На этот раз уже во взгляде Кэйи, равно как и в ее голосе, проскользнул холодок.

 - Я всегда уважала и ценила того, кто вырастил меня так же, как тебя. Но герр Томас никогда не просил меня молчать, никогда не рассказывал мне о себе такого, чего можно было бы стыдиться или что нужно было бы скрывать. А в таком случае… у меня нет секретов от моей семьи.

 - Твоей семьи? А Томаса, а меня ты к своей семье уже не относишь? – Стеин захлебнулся гневом и болью.

 Кэйа побледнела.

 - Оставь в покое мою жену, Торстеин, - сквозь зубы процедил Андор.

 Норсенг резко повернулся к нему с холодным огнем в глазах.

 - А ты не дави на мою сестру! Это все ты, я знаю! Ты настраиваешь ее против меня.

 Андор привстал, однако Фолки отреагировал мгновенно, схватил сына за руку и усадил обратно на место.

 - Угомонись, - строго велел он ему.

 Но Андор уже не скрывал презрения и гнева в своем взгляде и словно хотел насквозь пронзить им Стеина, а тот отвечал ему так же яростно. И оба уже не видели, что Кэйа без сил уронила голову на руки и крепко зажмурилась, как будто пыталась прогнать кошмар, а Болдр соскользнул с колен дяди и сел на свое место между Хэвардом и Эидис.

 - Мы приняли тебя в нашу семью ради твоей сестры, - негромко сказал Андор. – Ради Кэйи… Так прояви хотя бы уважение к ней и к нам.

 - Я не просил вас принимать меня, - дерзко бросил Стеин ему в лицо. – Вы мне не семья, моя семья – Кэйа. И только…

 - Прекратите! – не выдержала Келда. – На глазах у Болдра! Как не стыдно!

 Стеин бросил на девушку испепеляющий взгляд, а Андор, вняв сестре, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

 - К тому же сегодня мы празднуем помолвку Хэварда с Нанной, - присоединилась к дочери Эидис. – Пожалуйста, Нанна, прости нас за этот глупый концерт…

 Девушка мило улыбнулась.

 - Ничего страшного. Я понимаю, что в любой семье иногда случаются подобные… затруднения. Правда, ничего страшного.

 Торстеин презрительно скривился и опустил голову.

 - И как ты могла променять меня на этих никчемных людей, Кэйа? - прошептал он.

 Лишь Келда, сидящая рядом с ним, услышала эти слова. Она сильно сжала его локоть и со злостью прошипела:

 - Закрой свой рот, Стеин, или я собственноручно выгоню тебя из нашего дома, ясно?

 Молодой Норсенг насмешливо посмотрел ей в глаза.

 - Ты? – Он усмехнулся. – Помолчи лучше, девочка.

 - На тебя-то у меня сил хватит, - спокойно и уверенно ответила Келда.

 Снова издевательская усмешка.

 - Ну, попробуй… Не сможешь. Ты не прогонишь меня на глазах у Кэйи, чтобы не сделать ей больно.

 - Думаешь? А я уверена, что Кэйа испытает только облегчение. Это твое поведение, твое присутствие здесь причиняет ей боль.

 Несколько секунд Торстеин молча смотрел в глаза Келде. Потом вдруг резко выдернул свою руку, порывисто встал и, ни с кем не попрощавшись, вышел из гостиной. Несколько секунд спустя сидящие за столом услышали, как хлопнула входная дверь.

 - Кэйа… - начал было пораженный Хэвард, но Кэйа остановила его коротким жестом.

 - Ничего. Пожалуйста, не обращайте внимания на моего брата. Веселитесь дальше.

 В уголках ее глаз уже блестели две прозрачные капельки.

 В доме было темно, и стояла звенящая тишина. Вот уже час назад Томас отправился проведать старика Ларса Сульстада и сказал, что, возможно, придется провести у постели больного всю ночь. Торстеин сегодня целый день не появлялся дома. Наверное, опять отправился к фьорду…

 Широко зевнув, Инглинг присел на ступени лестницы, ведущей к спальным комнатам, и задумался, отбивая носками ботинок такт своих невеселых мыслей. Что это происходит со Стеином? Бедняга так близко к сердцу принимает все эти глупые россказни болтливых старушек… Зачем ему все это? Только лишняя боль.

 Пойти, что ли, и поискать его?

