- Доброе утро, Келда, - сказал Торстеин, и хотя тон его был, как всегда, сухим и холодным, все-таки для него это было необычайно вежливое приветствие.

 - Здравствуй, - небрежно ответила девушка, и не думая вставать со стула. – Ты хотел узнать об успехах Болдра, я полагаю?

 - Нет, я хотел поговорить с тобой, - неожиданно ответил Стеин.

 Келда постаралась ничем не выдать своего далеко не приятного удивления, только сделала по-прежнему небрежное движение бровями вверх и постучала не пишущим концом ручки по странице школьного журнала.

 - Вот как? Ну что ж, слушаю. Только давай побыстрее: скоро уже заканчивается перемена, а у ребят еще второй урок подряд.

 - Я должен признать, что нуждаюсь в твоей помощи. – Стеин с каждой минутой все больше заставлял Келду удивляться. – В общем, все начинается с того, что Кэйа хотела бы вновь… эээ… начать посещать фьорд, но ей еще сложно привыкнуть. Проблема не в том, что она что-то позабыла или потеряла свои прежние навыки, а в том, что она не готова к этому психологически и боится… Я не всегда смогу быть рядом с ней, особенно сейчас, когда нужно поддержать герра Томаса. Я, конечно, буду делать все, что смогу, но все-таки прошу тебя: раз ты любишь фьорд и знаешь его, будь с ней. Даже если она не захочет. Ей нужна поддержка друга. А ты ведь ее друг, верно? – Он посмотрел Келде в глаза. – Я прошу тебя как человека, который буквально три дня назад заполучил мое уважение.

 «Ну и ну, - подумалось Келде. – Надо же, его прямо не узнать! Ишь, какой стал уважительный, и о сестре забоится, даже с врагом ради этого перемирие заключить решил! С тем самым, кого обещал со скалы спустить».

 - Короче, мне все ясно, - сказала она вслух. – И ради Кэйи я, конечно же, соглашусь на твою просьбу. У тебя все?

 - Нет. Вчера вечером я ходил к фьорду, и мне во второй раз встретилась там одна ненормальная по имени Валькири. И она… она с чего-то решила, что я тебя знаю. И попросила меня передать, что хочет видеть тебя. Сегодня. ТАМ. Вот теперь у меня все.

 Стеин вышел из класса, не обращая внимания на то, что Келда сильно побледнела.

 Она слышала о Валькири от Кэйи, и если верить всему, что про нее рассказывали, эта девушка действительно была, мягко говоря, не в себе.

 И откуда она узнала о ней, о Келде? И зачем ей нужна эта встреча?

 Что ж, вот вечером и узнаем…

 В тот вечер Роальд не выдержал и приложил все свои усилия для того, чтобы уверить Ребекку в том, что ему необходима прогулка по берегу. Причем сделать это он хотел в одиночестве, и никакие доводы со стороны няни не смогли оказать на него влияние.

 - Я скоро вернусь, - спокойно сказал он, уходя.

 Ребекка наделила своего воспитанника обеспокоенным взглядом и тронула его за локоть.

 - Роальд…

 - Да, няня?

 Ее глаза умоляли, на лбу пролегла глубокая морщинка, и губы сомкнулись в тонкую напряженную линию.

 - Не надо…

 - Я ненадолго, - как ни в чем не бывало сказал он ей. – Ты и глазом моргнуть не успеешь. До скорого!

 Не обращая больше внимания на уговоры Ребекки, Роальд улыбнулся, поцеловал няню в лоб и вышел из дома Халворсенов в одних брюках и тонкой рубашке. Фрекен Абель беспомощно опустила плечи и стояла у раскрытой двери, безвольно ударяя себя рукой по бедру. Не сразу она заметила, что плачет, а когда поняла это, разозлилась на саму себя.

 - Дура, чего плачешь? – говорила она, глядя в темноту. – Ничего ведь не случилось, чтобы слезы лить! И вообще все будет хорошо…

 Конечно же, все будет хорошо. Ведь Роальд – уже далеко не тот маленький мальчик, за которым нужен был глаз да глаз лет эдак восемнадцать назад. Да и в те далекие годы, когда они еще жили в этой деревне, его смело можно было отпускать одного к фьорду.

 Не трать зря времени на беспокойство, милая старая няня… Не кликай беду.

 Лучше сядь где-нибудь в тихой и теплой гостиной, возьмись за вязание, напой тихую песню самой себе, как раньше ты пела ребенку.

