Смит поздоровался с Римо и Чиуном.

Чиун не удостоил его ответом.

— Что-нибудь не так? — осведомился Смит.

— Нет, — ответил Римо. — Обычные дела.

Чиун соизволил наконец повернуться к гостю.

— Приветствую вас, император Смит! — проговорил он. — О, славный защитник величайшего документа, священной конституции, мудрый и добродетельный глава организации! Мастер Синанджу скорбит, что не смог с самого начала должным образом приветствовать вас, но сердце вашего бедного слуги пребывает в тревоге, а душа смущена невзгодами.

— Мы уже увеличили выплаты золотом в пользу деревни Синанджу, — ответил догадливый Смит.

— Чистая правда, — с поклоном подтвердил Чиун.

Римо нисколько не удивился, что учитель принял отпор столь безропотно. Он знал, что Чиун меняет средства, но не цель.

— Придется побеседовать здесь, — сказал Смит. — В интересах безопасности лучше было бы подняться на крышу, но мы лишены такой возможности: вокруг полным-полно полиции. Кто-то прыгнул и разбился в лепешку. Или его столкнули…

— Ах! — покачал головой Римо, глядя на Чиуна.

— Какой ужас! — воскликнул тот. — Жизнь с каждым днем преподносит все новые сюрпризы.

Смит кивнул и продолжил: проблема столь серьезна, что если не найти ей решения, то вся работа организации пойдет насмарку.

Смит говорил минут десять, избегая уточнений из опасения, что номер может прослушиваться.

Из слов Смита Римо заключил, что в американской юриспруденции существует система, помогающая охранять свидетелей. Благодаря ей прокуроры стали наносить удар за ударом по организованной преступности во всей стране. Это была самая успешная программа организации за все время ее существования, способная за пять лет ликвидировать преступные синдикаты: те не смогли бы принудить своих членов к повиновению, не будучи в состоянии застраховать их от тюрьмы. Благодаря новой системе, главари криминальных структур перестали чувствовать себя в безопасности. Человеку, готовому помочь властям, была обещана неприкосновенность и новая жизнь в обмен на честные показания. Кодекс молчания, omerta, терял силу день ото дня.

Так продолжалось до недавних пор. Но внезапно руки мафии дотянулись до свидетелей: всего за один день трое из них расстались с жизнью.

— Гм-м, — промычал Римо. Он понимал, что более десяти лет работы идут коту под хвост. Цель организации была проста — обеспечить условия для того, чтобы конституция действовала безотказно. Однако заложенные в ней принципы, защищающие законопослушных граждан, в то же время позволяли уходить от ответственности подрывным элементам, пользующимся неограниченной финансовой подпиткой. Если так будет продолжаться и впредь, стране придется отказаться от своей конституции и превратиться в полицейское государство. Именно поэтому много лет тому назад один из американских президентов, ныне покойный, учредил малочисленную группу во главе с доктором Харолдом В. Смитом. Бюджет организации формировался из средств, тайно отчисляемых из ассигнований на другие агентства, ее сотрудники не знали, на кого работают, и только сам Смит, а также очередной президент знали о ее существовании. Ибо признать, что правительство нарушает закон ради того, чтобы обеспечить его соблюдение, значило подтвердить, что конституция более не работает.

Следовательно, организации под кодовой аббревиатурой КЮРЕ как бы не существовало, и когда ей требовалось пополнение, она подыскивала людей, не имеющих родственников, навешивала на них обвинения в несовершенных преступлениях, организовывала публичную казнь на электрическом стуле (Римо Уильямс стал одним из последних осужденных, «умерших» на электрическом стуле в штате Нью-Джерси), но при этом заботилась о том, чтобы ток оказался чуть слабее, чем нужно для умерщвления; когда Римо Уильямс очнулся, он официально числился мертвецом. Он как бы не существовал, но работал на организацию, которой, впрочем, тоже как бы не существовало.

