— Ты, и только ты, — моя мечта, Филиппа, — шепнул он, целуя ее снова и снова, — и в такие моменты мне совсем не хочется просыпаться.

— Мне тоже, — с чувством сказала она. Лежа в своей постели с Беннетом, прижимаясь к его большому мускулистому телу, она чувствовала, что ей нечего больше желать.

Беннет вернулся в Ховард-Хаус, когда небо на востоке сменило черный цвет на серый. В конюшне он сам почистил и накормил Ареса. Дьявол свидетель, не только коню нужно некоторое время, чтобы охладиться. С тех пор как Беннету исполнилось девять, он никогда не сожалел, если ему приходилось покидать тот или иной дом. Но как же чертовски трудно, оказалось, уйти от Филиппы, оставив ее спящей — чарующие карие глаза закрыты, золотисто-каштановые волосы обрамляют прелестное личико.

Войдя в отведенную ему в Ховард-Хаусе комнату, Беннет быстро разделся и лег, надеясь, что удастся несколько часов поспать. Но он даже не успел глаза закрыть, когда дверь буквально заходила ходуном и, из коридора донеслось возбужденное стрекотание.

— Боже, я и забыл, — пробормотал Беннет и поспешно вскочил. Открыв дверь, он впустил мартышку, которая, не обратив на него особого внимания, устроилась на груде мягких подушек.

Она почти сразу начала негромко похрапывать. Тяжело вздохнув, Беннет вернулся в постель. Что ж, по крайней мере, один из них хорошо отдохнет. Хотя лучше, если Керо не будет сопровождать его в Эйнсли-Хаус. Ему было наплевать, если Лэнгли совсем лишится своего многострадального уха, но не мартышка должна стать решающим аргументом в споре, а логика.

Он снова сел, отказавшись от мысли заснуть. Керо подняла голову, взглянула на хозяина и снова положила ее на мягкую подушку. Хорошо, что она привыкла к Ховард-Хаусу и перестала искать всюду змей и хищных птиц. Только убедившись, что в доме нет хищников, и обретя приятеля в лице Джеффри, она перестала требовать, чтобы хозяин постоянно находился при ней.

За завтраком Беннет убедился, что Керо плотно поела. Теперь она, скорее всего не будет требовать, чтобы он взял ее с собой. Он как раз собирался отправиться на поиски кузена, чтобы спросить, не останется ли он с мартышкой, когда Джеффри вошел в столовую.

— Вот где она. — Он погладил новую подружку по голове, почесал ей шейку. Она довольно гукнула в ответ. — Я думал, что она утром пошла, вас искать, но не стал бегать по дому. Папа этого не любит.

— Это можно понять, — усмехнулся Беннет. — Ты не мог бы немного посмотреть за ней сегодня утром?

— Я не желаю, чтобы моего сына покусало это бешеное животное, — заявил маркиз Феннингтон, входя в комнату. Судя по выражению его физиономии, к племяннику он испытывал не больше симпатии, чем к мартышке.

— Она не бешеная, — ответил Беннет и снова обратился к племяннику: — Керо только что съела полчашки клубники. Возможно, через полчаса ей следовало бы погулять в саду.

— Я с радостью останусь с ней. А вчера я поймал для нее несколько сверчков.

— Теперь она будет обожать тебя вечно. Феннингтон с крайне недовольной миной уселся за стол.

— Значит, теперь ты заставляешь моего сына ловить насекомых для своей обезьяны, — заметил он.

— Я только сказал ему, что она ест. Остальное — его идея. Не вижу ничего плохого, если он узнает латинские названия насекомых, которые водятся в этом районе.

— Чрезвычайно полезная информация, — фыркнул Феннингтон. — Ее всегда можно использовать на заседаниях в палате лордов.

— Я не буду заседать в палате лордов, — внес свою лепту Джеффри. — Я стану исследователем, как Беннет, Меня интересует Африка.

— Ну вот, — вздохнул Феннингтон и сжал в руке вилку, как будто намеревался нанести Беннету удар в глаз этим столовым прибором. — Ты будешь заседать в палате лордов, потому что станешь следующим маркизом Феннингтоном. Ты не поедешь в Африку и не станешь нападать на людей, репутация которых лучше, чем твоя. А теперь сядь и ешь свой завтрак.

Это было несколько грубо.