 Мерное тиканье настенных часов убаюкает тебя и успокоит…

 Приди, сестра, приди, приди…

 Умирай вместе с нами, сестра.

 Ты лежала на камнях, уткнувшись лбом в землю и закрыв уши руками. Бедная моя… Ведь ты прекрасно понимаешь, что это не поможет – и все равно закрываешь уши.

 Ты не можешь по-другому.

 Ты должна делать это. Хотя бы просто для того, чтобы заявить ИМ: ты не собираешься опускать руки, не собираешься позволять им так запросто проникать в твое сознание… Если можно сделать хоть что-то…

 Храбрая маленькая собачонка кусает огромного медведя, чтобы разозлить его.

 И ты не можешь по-другому.

 Ты плачешь? Когда-нибудь я возьму себе твои слезы, у меня их так много – целые миллиарды слез в каждом моем море!  Когда-нибудь я возьму и твои…

 Но не сейчас.

 Сейчас ты лежишь на земле и шепчешь невнятные слова… Ты зовешь ЕЕ – ту, которая придет, чтобы спасти тебя.

 Приди сестра, приди, приди…

 Приди.

 Келда стояла, прислонившись спиной к холодной скале. Ее руки были отведены чуть назад, и ладони с наслаждением водили по влажной шершавой поверхности камня. Она закрыла глаза, прислушиваясь…

 Ветер притих: видно спрятался в ущелье возле Поста Смотрящего от надоедливых рыбаков, призывающих его к себе в холщовые паруса. Только едва различимые дуновения его, только последние следы его легких шагов по акватории фьорда остались, чтобы играть с мирно журчащими волнами. Время от времени слышались тихие всплески: то ли крупная рыба резко водила хвостом у самой поверхности, то ли какой-то водный зверек нырял в воду… Келда не могла разобрать. Она просто слушала, как вдруг…

 Голос был высоким и пронзительным.

 - Папа!

 - Фрея!

 Келда вздрогнула и распахнула глаза, чувствуя, как резко участилось ее сердцебиение. Камень под ладонями вдруг показался ледяным и покрытым острыми шипами.

 - Фрея… - прошептала она одними губами и вдруг воскликнула, в страхе вжавшись спиной в скалу: – Нет! Нет, со мной не случится того же, что случилось с НИМИ! Меня не обманет какое-то эхо из прошлого! Не обманет, не запугает… Я не сдамся, не сдамся. Ни за что. Я не сломаюсь…

 - Ты уверена в этом?

 Келда отскочила от скалы и повернулась на голос, который прозвучал с севера, оттуда, где были «ворота фьорда». В свете луны, вышедшей из-за облаков и смотрящейся в почерневшие воды, стояла девушка.

 Маленькая, хрупкая, растрепанная и босая, в легком светлом платье.

 Ее глаза отражали лунный свет, а голова была чуть наклонена к одному плечу: так трехмесячный щенок с интересом смотрит на впервые попавшегося ему на дороге лягушонка.

 Валькири…

 - Скажи мне правду, ты уверена в том, что не сломаешься? – снова спросила она, внимательно рассматривая Келду.

 - Я надеюсь, - хрипло ответила та, когда ее собственное удивление прошло. – Я буду отчаянно драться, во всяком случае.

 Валькири улыбнулась.

 - И я надеюсь. Но ты… пообещай мне. Пообещай мне, что ты не сдашься. Дай слово, прошу тебя. Мне очень нужно, чтобы ты пообещала…

 - Мама, где ты? – крикнул Стеин.

 Он уже несколько ночей подряд не мог уснуть, и теперь почти падал от усталости – и все равно шел вперед, и при каждом его шаге, когда подошва ботинка попадала на твердый камень, все внутри будто сотрясалось от мощного толчка, словно при землетрясении.

 - Ответь мне! Ты обещала вернуться!

 Он хотел услышать ее голос. ОН ТАК ЭТОГО ХОТЕЛ… Это было нужно ему, как воздух, даже сильнее воздуха. К этому свелась вся его жизнь…

 Если этим вечером он не услышит мать, то он…

 Трудно представить, что будет тогда со Стеином.

 Наверное, он умрет.

 - Еще немного терпения, сынок, - сказала вдруг Бергдис, появляясь среди казавшейся бездонной тишины, среди гнетущей тяжести безмолвного неба, среди черной пустоты, где нет ничего – даже отчаяния. – Еще немного, милый. И тогда я приду и заберу тебя с собой.