<1861> ВИХРЬ Мчится вихрь издалека, Ветер гонит облака; Облака как одурели Мчатся по небу без цели. Вдоль дороги пыль, как дым, Мчится облаком сухим. Рожь, как волны, бьётся, гнётся, С поля прочь куда-то рвётся. Замахал ветвями сад, Листья дико говорят; Лист оторванный кружится, И уносится, и мчится. И смотрю я, сам не свой, С беспокойною тоской Мир безумный мчится мимо… Устою ль я невредимо, Иль уж взял меня разгром Вслед за пылью и листом? 1862 ТАТЕ Г<ЕРЦЕН>[25] В дорогу дальнюю тебя я провожаю - С благословением, и страхом, и тоской, И сердце близкое от сердца отрываю; Но в мирной памяти глубоко сохраняю Твой смех серебряный и добрый голос твой, И те мгновения, где родственной чертой Твой лик напоминал мне образ безмятежной Той чудной женщины, задумчивой и нежной. Ты едешь в светлый край, где умерла она… Невольно думаю с любовию унылой - Как сини небеса над тихою могилой, Какая вкруг неё зелёная весна, Благоуханная, живая тишина. И снится мне, как сон, вослед за тенью милой, - И мягкий очерк гор сквозь голубую мглу И дальний плеск волны о желтую скалу. Подобно матери, средь чистых помышлений Сосредоточенно живи, дитя моё; Сердечных слёз и дум, труда и вдохновений Не отдавай шутя, за блеск людских волнений Тщеславной праздности безумное житьё. В искусстве ты найдешь спасение своё; Ты юное чело пред ним склони отныне И в гордой кротости служи твоей святыне. 1862 Берёза в моем стародавнем саду... Берёза в моем стародавнем саду Зелёные ветви склоняла к пруду. Свежо с переливчатой зыби пруда. На старые корни плескала вода. Под веянье листьев, под говор волны Когда-то мне грезились детские сны. С тех пор протянулося множество лет В волнении праздном и счастья и бед, И сад мой заглох, и береза давно Сломилась, свалилась на мокрое дно. И сам я дряхлею в чужой стороне, На отдых холодный пора, знать, и мне, А всё не забыл я про детские сны Под веянье листьев, под говор волны. 1863 (?) EXIL [Изгнание (франц.)] Я том моих стихотворений Вчера случайно развернул, И, весь исполненный волнений, Я до рассвета не заснул. Вся жизнь моя передо мною Из мёртвых грустной чередою Вставала тихо день за днем, С её сердечной теплотою, С её сомненьем и тоскою, С её безумством и стыдом. И я нашел такие строки, - В то время писанные мной, Когда не раз бледнели щеки Под безотрадною слезой: "Прощай! На жизнь, быть может, взглянем ещё с улыбкой мы не раз, И с миром оба да помянем Друг друга мы в последний час". Мне сердце ужасом сковало: Как всё прошло! Как всё пропало! Как всё так выдохлось давно! И стало ясно мне одно, Что без любви иль горькой пени, Как промелькнувшую волну, Я просто вовсе бедной тени В последний час не помяну. 1863
Мой русский стих, живое слово...[26] Мой русский стих, живое слово Святыни сердца моего, Как звуки языка родного, Не тронет сердца твоего. На буквы чуждые взирая С улыбкой ясною, — умей, Их странных форм не понимая, Понять в них мысль любви моей. Их звук пройдет в тиши глубокой, Но я пишу их потому, Что этот голос одинокой Он нужен чувству моему. И я так рад уединенью: Мне нужно самому себе Сказать в словах, подобных пенью, Как благодарен я тебе За мягкость ласки бесконечной; За то, что с тихой простотой Почтила ты слезой сердечной, Твоей сочувственной слезой Мое страданье о народе, Мою любовь к моей стране И к человеческой свободе… За все доверие ко мне, За дружелюбные названья, За чувство светлой тишины, За сердце, полное вниманья И тайной, кроткой глубины. За то, что нет сокрытых терний В любви доверчивой твоей, За то, что мир зари вечерней Блестит над жизнию моей. <1862–1864> МОЦАРТ Толпа на улице и слушает, как диво, Артистов-побродяг. Звучит кларнет пискливо; Играющий на нём, качая головой, Бьёт оземь мерный такт широкою ногой; Треща, визжит труба; тромбон самодовольный Гудит безжалостно и как-то невпопад, И громко все они играют на разлад, Так что становится ушам до смерти больно. Так что ж? Вся наша жизнь проходит точно так! В семье ль, в народах ли — весь люд земного шара, Все это сборище артистов-побродяг Играет на разлад под действием угара… Иные, все почти, уверены, что хор Так слажен хорошо, как будто на подбор, И ловят дикий звук довольными ушами, И удивляются, когда страдают сами. А те немногие, которых тонкий слух Не может вынести напор фальшивой ноты, Болезненно спешат, всё учащая дух, Уйти куда-нибудь от пытки и зевоты, Проклятьем награди играющих и их Всех капельмейстеров, небесных и земных. Люблю я Моцарта; умел он забавляться, Дурного скрипача и слушать и смеяться; Он даже сочинил чудеснейший квартет, Где всё — фальшивый звук и ладу вовсе нет; Над этим, как дитя, он хохотал безмерно, Художник и мудрец! О, Моцарт беспримерный! Скажи мне, где мне взять тот добродушный смех, Который в хаосе встречает ряд утех, Затем, что на сердце — дорогою привольной Так просто весело и внутренно не больно!) вернуться Тате Г[ерцен] (стр. 131). Тата — Наталья Александровна Герцен (1844 - 1936), старшая дочь Герцена. Отклик на отбытие дочерей Герцена Натальи и Ольги из Лондона в Италию а 1862 году. Ты едешь в светлый край, где умерла она — речь идет о жене Герцена Наталии Александровне Герцен (1817 — 1852), похороненной в Ницце. В искусстве ты найдешь спасение свое — Тата Герцен успешно занималась живописью. вернуться "Мой русский стих, живое слово…" (стр. 134). Обращено к Мери Сетерлеид. |
