 1942 г. черный автомобиль "Пежо-401" поднявшись по улице Мишле, остановился у тротуара неподалеку от "Летнего дворца". Из него вышел молодой человек, пожал руки трем другим пассажирам, зашел в небольшую церквушку, коротко помолился и отправился к решетке, окружающей дворец. Он задержался у ворот, переговорил сторожем, вошел и предъявил карточку посетителя на имя Морана и пожелал увидеть "господина адмирала Дарлана". Кстати, он уже приходил утром…

Он вошел в вестибюль мавританского здания, где находился офис верховного комиссара и остался один в небольшом зале. Он был очень спокоен. Узкий и темный проход вел по направлению к бюро адмирала.

В 15:00 — говорят одни, или в 15:35 — говорят другие, автомобиль адмирала въехал в сад и Дарлан вышел из него в сопровождении своего адъютанта капитана 2 ранга Уркада. Они вошли в кулуар, и увидели там молодого человека, который их ожидал. Они миновали его, Уркад повернул направо в свое бюро и тут услышал выстрел, затем второй… Молодой человек в упор стрелял в адмирала, и тот упал. Он был поражен в лицо и в грудь. Тот, кто стрелял, уже спрятался в кабинете адмирала. Уркад его преследовал, получил два выстрела в короткой схватке и был ранен в бедро.

Прибежали контр-адмирал Баттэ, капитан де Сен-Сир, и унтер-офицер охраны. Молодой человек был схвачен, отдал свой револьвер и закричал: "Не убивайте меня!"

Адмирала в бесчувственном состоянии перевезли в госпиталь Мейо. Мадам Дарлан прибывала в тот момент, когда священник соборовал умирающего. Он умер на операционном столе. Тело адмирала было поспешно перевезено на катафалке в зал генерал-губернатора. Официальные похороны состоялись 26 декабря в присутствии генерала Эйзенхауэра, генерала Жиро и консула Мэрфи. Войска союзников прошли перед гробом. Останки были помещены в мавзолей, переделанный из каземата на молу Адмиралтейства.

Когда адмиралтейство окончательно убыло из Алжира, останки с воинскими почестями были перенесены на кладбище в Мерс-эль-Кебире. Адмирал упокоился среди своих моряков.

Убийцей был молодой француз 20 лет по имени Фернан Бонье де Ла Шапелль, сын журналиста-редактора газеты "Депеш Альжерьен". Он окончил во Франции школу де Рош и называл себя роялистом. В 18 часов 25 декабря военный суд (Алжир тогда находился на осадном положении) приговорил его к смертной казни. Он был взят на месте преступления, причем предумышленного, но заявил, что действовал по собственной инициативе. При этих условиях приговор был очевиден.

На рассвете 26 декабря он предстал перед расстрельным взводом на полигоне Гуссейн-Дей и был казнен. Больше им никто не интересовался.

Кто же его к этому подстрекал? Об этом узнали очень быстро. Существовал заговор, и Бонье де Ла Шапелль был выбран для исполнения акции, необходимой в политических целях. Что ему обещали? Венец мученика или вмешательство для его спасения? Кажется он верил, что убийство Дарлана развяжет некие силы, которые поставят у власти других людей… Он получил какие-то неопределенные обещания и с горячностью и энтузиазмом юности согласился сделать то, что от него ожидали.

С другой стороны спрашивали: почему так поторопились устранить Дарлана?

Не существует больше никакой тайны в разгадке того, что можно было прежде называть "делом Алжира". Поначалу утверждали, что комиссар полиции ведший допрос убийцы и получив все данные, был настолько ошеломлен разоблачениями по поводу этого молодого человека, что даже разорвал протокол допроса. Это совершенно неверно. Еще существующие документы содержат эти имена, из которых некоторые были забыты, а другие обозначали тех людей, которые участвовали в работе последующих правительств.

У молодого человека нашли некоторое количество документов, которые с лихвой показывали на соучастников.

На втором допросе комиссар полиции спокойно убеждал его вернуться к своим заявлениям и настаивать на том, что он действовал по собственной инициативе. Так без сомнений он сможет спасти свою жизнь и даже быть освобожденным. Бонье де Ла Шапелль согласился.

Но ограничился повторением: "Я сделал то, что обещал сделать, обещания, которые мне давались, были значительными".

Назывались имена такие, как графа Парижского, членов "Комитета пяти" и т. д. Между покушением и 10 января 1943 г. дополнительное расследование привело к аресту по обвинению в соучастии в убийстве Анри д'Астье, де Ла Вижри, аббата Кордье, комиссаров Ачьяри и Гаридаччи, Мускателли, Брэнкара, Жака Брюнеля, доктора Морали, Александра отца и сына, Моатти отца и сына. Они провели некоторое время в заключении.

Граф Парижский с негодованием отверг обвинение.

6 сентября 1943 г. заключенные были освобождены, отрицая свое участие или соучастие в преступлении.

21 сентября 1945 г. дело было пересмотрено апелляционным судом Алжира, который отменил смертный приговор Бонье де Ла Шапелля и сделал из него убийцу из патриотизма. 26 декабря несколько членов Французского Комитета Национального освобождения возложил венок на могилу, расстрелянного в 1942 г., и забыли все, что касалось этих двух смертей…

Кажется, что имя убийцы в Лондоне игнорировали более 30 лет. Ходили также слухи, что он был агентом Интеллидженс Сервис, и что это англичане убили Дарлана и т. п. Следует уточнить, что были данные в неком донесении, указывающие на то, что существовал заговор против адмирала. В нем указывалось, что за 70 часов до убийства, о нем было известно, но никаких мер предосторожности принято не было.

Капитан 1 ранга дю Пэн де Сен-Сир из Военного бюро адмирала, спустя несколько недель после покушения, меланхолически заметил: "Это был выход, которого желал адмирал". Моральный надлом, который он испытывал в течение недель и сознание того, сколь велика его непопулярность, не переставали его мучить. Он искал риска, гулял без сопровождения в жилых кварталах, подставляя себя любому удару. Он с горечью упоминал о своей мечте, которую вынашивал так долго и которая никогда не осуществилась — кончить свои дни сенатором от департамента Лот-э-Гаронн.