Он сердито помахал лапкой у меня перед носом.

— Ты что, за дурака меня принимаешь, дешевый проныра? Все не так просто. Ты убил моих дилеров и забрал мою дурь. Госпоже это не понравится. Ей не понравится эта история, и ты ей тоже не понравишься.

Он нагнулся ко мне и разжал желтые челюсти в заговорщической ухмылке.

— Честно говоря, она приказала мне замочить тебя. Что ты об этом думаешь, дефектив?

Я подумал, что мне это совершенно не нравится, однако сбежать пока не было никакой возможности. Что ж, если мне предстоит умереть, то я должен произнести последнее слово.

Я подался вперед и поднял голову, чтобы посмотреть в глаза Медведя.

— Я думаю, что ты и твоя хозяйка можете засунуть свои угрозы себе в задницы, коротышка. Я знаю все о ваших таблетках и о том, как они калечат жизни невинных детей, которые хотят лишь немного поупиваться своими подростковыми страданиями. Да, вы зарабатываете на этом кучу денег, но сколько меда может слопать один медведь? Если хочешь знать, ты и так довольно упитанный, вон пузо какое разъел! Валяй, убивай меня, если хочешь, но я готов сто раз умереть, защищая детей, таких, как моя дочурка Бегги, от маленьких извращенцев, вроде тебя!

Кажется, мои слова задели его за живое. Он даже отшатнулся от изумления, словно я дал ему хорошего тумака.

— Бегги? Бегги Мотт? — Он вскочил на стол и громко завопил своим смешным голоском: — Я же им говорил! Я говорил им, что она настоящая, но они мне не верили!

Он залился торжествующим хохотом, и я понял — сейчас или никогда. Задрав ноги, я рывком подтянулся к столу. Ударом правой ноги сшиб со стола Медведя и масляную лампу. Потом с силой оттолкнулся левой и рухнул на пол вместе со стулом. Как я и рассчитывал, деревянная развалюха, которой на вид было не меньше пятидесяти лет, рассыпалась в щепки.

В лицо пахнуло жаром. Масляная лампа разбилась, огонь заплясал на пыльном коврике домика. Огненная полоса разделила комнату пополам, отрезав от меня Медведя, который в отчаянии бросился к полкам, где стояли горшочки с его драгоценным медом. Схватил один, прижал к себе, но судя по растерянному выражению, появившемуся на его морде, сам не знал, что с ним делать.

Медведь затравленно огляделся в поисках выхода, и не найдя его, запустил в меня горшком.

— Будь ты проклят, Лохи Мотт, неужели нельзя было дать медведю заработать себе немного меда? Это нечестно, хотя я всегда мечтал быть взрослым героем!

— Мои поздравления! — крикнул я. — У тебя все получилось. Теперь ты знаешь, что бывает с плохими парнями во взрослых фильмах!

Огонь заставил меня отступить к двери. Если я хотел отсюда выбраться, нужно было делать это немедленно. Шерсть медведя начала тлеть, но готов поклясться, что прежде чем дым и пламя скрыли его из виду, я заметил довольную улыбку, расплывшуюся по его желтой морде.

Выбравшись наружу, я рухнул на землю, чтобы отдышаться, а потом отошел в сторонку и смотрел на пылающий дом до тех пор, пока у него не обрушилась крыша.

Из строения никто не вышел. Несмотря на то, что все произошло довольно далеко от города, дым должен был привлечь внимание властей, поэтому я решил, что мне лучше не попадаться им на глаза. Похоже, госпожа Удача все-таки решила разок улыбнуться мне — моя машина стояла на краю поляны, и мне удалось, пусть и не без труда, забраться на водительское место.

Часы на приборной доске показывали вечер, значит, я провалялся без сознания большую часть дня.

Я поехал в город. Дорога была мне незнакома, но я просто ехал по чужим следам, ведущим вниз с горы, и вскоре выехал на магистраль.

Что и говорить, это были очень длинные и довольно трудные тридцать шесть часов, поэтому я с нетерпением ждал заслуженного домашнего покоя. Пусть со вчерашнего вечера я не стал богаче, зато мне все-таки удалось порвать цепочку по распространению «эмо», чтобы ни один школьник не повторил печальной судьбы Бобби Г.

