Беннет энергично покачал головой, и ему на лоб упала непослушная прядь темных, чуть вьющихся волос.

— Нет. Ни разу не видел ничего подобного. Павианы — самые крупные обезьяны в том регионе.

— Возможно, это мифологическое существо. Нахмурившись, он провел пальцем по спине фигурки — как будто лаская ее.

— Более двух тысячелетий назад, — сказал он, внимательно рассматривая широкую плоскую физиономию неведомого существа, — карфагенский исследователь Ганнон писал, что видел на западном побережье Африки очень крупные и заросшие шерстью существа. Он назвал их гориллами. Возможно, это именно она. — Весело взглянув на свою спутницу, Беннет ухмыльнулся. — Или художник выпил слишком много перебродившего ягодного пива, и это на самом деле изображение его жены. В любом случае мне фигурка показалась интересной, и я решил, что вам она тоже понравится. Так что она ваша.

— Вы действительно дарите ее мне? — Филиппа не могла скрыть недоверия.

— Не знаю ни одной другой женщины, которая пожелала бы дотронуться до нее или проявила бы интерес к ее происхождению.

Филиппа улыбнулась и стала рассматривать фигурку с удвоенным интересом. Может быть, ничего подобного в мире больше нет, а он отдал такую ценность ей.

— Спасибо вам, Беннет. Она замечательная.

— Замечательная и пугающая. — Капитан с улыбкой взглянул на Филиппу, заставив ее сердце вновь забиться быстрее, и снова полез в сумку. — Тут у меня есть кое-что более симпатичное.

Он достал ожерелье. Ничем иным эта вещь быть не могла. Среди ярко раскрашенных деревянных бусин и ракушек выделялись три предмета, напоминавшие три больших когтя.

— Я получил это, победив в поединке главного воина племени. Мне пришлось вооружиться палкой и выбить из земляного круга соперника. Это может показаться несложным, но эти проклятые штуковины очень уж сильно ранят кожу.

— Ваша кожа была голой? — заинтересовалась Филиппа и тут же поняла, что Оливия ни за что не задала бы подобный вопрос.

— С головы до пят. Таково было одно из условий поединка. — Беннет искоса посмотрел на Филиппу. На ее лице читался искренний интерес. — Когти принадлежали леопарду, очевидно, убитому этим самым воином такой же палкой. Я думаю, что у него все же было копье, но воин отказался это признать. Отсюда и поединок в земляном кругу.

— Вы поспорили с воином из-за этого? Беннет пожал плечами.

— Я тоже убил леопарда, вы же знаете. Но только я использовал винтовку Бейкера. — Он протянул ей ожерелье. — Оно защищает от злых духов. Кроме того, оно просто красиво.

Филиппа потянулась к ожерелью, но тут же опомнилась.

— Вы не можете дарить мне украшения.

— А мне кажется, могу.

— Есть, по крайней мере, две причины, по которым вы все-таки не можете делать мне такие подарки.

Капитан тяжело вздохнул.

— Не могу дождаться. Просветите же меня, наконец.

— Во-первых, вы сейчас не в состоянии мыслить четко и ясно. Когда же вы найдете девушку, более подходящую для человека вашего положения, то захотите получить эти вещи обратно, а я окажусь в неловкой ситуации. Кроме того, я не желаю, чтобы мое сердце было разбито.

— Но я вовсе не намерен разбивать ваше сердце! — воскликнул Беннет. Он бросил ожерелье на колени, чтобы освободить руки, и нежно провел пальцем по ее щеке. — Хотя мне нравится, что речь зашла о вашем сердце. Продолжайте.

Филиппа встряхнулась. От его прикосновения она забыла, о чем говорила.

— Ах да… во-вторых, украшения — очень личный подарок. Есть п…

— Да-да, я знаю. Есть правила, — закончил он, сердито нахмурив брови, и взял ее за руки. — Не отговаривайте меня, Филиппа. Я предупредил, что буду ухаживать за вами. Если вы хотите, чтобы я поступал, по-вашему, я готов. До определенного предела. Но если вы будете продолжать твердить свое проклятое «вы не можете делать то» и «вы не можете делать это», глядя на меня со… страстью в глазах, я немедленно посажу вас в коляску и не остановлюсь, пока мы не окажемся в Гретна-Грин. Вам понятно?

