«Парад» так тесно связал Пикассо с балетной труппой, что вскоре Аполлинер, Макс Жакоб и я присутствовали при его венчании в русской церкви на улице Дарю[48]. Он делал костюмы и декорации к «Треуголке»[49], «Пульчинелле»[50], «Квадро фламенко»[51]. Из-за путаницы в расписании спектаклей, отсутствия контакта с хореографом Мясиным, из-за того, что балет, исполняемый в Риме, вдруг через два дня надо было показывать в Париже, Пикассо не смог полностью осуществить свой замысел оформления «Пульчинеллы». Костюмы он просто сымпровизировал, и что они стоят в сравнении с задуманными костюмами и позами, которые сохранились в эскизах? В неаполитанских девицах и сутенерах он словно обновил старые марионетки, подобно тому как Стравинский обновил музыку Перголези. На двух десятках первоначальных гуашевых эскизов сцена изображала целый театр, с люстрой, ложой, декорациями, но потом Пикассо отказался от этих ухищрений и на настоящей сцене осталась только декорация сцены совсем маленькой. Он отказался от красного бархата ради волшебства лунного света и неаполитанской улицы.

Вспомните чудеса своего детства: пейзаж, который можно было разглядеть в каком-то пятне, ночной Везувий в стереоскопе, камин с подарками деда-мороза, вид коридора через замочную скважину — и вы поймете секрет декораций, которые заполняли всю сцену Оперы и состояли только из серых холстов и домика ученых собачек.

Накануне генеральной репетиции «Антигоны», в декабре 1922 года, мы, актеры и автор, сидели в зале «Ателье», у Дюллена[52]. На выкрашенном синькой холсте слева и справа были проделаны отверстия. А высоко посередине — дыра, в которую вставили рупор — через него звучала партия хора. Вокруг этой дыры я расположил маски женщин, мальчиков, стариков, разрисованные Пикассо и те, которые я сделал сам по его эскизам. Ниже висела белая доска. Ее надо было оформить так, чтобы создать впечатление, будто вся эта декорация сделана на скорую руку; и вместо того, чтобы похоже или непохоже — а это обходится одинаково дорого — воссоздавать обстановку, мы хотели лишь передать ощущение знойного летнего дня.

Пикассо прохаживался взад и вперед по сцене.

Сначала он потер доску палочкой сангины, и благодаря неровностям дерева она стала мраморной. Затем взял бутылку чернил и провел несколько линий. Вдруг он затушевал пустоту в нескольких местах, и появились три колонны. Их появление было столь удивительным и внезапным, что мы зааплодировали.

Уже на улице я спросил у Пикассо, рассчитал ли он их появление, хотел ли он их нарисовать с самого начала или это было неожиданностью для него? Он ответил, что сам ничего такого не ожидал, но что всегда есть бессознательный расчет и что дорическая колонна, подобно гекзаметру, рождена чувственным исчислением, и он, возможно, открыл ее точно так же, как в свое время это сделали греки. (…)

(…) Своим совершенством Пикассо, как и Малларме, делает неизбежным поворот будущего гения к прозрачности.

Такова роль последнего, он должен подготовить новую площадку и рассыпать на ней шипы. Быть преемником Пикассо вдвойне трудно: ведь он не только превосходный шахматист, но и мастер многих хитрейших в своей бесхитростности игр.

А значит, перехитрить его можно только новой, неизвестной ему бесхитростностью.

На моих глазах с началом кубизма рог изобилия опрокинулся на Европу: гипноз, утонченные чары, дерзкие выходки, пугала, затейливые кружева, клубы дыма, модные корсеты, черти из табакерок, подснежники, бенгальские огни так и посыпались из него.

Увижу ли я грядущую генеральную чистку? А начнется она с известной проблемы: дети не хотят быть похожими на отцов, однако, войдя в их роль, действуют по законам амплуа.

Но если сейчас зрение мое и слабеет, то я счастлив тем, что в дни молодости, когда оно было острым, мне выпало счастье приветствовать Пикассо.

Книга Антонины Валлантен вышла в свет в 1957 году, Пикассо было тогда семьдесят шесть лет. Впереди у него были еще многие годы, посвященные творчеству, такому странному, такому необычному и все же — гениальному.

Пикассо был, пожалуй, одной из самых противоречивых фигур в искусстве XX столетия. Его поносили, им восхищались, на него молились, его проклинали. О нем рассказывали анекдоты, один из них довольно известен: Пикассо отправился в Англию на выставку. На лондонском вокзале у него украли часы. Полицейский инспектор попытался выяснить у художника, не было ли рядом с ним каких-нибудь подозрительных личностей. Пикассо вспоминал, что один человек помог ему выйти из вагона, поддержав под руку. Художника попросили нарисовать портрет этого человека. Уже к вечеру лондонская полиция, руководствуясь рисунком, арестовала двух старичков, трех старушек, пять троллейбусов и шесть стиральных машин.

Словом, каких только отзывов он не удостаивался. Бесспорно одно: ни один художник XX века не может оспаривать влияния Пикассо практически на все направления живописи, рисунка, скульптуры и гравюры. Другого такого просто нет. Знатоки и критики спорят о нем до сих пор, это ли не свидетельство его таланта, пусть и противоречивого?

Пикассо превратился в личность почти мифическую, его воспринимают, собственно, уже не как человека, но как явление, как невиданный феномен, оказывающий немалое влияние на формирование общественных и политических взглядов. Хотя нужно сказать, что подобных целей Пикассо перед собой никогда не ставил.

В последние 10 лет жизни художника его искусство развивалось в каком-то смысле вне критики. Очень немногие способны были идти с ним в ногу, почти никто не осмеливался нападать на него. Исключением был, пожалуй, всего один английский критик Джон Бергер, автор «Успеха и несостоятельности Пикассо». Статья написана была в 1965 году и содержала весьма поверхностные рассуждения, касающиеся опытов художника в прикладном искусстве. Зато автор подробно останавливался на репутации Пикассо, во многом основанной на сплетнях.

В 1961 году состоялось бракосочетание Пабло Пикассо и Жаклин Рок, той самой Жаклин, с которой он познакомился в Валлорисе еще в 1954, она работала на одной из фабрик по производству глиняной посуды. Жаклин стала для Пикассо не только верной подругой, но и его музой, основным источником вдохновения для всех его последующих работ. Последние годы жизни Пикассо прожил вместе с Жаклин в Мужене.

В последние годы своей жизни Пикассо часто обращался к истории искусства, к работам других мастеров; он по-своему интерпретировал их произведения, внося в них что-то новое, свойственное только ему. Особенно он любил работать с сюжетами Мане, Рембрандта, Делакруа и Курбе.

Очень часто Пикассо вспоминал и свои собственные ранние работы, в последние годы на его картинах снова появляются бродячие артисты, причем иногда среди них мы узнаем и самого Пикассо, он изображал себя в костюме шута или театрального короля.

В 1963 году в Барселоне был открыт музей Пикассо. Художник подарил городу, в котором началась его творческая жизнь, 994 своих работы.

Пикассо скончался 8 апреля 1973 года в возрасте девяносто одного года. Его, как и Жаклин, похоронили в замке Вовнарг, купленном им еще в 1958 году.

Оставшаяся после него коллекция его собственных работ, состоявшая из пятидесяти тысяч единиц, стала предметом спора наследников. В конце концов она была благополучно поделена между ними и государством.