— После сегодняшнего утра, Феннингтон, — сказал Беннет, старательно сдерживаясь, — репутация Лэнгли перестанет быть предметом обсуждения, потому что у него ее попросту не будет. Вчера вечером я не имел целью поставить вас в неловкое положение.

— Я написал… — Маркиз замолчал. — Джеффри, я передумал. Отправляйся гулять с мартышкой прямо сейчас.

— Но я думал…

— Я сказал, немедленно.

Джеффри тяжело вздохнул, потом невесело ухмыльнулся.

— Пошли, Керо, — сказал он и подставил ей плечо. Верветка похлопала Беннета по щеке и забралась на плечо мальчика.

— Ведите себя хорошо, — сказал капитан, и они вышли из комнаты.

— Как я уже говорил, — продолжил Феннингтон, — я написал предисловие к книге Лэнгли. Его репутация и моя взаимосвязаны. И мне это не нравится.

Беннет покачал головой.

— Вы же думали, что я мертв, не так ли?

— Конечно, так, но… Я знал, что у него есть твои дневники. И знал, что он собирается их использовать для написания своей книги. Я воспользовался его популярностью и твоей репутацией, потому что это могло дать хороший доход мне.

Беннет удивился. Причем его изумило не то, что дядя с готовностью пошел на сделку с мошенником, а то, что он это признал.

— Если бы я был мертв, мне было бы все равно, — сказал он после секундной паузы. — В любом случае спасибо, что сказали.

— Да не за что, — скривился маркиз. — В общем, если будет необходимо, я разрешаю тебе проинформировать Африканскую ассоциацию о том, что я видел твои дневники. Лэнгли сказал, что ты сам ему их отдал на смертном одре.

Несколько мгновений Беннет не поднимал глаз от тарелки, сосредоточенно нарезая ветчину.

— Вы дружите с лордом Трашеллом.

— Да. Поэтому сообщи это только в случае крайней необходимости.

Все было дьявольски странно. Десять лет назад, да что там, еще месяц назад, Беннет приложил бы все старания, чтобы причинить какую-нибудь неприятность Феннингтону и его семейству, а теперь он с удивлением обнаружил, что больше не испытывает такого желания.

— Могу я задать вам один вопрос?

— Что за вопрос? Почему я доверяю тебе после спектакля, устроенного прошлым вечером?

— Нет, мне интересно другое: почему вы не взяли меня к себе после смерти моей матери. — Беннет стиснул зубы — ему не нравилось чувствовать себя уязвимым.

— Не думаю, что нам стоит ворошить прошлое.

— Уверен, стоит.

Феннингтон сердито поднял голову и раздраженно приказал стоящему рядом с ним лакею покинуть комнату. Слуга мгновенно исчез.

— Мой отец — твой дедушка — по завещанию выделил твоей матери пятьсот фунтов в год. Эти деньги после ее смерти перешли к тебе.

— Я знаю. Только поэтому я не окончил свои дни в работном доме.

Маркиз бросил на племянника хмурый взгляд, потом опять уставился в тарелку.

— Пять сотен в год, невзирая ни на что. Не имело никакого значения то, что в один год поля в Феннингтон-Парке затопило и погиб весь урожай, а в другой — по непонятной причине сгнила вся шерсть, полученная нами с овец. Пока кому-то надо было вложить средства в ремонт, внести плату за обучение или налоги, ты получал свои пять сотен. Честно скажу, Беннет, после этого я не хотел иметь с тобой ничего общего.

— Понятно. Короче говоря, вы бы предпочли получить этот кусок, а мне было бы лучше иметь семью. — Беннет резко отодвинулся от стола. — Я постараюсь проявить на сегодняшней встрече сдержанность и благоразумие.

— Надеюсь.

Вот, значит, как обстояли дела, размышлял Беннет, направляясь в конюшню за Аресом. Феннингтон негодовал из-за того, что у девятилетнего сироты был твердый доход. Это объясняет, почему маркиз с такой готовностью согласился получить деньги от издания его книги — точнее, книги Лэнгли. Как странно. Выходит, он вырос, ненавидя своих родственников, а те испытывали к нему такие же чувства.

Филиппа назвала бы это иронией и отметила, что если бы он воспитывался иначе, то вполне мог бы пристраститься не к путешествиям, а к разведению скота.