Преступление было совершено Ц мая 1981 г. в среду, когда папа Иоанн Павел II вышел на площадь Св. Петра, чтобы благословить верующих перед общей аудиенцией. Многотысячная толпа поклонников и любопытных терпеливо ждала его появления. Солнце уже клонилось к западу, когда Иоанн Павел II начал объезд площади. Белый лимузин двигался со скоростью пешехода. Поклоны, рукопожатия. Матери протягивали на руках младенцев для благословения. Папа делал по площади уже второй круг, когда в 17 часов 17 минут раздались выстрелы. Сколько? Это установить трудно. Из двенадцати допрошенных свидетелей шестеро слышали два выстрела, пятеро — три и один — четыре. В 20 часов Ватикан распространил первый медицинский бюллетень: хирургическая операция продолжается, но состояние сердечной деятельности папы удовлетворительное и его жизни не угрожает серьезная опасность.
В это время полицейские следователи устанавливают, что схваченный на месте преступления Фарук Озгун является в действительности опасным турецким террористом Мехмедом Али Аг-джой. Террориста отделяли от папы несколько рядов верующих, стоявших у самого ограждения. Он выбрал это место, чтобы уберечься от первой реакции охраны. Пистолет он держал двумя руками над головой, и поэтому выстрелы были не особенно точными — вторая пуля ранила папу только в левую руку. Эксперты пришли к заключению, что стреляли из бельгийского 9-миллиметрового пистолета «браунинг», заряженного австрийскими патронами. Возникает загадка: на мостовой были найдены только одна гильза и один патрон. Где остальные? Баллистическая экспертиза устанавливает, что стреляли с одного места. В подобранном с земли пистолете оставалось еще 3 патрона. В обвинительном акте говорится еще о каком-то террористе, который после пятого выстрела должен был взорвать гранату, чтобы вызвать панику. Почему Агджа прекратил стрелять до взрыва? Одно за другим следуют противоречивые объяснения: сначала он якобы хотел только ранить папу, потом — поверил, что убил его, и наконец — ему помешали. Показания очевидцев также не совпадают. Говорят о монахине, сестре Летиции, которая якобы схватила его сзади руками. Потом — о каком-то неизвестном, сильно толкнувшем Агджу справа. Во всяком случае, Агджу обезвредили еще до прибытия на место преступления полиции. В первый момент он бросил пистолет и сделал попытку вырваться из толпы, потом начал повторять: «Это не я, это не я».
Что произошло с вероятным соучастником? В момент покушения щелкают фотоаппараты, стрекочут любительские кинокамеры. Но собранный визуальный материал также не позволяет сделать категорические заключения. На одной из фотографий рядом с Агджой видна часть лица молодого человека. Турецкие власти, правда, без полной уверенности, опознают в нем члена «серых волков» Омера Ай. На киноленте видны два человека — один быстро приближается к террористу, а второй столь же быстро удаляется от него. Их тоже невозможно идентифицировать. Свидетели говорят и о каком-то человеке средиземноморского типа, с сумкой, севшем в автобус и проехавшем всего одну остановку. Самыми важными документами считаются две цветные фотографии, сделанные журналистом детройтского бюро американской телевизионной компании Эй-Би-Си Лоуэлом Ньютоном. Ньютон рассказывает следующее: увидев направляющегося в его сторону (к правой колоннаде) молодого человека в куртке и с пистолетом в правой руке, он выждал, пока тот пробежал мимо и сфотографировал его. Человек на снимке получился в три четверти оборота со спины. Лоуэл Ньютон, Элизабет Ньютон и Дона Джонсон, видевшие бегущего в лицо, находят сходство с полицейским рисунком, воспроизводящим черты лица Орала Челика — террориста, который, как считают, находился в иерархии «серых волков» выше Агджи. Власти не располагают данными о пребывании Челика в Италии в то время. В пансионе «Иса», где остановился Агджа, полиция обнаружила сделанные Челиком записи, из которых видно, что после покушения он собирался уехать на поезде в Неаполь. Позднее судья-следователь Иларио Мартелла примет версию о том, что Челик выехал из Италии в запломбированном болгарском дипломатическом грузовике, который по случайному совпадению выехал вечером 13 мая из Рима в Софию. Только через два года Челика случайно увидит в Мюнхене корреспондент газеты «Миллиет» Орсан Имен. Турецкий журналист проследит за ним и запишет номер автомашины. С тех пор никаких следов не было до августа 1985 г. Вслед за покушением на папу Иоанна Павла II последовал ряд странных событий. Первое из них относится к июлю 1981 г. Медлительное итальянское правосудие побило тогда все рекорды скорости. Процесс по делу схваченного на месте преступления террориста начался 20 июля, т. е. спустя девять недель после покушения. Он проходил формально. В качестве свидетелей были вызваны только служебные лица, установившие материальные факты: личность преступника, вид оружия, число выстрелов, траекторию пуль, нанесенные телесные повреждения. За время процесса Агджа только раз находился в зале суда, в клетке из бронированного стекла. Немногословность судей и самого преступника дали повод комментаторам отметить к концу процесса, что «дело Агджи», безусловно, только начинается. По выпадам определенной части буржуазной прессы можно догадаться, что впереди еще было осуществление основной части огромного, беспредельного по своей чудовищной наглости и клевете, антисоветского и антисоциалистического сценария, в котором режиссеры из западных спецслужб отводили Агдже главную роль.
