(October 1932) ПОРТРЕТ ХУДОЖНИКА КАК СТАРОГО МОРЕХОДА Я долго плавал в пиратских морях, Знавал и шторм и грозу. И мне повстречался старый мудряк С повязкой на левом глазу. Его заклеймил Папаша Буль И Дядюшка Сэм отверг. Одиннадцатый год его солнце жжет И звезд слепит фейерверк. Ко-Ко и Пшикспир зовут на пир, Брачные бубны гремят, И мечут перлы скитальцы эрлы Под ноги поросят. Но чертов старик прыг на свой бриг, Как сверчок на насест! Плевать, если нет в кармане монет, Чтоб уплатить за проезд. Пускай лилипуты кричат: Капут! Хватай негодяя! Пора Как можно скорее вздернуть на рею Этих пиратов пера! Но Водиссей лишь ухо заткнет, Припоминая с тоской Лесок и Песок и голосок Дальней сильвены морской. А бриг выделывал кренделя Под флагом бел-голубым, И чем выше флаг, тем больше фляг Разгружалось под ним. От жажды вываливая язык, Твердя лишь один глагол, Он стал тощее любых мощей И, как Махатма, гол. Ибо янки и япы, алчные лапы, Его раздели всерьез, И вместо рубашки на нем, бедняжке, Нелепый повис «Альбатрос». (Октябрь 1932) EPILOGUE TO IBSEN'S GHOSTS Dear quick, whose conscience buried deep The grim old grouser has been salving, Permit one spectre more to peep. I am the ghost of Captain Alving. Silenced and smothered by my past Like the lewd knight in dirty linen I struggle forth to swell the cast And air a long suppressed opinion. For muddling weddings into wakes No fool could vie with Parson Manders. I, though a dab at ducks and drakes, Let gooseys serve or sauce their ganders. My spouse bore me a blighted boy, Our slavey pupped a bouncing bitch. Paternity, thy name is joy When the wise child knows which is which. Both swear I am that selfsame man By whom their infants were begotten. Explain, fate, if you care and can Why one is sound and one is rotten. Olaf may plod his stony path And live as chastely as Susanna Yet pick up in some Turkish bath His quantum sat of Pox Romana. While Haakon hikes up primrose way, Spreeing and gleeing as he goes, To smirk upon his latter day Without a pimple on his nose. I gave it up I am afraid But if I loafed and found it fun Remember how a coyclad maid Knows how to take it out of one. The more I dither on and drink My midnight bowl of spirit punch The firmlier I feel and think Friend Manders came too oft to lunch. Since scuttling ship Vikings like me Reck not to whom the blame is laid, Y.M.C.A., V.D., T.B. Or Harbormaster of Port Said. Blame all and none and take to task The harlot's lure, the swain's desire. Heal by all means but hardly ask Did this man sin or did his sire. The shack's ablaze. That canting scamp, The carpenter, has dished the parson. Now had they kept their powder damp Like me there would have been no arson. Nay more, were I not all I was, Weak, wanton, waster out and out, There would have been no world's applause And damn all to write home about. (April 1934)
Эпилог К «ПРИВИДЕНИЯМ» ИБСЕНА От вас, любезные друзья, К которым в глуби подсознанья Спускался старый Ибсен, — я, Тень Альвинга, прошу вниманья. Мне затыкали глотку, но, Став жертвой злобного навета, Свой взгляд на драму всё равно Я изложу в обход запрета. Пускай не всякий остолоп Отыщет к драме ключ. Однако Кой-что и я, хотя не поп, Кумекаю в вопросах брака. Жена мне родила мальца, Служанка — дочку. Очень кстати Знать для счастливого отца Породу своего дитяти. Судьба, поведай мне теперь, Какая есть на то причина, Что крепкую послал мне дщерь Господь и немощного сына. Взять Олафа: он честно жил И был безгрешен, как Сусанна, Но в бане как-то подцепил Свой quantum est[4] от Pox Romana. вернуться Так в тексте. В оригинале Джойса было quantum sat, в примечаниях Г. Кружков никак не комментирует это изменение. Прим. автора fb2 |
