Откуда взялась последняя фраза, я не имел никакого представления. Возможно, интуитивно я ответил на слово «почитателю», осознав, что в изображаемый им знак Осел вкладывал почти религиозный фетишизм.
Он протянул большую волосатую руку и повернул кран на моем баллоне. Прежде чем я успел пошевелиться, он уже наполнил ладонь жидкостью, затем поднял руку к губам и громко сплюнул.
— Тьфу! Да это же вода!
— Конечно! — сказал я. — После того как освобождаюсь от Варева, я наполняю емкость простой водой. Если меня поймают патрули, то я говорю, что таскаю тайком в наши места чистую воду.
Снова раздался громоподобный хохот.
— Но это еще не все, — продолжал я. — Я даже договорился кое с кем из начальства, чтобы оно дало команду пропускать меня, если я буду носить им Варево.
— Коррупция, братец, не так ли? Все ржавеет, даже медь пуговиц и погон. Уверяю, пройдет совсем немного времени, и Варево распространится повсюду. Пройдусь–ка я с вами километра два. Мои почитатели местного культа Осла сегодня отмечают Праздник Плодородия. Присоединитесь к нам?
Я вздрогнул.
— Нет, спасибо, — быстро ответил я.
Я уже наблюдал одну из этих оргий через полевой бинокль в один из вечеров. Вот как это происходило. Огораживалась территория диаметром в двести метров, и в центре ее разводился огромный костер. На фоне этого адского пламени виднелись белые, по–дурацки скачущие тела мужчин и женщин, отбросивших абсолютно все сдерживающие начала. Еще очень долго эта сцена не выходила из моей головы. Она мне снилась по ночам.
Когда я отклонил предложение, Поливайносел снова издал свой специфический крик и хлопнул меня по спине, вернее, по баллону, который я успел уже надеть. Я плюхнулся на четвереньки в высокую траву, я был вне себя. Я понял, что не только оскорбил его. Я еще боялся, что он погнул тонкостенную емкость и она станет протекать.
Но не потому я поднялся не сразу. Я не мог пошевелиться, так как на меня в упор глядели большие голубые глаза Алисы.
Поливайносел издал громкий крик, подпрыгнул и опустился рядом со мной. Став на четвереньки, он уткнулся своим безобразным лицом с ослиными ушами прямо в Алису и заревел:
— Вот это белая коровка! Отменная закуска перед обедом!
Он схватил Алису за талию и высоко поднял ее, одновременно поднимаясь сам. Некоторое время он вертел ее, рассматривая в лунном свете, будто это был какой–то необычный жук, которого он поймал в траве.
Извиваясь, она кричала:
— Черт вас побери, бугай здоровый! Уберите свои грязные лапы!
— Я — Поливайносел, местный бог Плодородия! — с ослиными нотками в голосе закричал он. — Это моя обязанность — и привилегия — проверять, на что ты способна. Скажи мне, дочь моя, молилась ли ты о ниспослании тебе сына или дочери? И каков твой урожай? И твои курочки несут достаточно яиц?
Вместо того чтобы испугаться, Алиса рассердилась:
— Все у меня в порядке, Ваша Ослиность. Извольте отпустить меня на землю! И не смотрите на меня своими большими блудливыми глазами! Если вы желаете того, о чем я догадываюсь, — желайте, но поспешите на собственную оргию. Ваши почитатели ждут не дождутся именно вас!
Он развел руками, и она упала на землю. К счастью, она была ловкой и упала на ноги. Затем она попыталась убежать, но он протянул руку и снова сгреб ее за талию.
— Не в ту сторону идешь, моя хорошенькая дурочка! Нечестивцы охраняют границу всего лишь в нескольких сотнях метров отсюда, ты же не хочешь, чтобы тебя поймали. Ты тогда не сможешь больше пить божественное Варево. Ведь ты же не хочешь этого, да?
— Спасибо, я сама о себе позабочусь! — резко ответила Алиса. — Только оставьте меня в покое. Это ж надо, девушка уже не может вздремнуть в траве без того, чтобы какой–то мелкий божок не захотел с ней покувыркаться!
Алиса быстро усваивала местный жаргон.
— Что ж, дочка, за это ты нас, богов, не упрекай. Особенно, когда сама сложена, как богиня.
Он издал громогласный ослиный крик, от которого мы едва не попадали, затем подхватил нас и поволок по тропинке.
