IX ИСКУССТВО И НАРОД Нам искусство — радость, слава; Блещет в буре величаво, Светит в выси голубой, На челе горит народа, Словно яркий луч восхода, Разогнавший мрак ночной. Это — песня всем на диво, Дар душе миролюбивой, Песня города лесам, Песня женщине мужчины, Выход общий и единый Всем душевным голосам. Это — помысел наш новый, Разбивающий оковы! Самый кроткий из владык! Рейн, как Тибр, ему угоден! Раб-народ лишь в нем свободен, А свободный им велик! О народ непобедимый Франции моей любимой, Песню мира громко пой! Братский голос твой сердечный, О народ великий, вечный, — Зов надежды мировой! Пой, народ, с утра, с зарею. Пой вечернею порою. Веселит работа кровь. Высмей век свой устарелый! Громко пой свободу, смелый, И тихонько пой любовь! Пой Италию святую, Польшу, кровью залитую, Полумертвый венгров край, Пой Неаполь, слезы льющий… О тиран! Народ поющий — Это лев рычащий, знай! X ПЕСНЯ Дворцовой оргии беспечные обжоры, Рты распорол вам смех, вино туманит взоры. Кадите цезарю, прославьте выше звезд, Распейте кипрское, стыд расплескайте тоже, Пожалуйте к столу, предатели! И все же Мне истина дороже, Хоть хлеб ее и черств. Пузатый биржевик! Наворовал ты денег. Ты плотно ужинал и здравствуешь, мошенник, Приятель всех иуд, шпиков, жандармов, шлюх! Пусть плачут бедняки под грязною рогожей, — Ешь, сколько хочется, гуляй, дыши! И все же Мне честь моя дороже, Хоть хлеб ее и сух. Бесчестие клеймо прочней проказы выжжет. Солдаты кончили с Монмартром. Кровь с них брызжет. Мундиры их в крови, и пьяно их питье. В казармах дым столбом: крича, качаясь, лежа, Пьют, чокаются, жрут, целуются… И все же Зов славы мне дороже, Хоть горек хлеб ее. Вчера предместья шли в святом негодованье. Сегодня спят рабы. Сегодня нищей рвани Измена грезится за медный грош. Свиреп Кандальный хохот их и рев, на лай похожий, В честь императора столь щедрого… И все же Мне на земле дороже Свободы черный хлеб. XI «Я знаю: будут лгать…» Я знаю: будут лгать, отыщут сто уверток, От правды ускользнут, от рук ее простертых, Начнут все отрицать: «Не я, а он — вон тот!» Так встаньте за меня вы, Дант, Эсхил, пророки! Надежно выкованы строки. Преступник, схваченный за горло, не уйдет. Для нераскаянных закрыл я книгу эту, История в глазах поэта Всеобщей каторгой встает. Поэт не молится, не грезит бесполезно, Он ключ Консьержери несет в руке железной, Он всех преступников зовет на грозный суд. Тут принцев и господ, как жуликов, обыщут, Тут императора освищут; Тут Макбет, — негодяй, а Цезарь — шулер тут. Крылатых строф моих не размыкайтесь узы! Пускай пылающие музы Всех арестованных сочтут! А за тебя, народ, настанет срок расплаты! Лжет ритор, что поэт, как серафим крылатый, Не знает про Мопа, про Фульда и Морни И созерцает звезд блаженное сиянье… Прочь! Если гнусные деянья И злые умыслы, таимые в тени, Вы смели вытерпеть, прикрыли их собою, — Померкни, небо голубое, Прощайте, звездные огни! И если негодяй к молчанью всех принудит, И если уж ничто свободы не разбудит И над простертою глумятся палачи, И если каторга полна народным стоном, — Я зажигаю всем понтонам, Для всех изгнанников сигнальные лучи; Я крикну: «Встань, народ! Грянь, буря грозовая! Пускай отчизна, оживая, Увидит факел мой в ночи!» Мерзавцы! Их покой во Франции не вечен! Защелкает мой бич по спинам человечьим. Пусть певчие вопят, — я им ответ найду. Хлеща по именам и титулов лишая, Мундиры с рясами мешая, Тисками этих строк сжимаю их орду. И стихари трещат, и блекнут эполеты, И мантию в погоне этой Теряет цезарь на ходу. И поле, и цветок, и синь озер в долинах, И хлопья облаков нечесаных и длинных, И в зыбких тростниках плакучая вода, И мощный океан — дракон зеленогривый, И бор с листвою говорливой, И над волной маяк, и над горой звезда — Все узнают меня и шепчутся про чудо: «Тут дух отмщающий! Отсюда Он гонит демонов стада!» |