Я подумал о Бегги. Я гордился тем, что сделал Глухомань Виладж хоть немного безопаснее для моей дочурки — и ею я тоже гордился. Она была хорошей девочкой, умной и чувствительной, совсем как ее легкомысленная мать. После того, как мы виделись в последний раз, я дважды чудом избежал смерти, поэтому решил, что стоит воспользоваться этим шансом и рассказать Бегги о своих чувствах — пока не стало поздно.

Оставив машину возле дома, я вбежал внутрь с сердцем, переполненным любовью к своей единственной дочурке. Когда я вошел, она была в гостиной.

— Бегги… — начал я, с трудом сдерживая слезы.

— О, привет, папа! — крикнула она с нижней ступеньки лестницы. — Жаркое в плите, а по телевизору скоро начнется бейсбол. Я пошла к себе делать тригонометрию, до завтра! Пока-пока!

Я стоял один в коридоре.

Женщины!

После той волшебной ночи, когда Тэдди полностью мне открылся, я не сомневалась, что отныне все переменится. Я проспала сном младенца весь день и всю следующую ночь, и мне снились словно снятые в замедленной съемке поцелуи, томные взгляды, соединение рук и других, более чувствительных мест.

Но на следующий день Тэдди так и не показался мне на глаза. Это было совершенно необъяснимо и недопустимо, тем более, со стороны парня, которого я уже считала своим бойфрендом. К вечеру я была абсолютно сбита с толку и никак не могла понять, каким образом целых два дня могли уместиться в один абзац. Мне казалось, что прежде Степфордия проявляла больше внимания к моим душевным терзаниям!

Хлопнула входная дверь, и в дом вошел Лохи. Вид у него был такой, словно он дрался: под глазом синяк, одежда растерзана, однако, откровенно говоря, это его личное дело. Мои мысли были слишком заняты Тэдди, чтобы я могла уделить отцу хоть толику своего внимания.

— О, привет, папа! — сказала я. — Жаркое в плите, а по телевизору скоро начнется бейсбол. Я пошла к себе делать тригонометрию, до завтра! Пока-пока!

Что касается тригонометрии, то это была полная ложь — на самом деле, я собиралась стоять у окна и тосковать о своем любимом. Я видела, что папа хочет мне что-то сказать, но разве это могло быть важнее моего томления?

Первым делом я смешала себе мартини. Я понимаю, что хорошая девочка, типа меня, не должна пить, однако даже лучшие из нас ломаются. У меня был весьма забавный день — когда я говорю «забавный», я не имею в виду «ха-ха-ха».

Я нахмурилась. В зеркале над камином отражалась какая-то незнакомая Бегги в темно-красном берете и с такой же помадой на губах. В одной руке у меня был мундштук, а на лице застыло горько-нервное выражение. Если бы я не знала себя, как облупленную, то подумала бы, что превратилась — ну, скажем, в роковую женщину. Неужели Тэдди все-таки незаметно укусил меня? Или…

— ПАПА!

— Да, милая? — нервно спросил Лохи, бросая на диван свою мягкую фетровую шляпу.

— Ты брал на себя роль рассказчика? Как ты посмел! Это моя история! Моя, моя, моя, МОЯ! — Я с удовольствием затопала ногами и почувствовала, как ко мне возвращается привычная авторская интонация. — Теперь я понимаю, почему последние два дня промелькнули так быстро! Признавайся, ты украл у меня целую главу? Какого черта, папа? Я могла бы провести это время с Тэдди!

— Прости, Бегги, но ведь нельзя сказать, что у тебя так уж много дел, которые стоит описывать…

— Ах вот оно что! Ты хочешь, чтобы я что-то делала? Отлично, я немедленно возьмусь за дела! Я брошусь со скалы, слышишь? Как тебе это понравится? — Я набрала в легкие побольше воздуха, чтобы продолжить объяснять (сдержанно, аргументировано, но на грани визга), насколько грубо и эгоистично повел себя Лохи, но тут из моей груди вылетел весь воздух, и сильные руки подхватили меня и… — Тэдди!

— Как бы быстро ты не падала, я всегда успею тебя поймать, — страстно поклялся мой герой. — А теперь сделай несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Избыток адреналина в крови может негативно отразиться на твоем здоровье. Вдруг у тебя случится инфаркт, а меня не будет рядом, чтобы в последний момент превратить тебя в вампира?