— Пойдемте же, мои дорогие, я познакомлю вас со всеми. У нас будет роскошный вечер на Пиршестве Осла. — Снова он испустил оскорбительный ослиный крик. Теперь я понял, почему Дархэм придал этому парню именно этот облик.
Я стал размышлять дальше. Весь вопрос заключался в том, каким образом он это проделывал? Я не верил, разумеется, в сверхъестественные силы. Если бы они и существовали, то не человеку владеть ими. А если что и происходило в этой материальной Вселенной, то оно должно было повиноваться законам физики.
Возьмем хотя бы уши и копыта Поливайносела. У меня была прекрасная возможность хорошенько рассмотреть их, пока он тащил нас вперед. Уши его были изменены и стали походить на ослиные. Но у того, кто это сделал, не было перед глазами эталона. В основном это были человеческие уши, только удлиненные и покрытые тонкими волосками.
Что же касается ног, то они тоже были человеческими, а не ослиными. Ступни, правда, отсутствовали, но его светлые блестящие копыта, по форме похожие на лошадиные, были, очевидно, из того же материала, что и ногти на пальцах. И кроме того, можно было различить контуры пяти пальцев.
Было очевидно, что какому–то биоскульптору пришлось переделывать уже готовый человеческий материал по другому шаблону.
Я взглянул на Алису. Она была великолепна в своем гневе. Хоть Поливайносел весьма неуклюже похвалил ее, фигура у нее действительно была превосходной. Она была как раз из тех девушек, которые всегда председательствуют в женских клубах своего колледжа, избираются королевами балов и выходят замуж за сынков сенаторов. Именно такие девушки не обращали на меня внимания, когда я пыхтел в Трабеллском университете. Поливайносел вдруг остановился и проревел:
— Послушай–ка, ты, а как тебя зовут?
— Даниэль Темпер, — ответил я.
— Даниэль Темпер? ДТ? О–хо–хо! И–а! Послушай, старина ДТ, выбрось к чертям эту жестянку, тебе тяжело ее нести, и вид у тебя, как у осла, ну, с этой штукой на спине. И я не хочу, чтобы здесь кто–то еще был похож на меня, понимаешь? Ха–ха, и — а! Усек?
Он ткнул меня под ребра твердым, как камень, большим пальцем. Я, как мог, пытался сдержаться, чтобы не броситься на него. Ни одного человека — или божества — я не ненавидел столь яростно. Дархэм, видимо, ошибся, думая, что наказал его. Поливайносел, казалось, гордился своим превращением и, если я понял его правильно, извлекал для себя огромную пользу из того, что был объектом поклонения. Разумеется, не он первый сделал религией свои недостатки.
— А как же я потащу Варево назад, если повсюду буду с вами? — спросил я.
— А кому какое дело? — нахально заявил он. — Твои пустячные хлопоты мало помогут распространению божественного Пойла. Оставь это рекам и Махруду, быку.
Он снова сделал характерный знак.
Я не стал с ним спорить. Чтобы он не сорвал с моей спины баллон, я осторожно стал снимать его сам. Но он все же помог мне, схватив баллон и швырнув его в темноту леса.
Мне сразу же так сильно захотелось пить, что я едва держался.
— Ты же не хочешь пить эти грязные помои! — ревел по–ослиному Поливайносел. — Идем со мной в Поселок Осла! Там у меня чудесный маленький храм — не особенно роскошный, не как Цветочный Дворец Махруда, быка, — но тоже довольно милый. И мы прекрасно проведем там время,
И все это время он бесстыдно строил глазки Алисе и совершенно не скрывал своих намерений. Как и у всех выродков в этой местности, абсолютно ничто не сдерживало его. Будь у меня пистолет, я тут же пристрелил бы его на месте. То есть, если бы порох мог в этой местности воспламениться.
— Послушайте, — резко оборвал я его, отбросив всякую осторожность. — Мы идем туда, куда сами желаем. — Я схватил девушку за руку. — Пошли, Алиса, оставим здесь этого прославленного осла.
Поливайносел как скала встал у меня на пути.
— Даже и не мечтайте, — проикал он, — что вы доведете меня до того, что я причиню вам вред и вы сможете пойти к своему духовнику и пожаловаться на меня Махруду! Вам не удастся ввести меня во гнев! Это же смертный грех, смертный!