Многочисленные психологические тесты свидетельствовали о том, что этот человек будет служить на совесть. На следующий же день после казни Римо свели с Чиуном. Так для него началось длительное странствие по дорогам, на которые еще не ступала нога белого человека, ибо доселе они были доступны лишь для выходцев из деревни Синанджу.

Теперь в Римо жило как бы два человека: один был агентом на службе у КЮРЕ, а другой — молодым Мастером Синанджу. В то время, как агент внимал рассказу Смита о том, как многие годы упорного труда могут пропасть впустую, молодой Мастер Синанджу размышлял о том, как приблизиться к искусству максимального использования возможностей человеческого тела и разума, именуемому «Синанджу».

Оба эти человека глядели на пожилого корейца, с важным видом объясняющего доктору Харолду В. Смиту, что, сочувствуя проблемам императора — для Мастера Синанджу все президенты, председатели, цари, короли, диктаторы и директора были императорами, — он, однако, не считает для себя возможным оставаться на службе у императора Смита. Дом Синанджу порывает с организацией, и на сей раз окончательно.

— Но почему?! — недоумевал доктор Смит.

— Потому что теперь речь идет не о том, чтобы избавить вас от врагов, а о том, чтобы выжить самим. — Чиун нахмурился и потупил взор. — Мы выходим из игры.

Смит спросил, не требуется ли Дому Синанджу еще золота, на что Чиун ответил, что не все можно купить за золото.

— Я удвою выплаты деревне, — пообещал Смит и добавил с сомнением: — Если это поможет.

— Услуги Дома Синанджу нельзя купить за золото, — провозгласил Чиун, — ибо вы уже заручились нашей вечной преданностью в благодарность за ваши благодеяния.

К этому Мастер Синанджу добавил, что удвоение выплат деревне представляет собой самую суть монаршей милости.

В тот самый момент, когда Чиун и Римо прибыли в Форт-Брэгг, Северная Каролина, Мартин Кауфманн во всю глотку орал на командира гарнизона. Из гневной тирады Кауфманна можно было заключить, что он не имеет отношения к десанту, уже двадцать три года не состоит на воинской службе и, следовательно, как всякий американский гражданин, имеет полное право покинуть расположение части.

Однако из объяснений генерал-майора Уильяма Тэссиди Хапта, сложившего руки на крышке девственно-чистого письменного стола, следовало несколько иное:

— «Лица, прикомандированные к министерству юстиции, не могут выходить за пределы войскового расположения; в указанных пределах командир расположения обязан ограничить их передвижение, исходя из требований безопасности штатной деятельности данной войсковой части, согласно пункту Правил за номером 847-9 и 111-Б, параграф 2-Л».

Предъявивший свои документы Римо улучил момент, чтобы задать вопрос:

— Что за шум?

— Меня сделали пленником! — орал Кауфманн. Вокруг его светло-голубых глаз вздулись жилы. Ему можно было дать около шестидесяти лет, под его легкомысленной тенниской с золотым тиснением перекатывалось брюшко. Обут он был в белые сандалии; туалет завершали белые теннисные шорты.

— Этот господин — наш особый гость, подписавший форму 8129-В, согласно которой командир гарнизона наделяется определенными прерогативами касательно его передвижения на данной территории, — отчеканил генерал Хапт. Ему тоже было под шестьдесят, но он был подтянут, глаза глядели ясно, подбородок мужественно выдавался вперед, волосы были расчесаны безупречно, волосок к волоску. Можно было подумать, что он ждет фотографа из журнала, которому необходима фотография образцового генерал-майора, чтобы украсить ею дурацкую статью под названием «Знакомьтесь: командир вашего гарнизона».

— Слышите, здесь прямо указано: «на данной территории», — молвил генерал Хапт. — Это принципиально важно!

— Я хочу уйти! — взмолился Кауфманн.

— Вы не станете отрицать, что добровольно подписали форму 8129-В? — спросил генерал Хапт.

— Я подписал кучу бумаг. Наверное, и эту тоже.

— Тогда нам не о чем спорить, — заключил генерал Хапт. — Спросите хотя бы вот этих господ из министерства юстиции.