 Ведь так дальше продолжаться не может. Стеин итак уже загубил все свои добрые отношения с жителями деревни, превратившись в мрачного и порой даже жестокого человека с холодным сердцем. Все равно что раньше времени самого себя похоронил.

 Юноша поспешно оделся, намереваясь пойти к заливу и отыскать пропавшего друга среди скал и гула океана, еще не понимая, насколько это глупая и бессмысленная затея. Там иной мир, загадочный и сложный, словно лабиринт, и Стеин в этом лабиринте как рыба в воде.

 Взошла луна, заливая своим голубоватым сиянием темно-зеленую траву, мелькающую перед слезящимися глазами. Стеин бежал, не останавливаясь и не оглядываясь, словно кто-то гнался за ним. Дыхание его участилось, сердце билось как будто в висках, и казалось, что голова вот-вот взорвется.

 Бежать, бежать… Подальше от боли… Подальше от мира никчемных и жестоких людей.

 Мысль о том, что он мог причинить страдания своей любимой сестре, сводила Стеина с ума. В глубине души, в самых дальних и тайных уголках своего сознания он понимал, что слова Келды были правдивы, но все-таки не желал верить в это.

 Да как могла эта наглая девчонка обвинить его в подобном! Пусть эти Халворсены попробуют сложить вместе всю их любовь к Кэйе, пусть попробуют – все равно будет меньше, чем у него одного! А Кэйа… Кэйа этого не видит.

 Кэйа предала меня. Она выбрала другую жизнь, в которой есть место для Андора и Болдра, но нет места для единственного человека, в чьих жилах течет точно такая же кровь, как у нее. Она меня выставила из своей жизни.

 Бежать, бежать!

 Больше никогда он не появится в доме у Фолки или у Андора. Никогда! Теперь даже жажда повидаться с сестрой не сможет повлиять на его решение.

 Говорят, мое присутствие теперь тебе неприятно, Кэйа… Не волнуйся: я больше не буду вторгаться в твой тихий мирок. Ты добилась своего…

 Но как? Как? Как ты могла меня предать?

 Он перешел на шаг только тогда, когда понял, что за его спиной уже оказались неподвижные скалы, когда почувствовал, что они защищают его от всех обид и ран, которые нанесла ему жизнь… Стеин брел между серых камней, проводя по ним ладонями, а временами припадая к ним щекой, чтобы почувствовать спасительную прохладу. С каждым новым шагом, с каждым новым вдохом, он чувствовал, как буря у него внутри понемногу успокаивается.

 Наконец Стеин добрался до обрывистого берега. Место, где он очутился, было уже хорошо ему знакомо: молодой Норсенг знал, что если пройти еще немного к востоку, можно найти узкий желоб между двух обрывистых скал, по которому он сам часто спускался к воде. Так он поступил и на этот раз. Спустившись вниз, он лег прямо на мокрую гальку у берега и стал машинально водить пальцами правой руки по кромке воды.

 Стеин окончательно успокоился, как успокаивается ребенок в надежных объятиях отца, чувствуя себя защищенным от всех невзгод и бед. Он и в самом деле был ребенком. В глубине своей души. Вся его жизнь будто оборвалась после потери родителей, и он так и не вырос.

 Это только физически он был здесь – живой, крепкий молодой мужчина.

 Но все, что некогда составляло его суть, осталось где-то за плечами. В облике девятилетнего мальчика.

 Лежа так на берегу и слушая плеск воды, накладывающийся на далекий шум океана, Стеин незаметно для самого себя начал засыпать, уже не обращая внимания на то, что зубы его стучали от холода и приходилось до боли сжимать челюсти, чтобы сдержать эту дрожь. Он засыпал… Он видел, как подрагивают, тихонько звеня, крохотные звезды на черном небе…

 А потом он увидел Кэйю. Нет, не ту бледную и поникшую молодую женщину, которую он оставил в доме у Фолки, но маленькую девочку с широко распахнутыми синими глазами, в которых горел веселый озорной огонек. А еще там был отец. Он что-то говорил, громко смеясь и похлопывая самого Стеина, тогда еще тощего и нескладного мальчика, по плечу.

 И мама… Она тоже смеялась, но потом вдруг встала в дверном проеме и сказала, совсем как в то утро: «Ну, пока, детки, я вернусь вечером». Стеин застонал во сне. Тогда, двадцать лет назад, он еще не знал, что мама не вернется в тот день, что она вообще не вернется. Но взрослому-то Стеину уже все было известно!