Защитник, назначенный итальянским судом, пытался высокопарными словами изложить малоубедительные мотивы преступления: «Агджа действовал один, как человек унаследовавший в полной мере неосуществленную месть предыдущих поколений. Он принадлежит к племени тех фанатиков-террористов, которые убили Линкольна, Ганди, Кеннеди, Лютера-Кинга. Убийца-одиночка Агджа возжелал своим преступным актом возвыситься до уровня тех, кто составляют величие нашего общества и олицетворяют собой надежду мира». Послушать адвоката, так Агджа стрелял в папу исключительно ради того, чтобы заставить заговорить о себе. Суд с этой версией согласился, закрыв глаза на те показания Агджи, которые он дал в ходе расследования: сразу после покушения турецкий неофашист признал, что за его спиной стоит преступная организация, действующая в международных масштабах. «Они хотят убить и других людей», — сказал он в ходе допросов, категорически отказавшись, однако, уточнить, о ком именно идет речь.
Не пожелал суд заметить и знаменательный момент в поведении преступника. В первый же час судебного разбирательства Агджа произнес фразу, смысл которой лишь много позже расшифровали специалисты. Безо всякой связи с вопросами судьи Агджа вдруг заявил: «Если итальянское правительство будет хранить молчание, через пять месяцев я начну голодовку». Фактически эти слова, содержащие в себе закодированное сообщение, были единственной, ценной информацией Агджи в ходе процесса. Своим хозяевам на воле турок адресовал послание, которое в действительности означало следующее: «Потрудитесь вытащить меня на свободу не позже пяти месяцев, в противном случае я нарушу молчание и заговорю.» Прокурор произнес в суде пустую, помпезную речь, служебный адвокат не сказал почти ничего, а обвиняемый практически вообще отказался говорить. Через три дня зачитали приговор. Он не был обжалован и вступил в законную силу. Наказание — пожизненное заключение — самое тяжелое по итальянским законам. Но строгость приговора не принесла успокоения, потому что причины покушения остались скрытыми.
Перед судом стояли два вопроса: каковы были побуждения Мехмеда Али Агджи и действовал ли он сам или существовал против папы заговор. Эти вопросы рассматривались поверхностно. Вину за это несет главным образом прокурор Николо Амато, от которого ждали, что он прольет свет на это преступление. Но вместо этого он окутал его густым риторическим туманом.
По первому пункту — побуждения — была отвергнута гипотеза о преступлении с корыстной целью. Идейные побуждения террориста также не были выяснены сколько-нибудь серьезно. Его взгляды в том свете, в каком они были представлены, граничили с патологией. Амато назвал обвиняемого параноиком. Суд с этим согласился. Не подвергая критике умышленно бессвязные заявления Агджи до процесса, судьи квалифицировали его как религиозного фанатика с непостоянными представлениями. Это — непростительное заблуждение, ибо оно противоречит важному следственному документу — заключению экспертизы, проведенной присутствовавшим на допросах Агджи д-р Джанкарло Купери. Он отметил, что турок «прозорлив и осторожен, внимательно формулирует ответы и умно реагирует всякий раз, когда вопросы > касаются деликатных вещей». Медицинский эксперт римской полиции пришел к заключению, что террорист обладает «живым умом, большим самообладанием и психической зрелостью».