Ее дыхание участилось. Каждая клеточка ее тела желала придвинуться чуть ближе к нему — так, чтобы их губы встретились.

— Сделайте это, Филиппа, — едва слышно выдохнул он. — Поцелуйте меня.

Она не шевельнулась, хотя была уверена, что будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

— Я не буду указывать вам, что вы не должны делать, — пролепетала она дрожащим голосом, — но скажу, что вам следует делать. Если вы хотите… сделать это правильно. Если вы всерьез… ухаживаете за мной.

— Не говорите так, — ответил он. — Звучит глупо.

— Беннет! — возмущенно воскликнула она.

— Я уже очень давно один, Филиппа, и хочу на вас жениться. Вот и все мои намерения.

Она отстранилась — на это ее подвигли последние еще сохранившиеся крохи здравого смысла.

— Женщине нравится, когда ее преследуют. Но не в буквальном смысле слова.

— Хорошо, я не буду гоняться за вами по улице, — согласился Беннет, и его чувственный рот скривился в насмешливой улыбке.

— Правильно. Поэзия, пикники, танцы, прогулки — все, что можно делать вдвоем. Но не подарки. Потом цветы. И только после этого — более интимные дары, такие как украшения.

— Вы лишились чувств, когда я принес вам цветы, — напомнил Беннет.

— Но не две же дюжины красных роз! Я думала, вы это понимаете! До того момента вы называли меня загадкой, намекали на то, что не прочь поволочиться за мной. Результат — красные розы.

— А какие, по-вашему, менее угрожающие цветы? Филиппа насупилась.

— Вы меня дразните.

Капитан удивленно поднял бровь.

— Я сказал, что буду играть по вашим правилам. До определенного момента, конечно. И, как бы мне ни нравилось носить вас на руках, все же я бы предпочел, чтобы вы были в сознании.

Беннет явно хотел преодолеть период ухаживаний, запрещающий подарки, как можно скорее. Что ж, если он настроен серьезно, у нее возражений не было.

— Маргаритки, — решила она, — белые или желтые.

— Маргаритки, — повторил он, протянул к ней руку и осторожно заправил за ухо выбившийся локон.

Филиппа вздрогнула, но не отстранилась. Тогда он наклонился к ней, и через мгновение его губы легонько коснулись ее виска. Она сидела не шелохнувшись.

— Знаете, я немного охотник, — шепнул он, согрев ее щеку своим теплым дыханием, — и ваши попытки убежать заставляют меня желать вас еще больше.

— Я вовсе не стараюсь показаться недотрогой, — с превеликим трудом выговорила она и закрыла глаза. — Просто не хочу быть обесчещенной.

— Я знаю. — Призвав на помощь всю свою выдержку, Беннет отодвинулся и вернул ожерелье в сумку. — Тогда вы получите его позже. А фигурку можно считать не украшением, а интеллектуальной диковиной?

Филиппа улыбнулась:

— Я возьму ее.

— Хорошо.

Она встала и пошла к воде.

— Вы привезли с собой продукты для ленча? — спросила она.

Беннет подошел и остановился рядом.

— У меня есть орехи, яблоко и персик, — сообщил он, тщательно обследовав содержимое своих карманов. — Про ленч я даже не подумал.

— Ну, если Керо поделится, меня эта еда вполне удовлетворяет.

Их руки соприкоснулись, пальцы переплелись.

— Я пока не удовлетворен, — спокойно ответил он, — но это очень хорошее начало.

Сегодня Лэнгли спросил, насколько опасны львы. Меня все же очень тревожит отсутствие у него должного опыта. Я ответил, что всегда следует опасаться крупных хищников; впрочем, львы не часто заходят в джунгли. Куда опаснее мелкие твари, которых и не всегда заметишь: пауки, змеи и прочие ползучие гады. Их не видно до тех пор, пока они не впиваются вам в кожу. А тогда уже слишком поздно что-то предпринимать.

Из дневников капитана Беннета Вулфа

Беннет вернулся в Ховард-Хаус, кивком поблагодарил дворецкого, открывшего ему дверь и протянувшего поднос с приглашениями.